Ераплант.
Лирика... Густые купола деревьев, стог сена, квадраты сжатых полос, грязные улицы с беленькими хатами, ставни с вырезанными сердечками...
Пыль... Крик детворы...
А вверху над всем рокот аэроплана...
Ветер свистел в уши и бил в глаза, Дройд жмурился.
Аппарат стал давать перебои... Лисевицкий выключил мотор и начал планировать, описывая спираль, над селом... Детвора, подняв крик, бросилась бежать по дороге... Пыль... Пыль... и топот сверкающих пяток...
Аппарат спланировал на опушку леса, в кустарник.
-- Спланировали неизвестно куда, -- крикнул Лисевицкий...
-- Лететь нельзя?
-- Да, в баке течь...
Энергично втянули аппарат в плеши густого орешника и, беспокойно оглядываясь, начали маскировать его ветками...
А дорога гудела под веселым, ласковым клубом пыли... Мчалась колоритная, загорелая, оборванная, горластая детвора посмотреть вблизи невиданную птицу...
Дройд и Лисевицкий притаились в кустах, зорко следя за каждым движением следопытов, которые рассыпались по всему полю...
Милые, но опасные следопыты...
-- Ничего нет... -- разочарованно повернули следопыты обратно в деревню... Забыв об аэропланах, помчались по дороге, поднимая мягкую пыль. Только один сильный, коренастый мальчик остался, исподлобья разглядывая еще неубранное сено, покрывающее землю.
Зоркий взгляд заметил легкий след самолета, скользнувшего по сену, и мальчик радостно устремился в кустарник. Лисевицкий не сводил с него глаз и, с беспокойством следя за каждым его движением, пробирался к нему. Мальчик продвигался к самолету через орешник, ломая непокорные сучья, издающие такой шум и треск, что не слыхал осторожных шагов Лисевицкого. А позади немного усталой и развинченной походкой шел Дройд, наблюдая эту сцену и посасывая трубку...
-- Ераплант! -- радостно крикнул мальчик.
Лисевицкий бросился и, схватив его за горло, стал душить. В голове мальчика зазвенело, глаза налились кровью и, задыхаясь, он, сделав невероятное усилие, вырвался из рук Лисевицкого и угрем скользнул снова в орешник. Лисевицкий, задыхаясь, бежал за ним. Мальчик, подгоняемый опасностью, несся птицей. Его грудь распирало торжество и, не выдержав, он на минуту остановился в пробеле кустов и звонким прерывистым голосом крикнул:
-- Белая сволочь! Что!
Это был его последний крик. Лисевицкий, почти не целясь, выстрелил из браунинга.
Выстрел хлестнул свежий воздух, отдался эхом в орешнике и где-то далеко еще раза два гулко перекликнулся с лесом... Мгновение мальчик постоял, а потом бессильно упал на землю...
-- В сердце, -- крикнул Лисевицкий Дройду.
-- Убили?.. -- задыхаясь спросил Дройд, смотря на кровавое пятно, расползающееся на груди мальчика...
Лисевицкий жестко улыбнулся, и все лицо на мгновение осветилось волчьим оскалом.
-- Это война... Не выдаст щенок!..