Faites vos jeux
Автомобиль плавно подкатил к подъезду казино. Эта улица была сплошь усеяна огнями всевозможных шикарных ресторанов, отелей. И по ней всегда катилась толпа разношерстная, пестрая, веселая.
У подъездов увеселительных ресторанов, где швейцары в зеленых с золотыми галунами ливреях подзывают извозчиков и подбегают к их дверям приветствовать прибывшую повеселиться пару, высокие блестящие цилиндры, шуршание белоснежных юбок...
Глядя на этих ночных бабочек, возбуждавших себя танцами при свете электрических ламп, Бертон не возмущался. Бессознательные узы роднили его с этой толпою убогих и нарядных. Не были ли они все в известной степени жертвами? И кто знает, в каком положении могут очутиться завтра самые удачливые из них.
Единственными существами, которых он ненавидел так же, как и полицейских, были отвратительные создания, бессовестная конкуренция которых захватила даже улицу, эти циничные, бледные оборванцы, в коротких куртках и обтянутых панталонах, кишевшие на бульварах, около ресторанов, на набережных, вечно торчавшие в известных кафе и притонах... Безработные подмастерья, мелкие телеграфные чиновники, лакеи из ресторанов и кабаков в рваных передниках, жирные уличные торговцы, дети, испорченные школой, целое полчище вырождающихся и развращенных людей, порочность которых нельзя было даже оправдать необходимостью и которые каждому прохожему двусмысленно улыбались бритой физиономией, делая выразительные жесты и подергивали бедрами, презрительно поджав губы. Джон вошел в подъезд.
"Последняя ночь! -- думал он, -- Чем хуже, тем лучше. Ах, Айрис, зачем ты..." И не кончив, вошел в залу. Казино помещалось выше, а здесь внизу устраивались балы, пьянки, ужины.
Любители, похабных зрелищ в весенних нарядах смешивались с мелкими коммерсантами соседнего участка, проходившими в обыкновенных пиджаках, чтобы выпить кружку пива и угостить девушку. Содержательницы богатых притонов держались начеку, пронюхивали, нельзя ли заполучить какого-то пресыщенного клиента. Царицы бала в пастушеских костюмах или римских тюниках, открывавших их бюсты и ноги, с гордостью расхаживали в густой толпе, наполнявшей громадный зал. В первом и в бельэтаже образовалось два течения в противоположные стороны, стремившиеся по боковым галереям и между столами, где сидели мужчины, которые тянули вино, пиво, ликеры, отравлялись спиртом со смехом и криками. Вокруг электрических фонарей плавали облака густой пыли.
Директор подошел к нему под охраной нескольких человек.
-- Сэр...
-- Я хочу получить входную карточку, -- сказал Джон Бертон.
-- Вы хотите получить входную карточку? Простите, но мы пускаем только состоятельных людей.
-- Мое имя, маркиз, лорд дьявол, и я хочу получить входную карточку!.. Скорее, я хочу играть.
-- У вас, вероятно, есть бумаги, которыми вы можете доказать ваши слова.
Ни слова не говоря, Джон вынул и протянул директору свой билет в 1.000.000 фунтов стерлингов.
У директора боролись два чувства. Он раздумывал, но билет, шуршавший в руках Бертона, был очень реальным.
Директор превзошел себя в любезности.
-- О сэр, ваша карточка будет готова через две секунды (пусть он проиграет свои деньги, прежде чем полиция упрячет его в лечебницу). Подождите минутку, господин маркиз.
Все низко кланялись ему. Карточку выписали, и Джон прошел в зал игры. В глубине царил зеленый стол с рулеткой, которая почти все время вертелась.
Жадная толпа нервно, лихорадочно сгрудилась вокруг стола.
Подошел к буфету. На эстраде играл цыганский оркестр в красных фраках, а рядом расположились танцовщицы, ожидая добычу.
Джон сел за пустой стол и потребовал шампанского и сигар.
Слуга почтительно налил бокал, поставил бутылку в лед и ушел.
Немного погодя Джон начал объясняться знаками с полуголой танцовщицей; она была довольно интересная, с остриженной по-мальчишески головой. Джон издали выпил за ее здоровье, и вскоре они уж сидели вместе и пили на брудершафт.
Принесли еще бутылку, которую они тоже выпили.
Маленькая танцовщица проголодалась и просила устриц и ужин, к большому удовольствию слуги.
Принесли третью бутылку.
Маленькая танцовщица начала танцевать, шевеля бедрами испанский танец. Джон вдруг почувствовал легкое отвращение к ней. Танец окончился, и она подошла к нему.
-- Faut me donner quelque Shose [ Надо дать немного денег.], -- сказала она.
Джон вынул фунт и положил ей в сумочку.
-- C'est pas assez, -- сказала она, -- apres m'avoir engagee pour toute la nuit [ Еще... это мало, после того как ты занял у меня всю ночь. ].
Джон бросил ей еще и подозвал лакея.
-- Счет!..
-- Вот, сэр, восемьдесят три шиллинга, сэр.
-- Получите.
И Джон ушел, бросив лакею пять фунтов.
Подошел к столу. К нему наклонился один из тех марафонов, паразитов жизни, живущих подачками и кражей со стола.
-- Сэр, вот видите, там слева у третьей дюжины...
-- Ну... -- машинально ответил Джон, невольно всматриваясь в продолговатое, тонкое, неврастеническое лицо.
