В следующие за этим происшествием дни, когда Инес напрасно ждала известий от Амаранты и когда за ней самой строго наблюдали во дворце, весь Мадрид готовился к любимейшему народному празднику испанцев -- к бою быков. Все, независимо от возраста и сословия, с напряженным нетерпением ждали этого возбуждающего зрелища. Герцог и нищий, старик и ребенок, женщина и девушка -- все с одинаковой страстью рвались в цирк. При одном упоминании боя быков у всех истых испанцев и испанок всегда загораются глаза.
Инес жила в тревоге и страхе, не получая никаких известий о ране Мануэля. День проходил за днем, а от Амаранты ничего не было слышно. Инес страдала вдвойне, не оправившись еще после сцены с отцом.
В большом, пустом дворце было тихо как в могиле.
В один из этих дней герцогине Бланке Марии Медине доложили о графе де Кортецилле, и она любезно встретила его в своей роскошной приемной.
-- Здравствуйте, граф! -- сказала Бланка. -- Чему я обязана честью видеть вас? О, какая у вас чудесная четверка серых! Все одной масти, как на подбор.
-- Они выращены в одном из моих имений, -- улыбаясь, рассказывал Эстебан. -- У меня есть еще такая же четверка пегих, там сходство масти еще удивительнее.
-- Садитесь, граф, -- пригласила Бланка Мария, указывая ему на обитое желтым шелком кресло с золоченой спинкой. -- Герцог на каком-нибудь политическом собрании, а то я велела бы доложить ему о вас.
-- Простите, ваше сиятельство, но я хотел просить именно вас уделить мне несколько минут, -- отвечал граф Кортецилла. -- Мне хотелось возобновить тот короткий разговор, который мы имели с вами на Прадо.
-- Ах, вы, конечно, говорите о любезном поступке генерала Мануэля Павиа де Албукерке.
-- Генерала?
-- Да, граф. Он вчера получил звание генерала. Вы, конечно, пришли сообщить мне о помолвке, и я удивлена, что вы еще не знаете о производстве дона Мануэля...
-- Действительно, ваше сиятельство, я пришел объявить вам о помолвке, но дон Мануэль де Албукерке тут ровно ни при чем, -- серьезно ответил граф.
-- Как? Генерал заслужил чем-нибудь вашу немилость?
-- О нет! Я просто не желаю отдавать ему руку графини, так как этот дон слишком уж прославился в Мадриде.
-- А вам это не нравится? -- с улыбкой спросила герцогиня, играя веером.
-- Я хотел сообщить вашему сиятельству, -- продолжал граф, -- о помолвке графини Инес с принцем Карлосом Бурбонским.
-- С доном Карлосом?
-- Да, я совершенно доволен этим и дал слово.
-- Вы довольны, но графиня, кажется, не совсем? Пожалуйста, граф, говорите откровенно. Если я могу быть вам в чем-нибудь полезна, то сделаю это, разумеется, без всякой огласки и с удовольствием.
-- Благодарю, ваше сиятельство, за вашу готовность и откровенно скажу, что препятствием к согласию графини служит одно деликатное обстоятельство.
-- Прежде всего позвольте поздравить вас, -- сказала герцогиня с легким поклоном. -- Вы уже дали слово, следовательно, речь идет только о второстепенных вещах, о мелких недоразумениях или о каком-нибудь деликатном обстоятельстве, как вы говорите, а где его не найдешь, если захочешь отыскать, дорогой граф! Но это интересно, посвятите меня в ваше деликатное обстоятельство.
-- Графиня Инес случайно встретила простую девушку, называвшую себя Амарантои и утверждавшую, что находилась с принцем в близких отношениях.
-- А, понимаю, -- улыбнулась герцогиня, -- кто знает, может быть, это хитрая авантюристка.
-- Я высказал такое же мнение, но необходимо все подробно выяснить, потому что графиня Инес считает это препятствием к браку. Надо устроить дело.
-- Разумеется!
-- Но до сих пор все мои попытки отыскать эту Амаранту оставались безуспешными, а между тем надо скорее покончить с толками, о которых ваше сиятельство сообщили мне.
-- Совершенно справедливо, дорогой граф. Если вы не хотите разговоров о союзе с генералом Мануэлем де Албукерке, то самое лучшее сейчас -- объявить о помолвке. Знаете, мы посвятим в это патера Иларио, моего духовника. В подобных делах он всегда даст хороший и беспристрастный совет. Это человек очень опытный и знающий свет. Позвольте, граф, позвать патера!
-- Очень приятно, конечно, услышать совет преданного вам святого человека, ваше сиятельство, но вы действительно можете, не опасаясь, доверить ему такое серьезное дело? -- осторожно спросил граф Эстебан.
-- Да, конечно, -- заверила герцогиня и позвала слугу, велев ему просить патера Иларио в гостиную. -- Вы поедете на бой быков, граф? -- спросила она.
-- У меня уже есть ложа.
-- Так я буду иметь удовольствие видеть вас и милую, очаровательную графиню Инес.
