Подписной лист.
Огромный металлургический завод. Громадный зал, переполненный машинами с топками, трансмиссиями, поглощал совершенно группы рабочих, дававших жизнь всей этой махине. Биение пульса и вздохи машин заставляли сотрясаться громадное здание. От группы к группе проходил:
"Подписной лист
товарищам революционной России
от английских товарищей рабочих".
А под этим заголовком шел ряд четких, сильных подписей и против каждой фамилии стояло от шиллинга до трех.
Взяв лист, рабочий приложил его к машине, и его рука, выхваченная из полумрака красным светом, написала:
"Ред Айрой -- три шиллинга".
А за ним снова потянулись новые десятки рук, и скоро весь лист был усеян подписями.
Автомобиль. Улица. Окраина.
И Джон Фильбанк на другом заводе собирал подписи.
Тысячи рук потянулись к подписному листу и покрывали его своими подписями.
Семья Джона, живущая в подвале одного из небоскребов, поджидала его к ужину.
Отец Джона, старый моряк, в матросской рубашке, весь покрытый татуировкой, курил громадную трубку, подслеповато щурясь то на жену, сидевшую в кресле на колесиках (ногу она потеряла на одной из текстильных фабрик мистера Пинча-старшего), то на младшего сына, работающего в слесарной мастерской и вытачивающего какую-то ось по чертежу в книге, в которую он то и дело заглядывал. Дочь вертелась около матери, передвигая ее по комнате. Отец пускал дым, ворчал на мать, на сына, на дочь.
В комнату влетел Джон. Неистово поздоровавшись со всеми, он закричал:
-- Завтра еду в Россию... Забежал проститься... Там я узнаю правду о революции.
Брат Джона пришел в восторг, бросил станок и, вытирая руки фартуком, бросился к Джону. Сестра захлопала в ладоши, и отец одобрительно выпустил такой столб дыма, что даже Джон отшатнулся и бросился к заплакавшей матери и, обняв ее, стал шептать ей слова о том, что борьба на Востоке также и их борьба, и от победы революции в России зависит и их жизнь и их будущее. И постепенно глаза матери прояснились, и она, улыбаясь, с грустью обняла своего Джона.