-- Ваша супруга, маркиза д'Анкр, говорила нам, маршал, что вы хотите сообщить нечто важное, -- сказала королева-мать вошедшему к ней в кабинет и поклонившемуся Кончини. -- Мне очень интересно узнать в чем дело.
Мария Медичи села в золоченое кресло у черного мраморного стола, на котором стоял превосходный письменный прибор тоже из черного мрамора и лежало несколько бумаг.
По стенам висели картины знаменитейших художников того времени -- Россо, Фремине, Бланшира и Симона Буэ. На камине между часами и вазами стояли великолепные статуэтки. Шелковые портьеры, затканные золотом, занавески на окнах из дорогой парчи и ковер на полу, точно усыпанный цветами, дополняли убранство кабинета.
Мария Медичи была расточительна и любила искусство. Ее дворец поглотил огромные суммы из казны. Его строили знаменитейшие архитекторы по образцу дворца Питти во Флоренции. Мария Медичи сама просматривала планы и отдавала распоряжения.
Темно-зеленое атласное платье роскошными складками ниспадало вокруг ее величественной фигуры. Откинувшись на спинку кресла, она играла маленьким, изящно разрисованным перламутровым веером.
Возле нее стояла Элеонора Галигай, честолюбивая супруга Кончини. Она выразительно переглянулась с маршалом. Королева-мать была достаточно подготовлена. Шахматная игра, задуманная этими двумя людьми, ненасытно стремившимися к могуществу и почестям, могла начаться. Надо было смело и решительно действовать, чтобы истребить опасность в самом зародыше.
-- Странные вещи происходят сегодня не только в Лувре, но и за стенами его, -- начал Кончини. -- Мушкетеры осмелились открыто, на улице, напасть на отряд швейцарских, гвардейцев, среди которых был Антонио, преданный мне человек, и прогнали их с разбитыми головами. К этой драке привел спор, о котором я лучше умолчу.
-- Не скрывайте от меня ничего, маршал. Ваша обязанность говорить мне все.
-- В таком случае... мушкетеры осмелились восстать против швейцарцев за то, что последние кричали ура вашему величеству, называя вас королевой Франции!
-- Но если это не пошло дальше, маршал...
-- Они стали бить Антонио и его товарищей. Один тяжело раненный умер на месте. А главное, что в числе четырех мушкетеров, спровоцировавших кровавую сцену, был тот самый виконт д'Альби, которого я посылал на улицу де ла Тур арестовать пастора Лаврентия и который дал ему уйти.
-- Четыре мушкетера. Кто же три другие? -- спросила Мария Медичи.
-- Маркиз де Монфор, монсиньор Луиджи, прозванный мушкетерами Каноником, и Генрих де Сент-Аманд, которого называют Милоном Арасским.
-- Очень жаль, маршал, что мы не смогли привлечь на свою сторону таких смелых и энергичных офицеров, действующих так единодушно!
-- Я все сделал, ваше величество, чтобы привлечь их на нашу сторону. У нас при дворе слишком сильные и деятельные противники. Против вашего величества организуется большой заговор, и дело, по моему мнению, примет самый дурной оборот, если не употребить быстрых и решительных мер.
-- Заговор? Объясните подробнее, маршал, где же источник его?
-- Боюсь заслужить немилость вашего величества, мои слова могут быть восприняты как государственная измена.
-- Не беспокойтесь, любезный маркиз. Если вы уверены в том, что знаете, вы не подвергаетесь никакой опасности: только виновные могут бояться, даже если они коронованные особы!
-- В таком случае начало заговора кроется на половине его величества короля.
Изумленная Мария Медичи встала.
-- Элеонора, -- обратилась она к своей приближенной, -- и вы говорили то же самое, что это значит?
-- Маршал, я вижу, имеет счастливую возможность сообщить вашему величеству очень подробные сведения, иначе бы он, без сомнения, не решился сказать то, что сейчас сказал, -- холодно и самоуверенно ответила Элеонора.
-- Заговор, против нас, на половине нашего сына... это невозможно, немыслимо!
-- Очень скоро появятся еще более ясные свидетельства, нежели те, которые мы имеем теперь, и тогда будет поздно тушить пожар. Цель заговора -- всеми дозволенными и недозволенными средствами вырвать власть из рук вашего величества и отдать ее в руки наших злейших врагов.
-- Вы слишком мрачно смотрите, маршал, и слишком много обращаете внимания на пустые придворные интриги.
-- Я постоянно охраняю ваше величество, -- ответил Кончини, почтительно кланяясь.