-- В шесть дней он проиграл свои деньги и дал телеграфный приказ заложить за высшую цену два из своих имений. В тот же самый день, когда получились эти деньги, он выиграл в полтора миллиона, купил своим любовницам три совершенно одинаковых собаки и нанял им в качестве метрдотелей трех изголодавшихся арабов из Алжира, которые продавали разный хлам. По прошествии двух месяцев он проиграл в рулетку как весь свой выигрыш, так и те деньги, которые получил за имения. Он заложил по телеграфу свое третье имение. К концу третьего месяца, когда он потребовал заклада своего четвертого и последнего имения, он получил известие, что его собираются взять под опеку и что в несколько дней это будет сделано.
У него самого осталась только тысяча франков. После этого он пошел в игорный зал к столу No 4, где всегда играл в рулетку, поставил сто восемьдесят франков и остальное на черное и выиграл. Он поставил 180 на No 13 -- это, как вам известно, максимальная ставка на номер, а остальной выигрыш поставил: половину на черное (цвет номер 13) и половину нечет -- и выиграл.
Джон отошел от собеседника и стал напротив лорда...
Он играл как в трансе.
Он выиграл, помимо имевшейся у него тысячи, восемнадцать тысяч пятьсот двадцать франков. Поставил на черное и нечет максимум -- по шесть тысяч франков, столько же на manque, сто восемьдесят франков на No 13 -- и тринадцать вышло еще раз. Он оставил сто восемьдесят франков на этом номере и поставил максимумы на все возможные шансы: a cheval, transversale, pleine et aimple, carre, колонну, дюжину, черное, нечет и passe.
Вышел ноль. Все, кроме ставок на черное, нечет, было проиграно, а эти ставки остались в плену.
После ноля вышло 36 -- красное, четное и passe.
Лорд проиграл все.
Тогда он спокойно вынул револьвер и сказал ясным голосом:
-- Пусть тому, кто в своей жизни был так же глуп, как я здесь, так же повезет, как мне не везло.
После этого он приставил дуло револьвера к своему виску и, прежде чем сторожа могли ему помешать, застрелился.
Мозг его обрызгал стол No 4, и какая-то американка громко выругала людей, которые стреляются и портят новые туалеты, -- a hooting themselves all over ladies, dresses!
Джон вздрогнул.
-- Скоро и я последую... Скоро... -- и, воспользовавшись тем, что от стола отскочил один из игроков, спокойно сел на освободившееся место.
В две секунды труп игрока был убран, и снова бесстрастный голос крупье раздался уверенно и громко: Faites vos joux.
Было ли то действие шампанского, усталости или нервов, но на Джона точно что-то нашло. Ему вдруг показалось, что он борется с рулеткой, как с хищным животным.
Когда шарик катился по матовому кругу, шум его казался шипением маленькой бледной гремучей змеи, которую он должен был победить. "Шт...внутренне шептал он, -- я убью тебя". Его пальцы ставили на стол золото и бумажки точно во сне, не зная куда.
Одиннадцать, черное, нечет и manque, на все поставил он максимум. Вышел одиннадцать, и вдруг точно какой-то голос прокричал в его мозгу: двадцать четыре. Двадцать четыре было завалено деньгами, пока не осталось ни одного незакрытого места, и голос крупье объявил, -- конечно, он так и знал, -- vingt quatre, noire, pair et passe.
Прошло несколько времени, -- сколько, он не мог бы сказать, так как был точно в лихорадке, -- в течение которого он, по-видимому, выиграл неслыханно много, так как толстые пачки денег вздымались перед ним и золотые стояли колонками, как вдруг его мозг точно остановился, и в голове у него огненными буквами зажглась цифра 13.
Он горячей рукой, ни минуты не сомневавшись, поставил по максимуму на все шансы 13, огромные пачки золота и бумажек и смотрел на рулетку с одной мыслью в голове: должно выйти 13, должно выйти, должно выйти, выйдет на этот раз.
Вышло 13. Снова максимум повсюду, снова и еще много, много раз, без сомнения 13.
Снова вышло 13. Снова он взял выигрыш и оставил всюду максимум. Его мозг горел. 13 выйдет! Это было единственное, что он чувствовал и знал.
Третий раз вышло 13. Конечно, он это знал и не обращал ни на что внимания. Он только говорил: "Оставьте ставки".
Снова шарик пустился в путь, и четвертый раз вышел 13, которого застрелившийся игрок тщетно ожидал.
Внезапно ему показалось, что в его голове раздался револьверный выстрел. Джон встал, шатаясь, точно после долгой болезни, и отошел от стола с одной отчетливой мыслью в мозгу: виски.
Крупье и сторожа провожали его изумленными взглядами.
Ежедневная касса каждого стола была 200.000 фунтов стерлингов. Если они проигрывались, то банк считался сорванным, и игра на тот день прекращалась.
И когда Джон, спотыкаясь, отходил от стола No 4, он услышал, почти не соображая, в чем дело, как chef the table сообщал спокойным голосом:
-- Messieurs, банк сорван, на сегодня игра прекращается.
После трех или четырех больших стаканов виски мозг Джона Бертона начал соображать. Он почувствовал себя прозрачным и свежим, как весеннее утро. У стойки он подсчитал свою кассу и увидел, что выиграл от 200 до 300.000 фунтов стерлингов. Что ему теперь делать?
-- Вот он...
Как сквозь сон услышал Джон голоса. Поднял голову и увидел перед собой двух констеблей...
-- Вы арестованы, сэр...
-- За что?..
-- За убийство Строма!..
Джон пожал плечами и последовал за ними... Ему было все равно... Он победил рулетку... Увы, он не победил жизни и не мог задушить воспоминания о красных слонах мисс Айрис...