-- Знаю и очень благодарна за это вам и вашей супруге! Но все-таки в настоящую минуту вы придаете интригам слишком большое значение, любезный маршал. Король очень доволен тем, что я избавляю его от забот правления, и охотно подчиняется моим решениям и советам.
-- Подчинялся до сих пор, ваше величество, а теперь все может измениться.
-- Отчего такие мрачные предсказания, они основываются на ваших словах, Элеонора?
-- Факты, о которых, без сомнения, маршал доложит вашему величеству, наверное сойдутся с тем, что я узнала по звездам и древним предсказаниям-- Вашей короне грозит большая опасность, ваше величество, -- бесстрастно произнесла Элеонора.
-- Ваши предсказания постоянно сбывались, дивлюсь вашему таинственному искусству! Скажите же, Элеонора, откуда мне ждать опасности?
-- От врага с княжеской короной, ваше величество, -- ответила хитрая и опасная интриганка, сохраняя невозмутимость на лице.
-- Обвинение смело. Элеонора...
-- Я передаю только то, что мне сказали звезды, ваше величество.
-- Ваш супруг, вероятно, подробнее объяснит нам это, -- обратилась Мария Медичи к Кончини. -- Что вы находите опасным, маршал?
-- Осмелюсь напомнить вашему величеству, что по вине виконта д'Альби не удалось, к сожалению, арестовать патера Лаврентия, что благодаря опасной интриге он скрылся, и что с этим фактом связано таинственное видение в Луврской галерее.
Глаза королевы-матери грозно сверкнули.
-- Так вы знаете, маршал, кто позволил себе с нами эту неслыханную шутку? -- скороговоркой спросила она.
-- Думаю, что знаю, ваше величество, и вижу в этом связь с тем, о чем я уже говорил. Бесследно исчезнувшим патером Лаврентием воспользуются как орудием, чтобы его величество короля...
-- Не договаривайте, это ужасные предположения, -- поспешно перебила Мария Медичи, -- называйте мне факты.
-- Виконт д'Альби дал уйти патеру. Я постоянно должен возвращаться к этому пункту.
-- И патера нигде не могут найти. Надо сознаться, что мне замечательно дурно служат! -- горячо вскричала королева-мать.
-- Употреблены были все меры, чтобы лишить его возможности вредить, и если все оказалось безуспешным, ваше величество, так это можно объяснить только одним.
-- Чем?
-- Патер имеет очень высоких покровителей, ваше величество!
-- Вы, вероятно, напали на какой-нибудь след, знаете этих покровителей?
-- Я назову два обстоятельства или факта, как вашему величеству угодно требовать. На сен-жерменской охоте принц имел несчастье заехать с виконтом д'Альби в такое место леса, к которому направлены были выстрелы охотников. Пуля задело плечо принца.
-- Рана, говорят, не опасна, принц уже выздоровел.
-- Когда вечером, при свете факелов, виконт д'Альби подвел раненого принца к сборному месту охотников...
-- С каких это пор виконт сделался приближенным принца? -- перебила Мария Медичи.
-- С той ночи, ваше величество, когда виконт дал уйти патеру Лаврентию, которого был послан арестовать.
-- О, этого беарнского виконта надо задержать! Но, продолжайте.
-- Когда факелы осветили побледневшее лицо раненого принца, стоявший возле меня герцог д'Эпернон шепнул мне, что в эту минуту принц был очень похож... на его величество покойного короля!
Мария Медичи вздрогнула и, полузакрыв глаза, взглянула на Кончини. Ее осенила одна весьма возможная догадка.
-- И вы тоже нашли сходство? -- спросила она после тяжелой минуты молчания.
-- Должен был согласиться с герцогом д'Эперноном, ваше величество.
-- А вы, Элеонора, тоже говорили, что у меня есть враг?
-- Я так прочла по звездам, ваше величество!
-- Если предчувствие не обманывает меня, -- вполголоса с угрозой произнесла Мария Медичи, -- они увидят то, чего никогда не видели. Я имею власть, чтобы посадить этого врага в Бастилию и даже вытащить на Гревскую площадь. Меня не пугает поверье, что лица, родственные королевскому дому, неприкосновенны! Я не оставлю виновного без наказания!
-- Есть еще факт, подтверждающий, что принц Генрих Конде с особенным доверием относится к виконту д'Альби после той ночи, когда исчез патер Лаврентий, -- сказал Кончини, достигнувший своей цели.
-- Вы очень зорко следите за всем, маршал! Если бы не вы с Элеонорой, я до сих пор ничего бы не подозревала и оставалась бы спокойной, тогда как теперь самое время действовать, -- сказала Мария Медичи. -- Говорите, что вам еще известно!
-- Надеясь напасть на след патера, я в ту ночь велел тайно обыскать квартиру виконта д'Альби.
-- Отлично сделали, что же вы нашли?
-- Перчатку с княжеской короной и буквами Г. К.
-- Генрих Конде... перчатку нашли в квартире виконта... -- пробормотала королева-мать. -- О, она могла случайно остаться у виконта после охоты. Он был с принцем, когда его ранили.
-- Простите, Ваше Величество, это невозможно, -- с улыбкой ответил Кончини, -- перчатку нашли у мушкетера накануне.
Мария Медичи мрачно задумалась. Казалось, в голове ее уже зрел один из кровавых планов, перед осуществлением которых она никогда не отступала.
-- Мы подавим заговор в самом зародыше и сделаем это очень энергично. Вы должны помочь мне, маршал, -- сказала она отрывисто и строго, как всегда говорила, если была взволнована или рассержена. -- Необходимо опередить их и не допустить, чтобы с нами во второй раз разыграли дерзкую комедию.
-- Принцу Конде и графу де Люиню удалось, как мне кажется, полностью привлечь его величество короля на свою сторону, поэтому надо действовать крайне осторожно, -- тихо заметил Кончини. -- Всякие решительные, открытые в отношении каждого из этих господ меры могут повлечь за собой серьезные осложнения. Кроме того, хорошо бы после первого же решительного шага тайно захватить и патера.
-- Разумеется, его захватят, а беарнского виконта надо без церемоний устранить.
-- Простите, ваше величество, -- перебил Кончини, -- с виконтом тоже надо быть осторожным. Говорят, он пользуется милостью ее величества королевы и исполняет какие-то особые ее поручения.
-- Из чего вы это заключаете, маршал?
-- Тоже из одного очень странного обстоятельства: господин Ришелье в последнее время несколько раз незаметно наблюдал и видел, что виконт поздно вечером ходил во внутренние комнаты ее величества королевы...
-- Я постараюсь разузнать это прежде, чем мы станем действовать против принца Конде и виконта.
-- Если осторожно и умело за это взяться, можно то и другое сделать одновременно, -- заметил маршал.
-- Разумеется, у вас есть какой-нибудь план, или вы посоветуете нам что-нибудь, Элеонора?
-- Если вашему величеству угодно спросить меня, я предложила бы устроить бал и пригласить его высочество, это лучше замаскирует дело. Принц не сможет отказаться от приглашения, так как партии еще пока не высказывались открыто.
-- Бал... да, я с вами согласна, Элеонора. Мы дадим маскированный бал. Никто не узнает и не заметит, как с этого бала принца Конде отвезут в Бастилию, -- усмехнулась Мария Медичи.
-- Ваше величество позволит мне устроить это? -- почтительно спросил Кончини. -- Хорошо бы заставить виконта д'Альби способствовать аресту принца Конде, которого он не узнает...
-- И вместе с Генрихом Конде свезти в Бастилию... отлично, любезный маршал! Если вам это удастся, я буду считать вас образцово ловким человеком. Арестованный выдаст коменданту мушкетера, а мушкетер арестованного, и оба попадут в одну тюремную камеру. Будем держаться этого плана! Я пока велю следить за виконтом д'Альби и молодой супругой моего сына. Элеонора, попросите ко мне в кабинет маркизу де Вернейль и моего милостынераздавателя Ришелье, мне надо поговорить с ними. А вы, любезный маршал, на днях представите мне план веселого маскированного бала и список приглашенных. Не жалейте денег! Бал должен быть верхом роскоши и блеска. Выпишите из Парижа лучших художников. Чем больше станут говорить о приготовлениях к балу, тем меньше будут думать, что за ними скрываются планы, которые замечательно ловко предупредят заговор против нас.
Виконт в комнатах Анны Австрийской... -- размышляла усмехаясь, королева-мать, когда Кончини и Элеонора ушли. -- Клянусь, это интересно, и может быть очень выгодно! Надо возбудить ревность в скрытном мрачном Людовике. Он подозрителен, и под влиянием этой страсти в нем сразу замолкнет пробуждающееся желание самому взяться за управление государством. Но прежде всего надо настроить маркизу и Ришелье, они замечательно искусны в таких делах. Таким образом я шутя разгоню мрачные тучи, которые начинают собираться над головой, -- заключила Мария Медичи свой монолог, приветливым жестом отвечая на поклон серьезного и молчаливого Ришелье и мило улыбающейся, всегда веселой маркизы Вернейль.