Дверь отворилась, и вошел патер Иларио. Он был маленького роста и крепкого сложения, со смесью добродушия и хитрости на круглом лице, маленькими серыми глазами, большим ртом, толстыми губами и огромной лысиной.
-- Патер Иларио -- граф Кортецилла, -- познакомила их герцогиня и тут же начала посвящать патера в важную тайну, причем последний сумел быстро внушить графу доверие спокойным достоинством манер. Он, по-видимому, действительно был в этих вещах очень опытен и вообще отличался практичностью взглядов.
Герцогиня, со своей стороны, сказала графу, что не имеет никаких тайн от патера Иларио и имела случай убедиться в его скромности.
-- Я испытывала патера, -- прибавила она, -- и он всякий раз оказывался достойным полного доверия.
Иларио поклонился.
Он внимательно выслушал дело, кивая временами головой, а затем дал следующий совет.
-- Найти эту девушку, которая называет себя Амарантои, не возбуждая подозрения графини, будет нетрудно, если воспользоваться предстоящим праздником.
-- Каким образом? -- спросил граф Эстебан.
-- А вот видите ли, граф, вы, вероятно, собираетесь ехать на бой быков вместе с молодой графиней? Можно пригласить с собой и Амаранту. Графиня будет этим очень довольна, а девушка сочтет приглашение за честь. Никто не догадается о настоящей цели, а та, которая нам нужна, будет у нас в руках!
-- Хорошая мысль! -- вскричала герцогиня.
-- Боюсь только, что графиня Инес не захочет ехать на бой быков, -- заметил Эстебан.
Иларио самодовольно улыбнулся.
-- Поверьте, граф, -- сказал он, -- графиня поедет, когда узнает, что на празднике будет и Амаранта. Насколько я могу судить, предложенное мною средство поведет прямо к цели. Затем девушку эту можно будет поручить монастырю Святой Марии. Там разберутся в намерениях и узнают, не искательница ли это приключений. В монастыре есть место, где быстро решаются подобные важные и деликатные случаи.
-- Я согласен, -- отвечал граф, -- только каким же образом Амаранта из цирка попадет в монастырь, чтобы дать нужные показания?
-- Предоставьте это мне, граф Кортецилла. Главное -- заманить эту девушку в цирк, тогда она уже не уйдет! Постарайтесь только устроить, чтобы она приехала на бой. Другого средства не знаю.
-- Я готов попытаться, -- сказал граф.
-- Вы увидите, все получится! Во всяком случае, открыто будет убежище этой Амаранты, а потом ее нетрудно будет и привлечь к ответственности. В монастыре ее убедят сказать правду, она признается, потом, обдумав свое положение, признается публично -- и будет отпущена.
-- Благодарю за совет, -- сказал граф патеру. -- Я постараюсь, чтобы Амаранта была на празднике.
-- Дальнейшее уже не ваша забота, граф. Я сочту за честь, с позволения ее сиятельства, оказаться вам полезным, -- сказал Иларио.
-- А мне вы оказываете этим услугу, за которую я буду вам много обязана, -- прибавила, обращаясь к патеру, герцогиня.
-- Позвольте поблагодарить ваше сиятельство, также как и святого отца, за огромное одолжение! -- сказал граф. -- Я возвращаюсь домой с надеждой, что неожиданное препятствие моим планам устранено, и как отец радуюсь, что графиня Инес спасена от увлечения молодости и теперь ее ждет блестящее будущее.
-- Блестящее, великое! -- подтвердила герцогиня. -- Как ни жаль мне графини Инес и этого молодого человека, но я не могу не согласиться с вашими доводами.
Граф Эстебан раскланялся и ушел.
-- Я хочу, чтоб всякое препятствие к браку дона Карлоса было устранено, -- сказала герцогиня. -- Позаботьтесь об этом, патер Иларио.
-- А если окажется, что принц действительно был близок с этой девушкой и связь их сопровождалась известными последствиями?
-- Так надо во что бы то ни стало заставить ее отказаться от своих обвинений.
Патер задумался.
-- Этого едва ли можно ожидать, -- сказал он. -- У девушки, вероятно, есть письменные доказательства.
-- Так нужно их взять у нее и всеми мерами склонить ее к тому, чтобы она отреклась от всяких обвинений дона Карлоса. Графиня Инес увлеклась нежным сочувствием к этой девушке и потому отказывается от брака с принцем, а когда она увидит, что слова ее протеже ничем не подтверждаются, она изменит свое решение.
-- Но в таком случае придется силой вырвать признание, которое успокоило бы сердце молодой графини.
-- Непременно, патер Иларио! Мне пришло в голову, нельзя ли найти человека, который выдал бы себя за любовника этой девушки и согласился бы дать ей удовлетворение.
-- Это было бы прекрасным средством удовлетворить все стороны.
-- У меня есть на примете подходящая личность, -- продолжала герцогиня, -- но, к сожалению, мы не можем ею воспользоваться!
-- Кто же такой, ваше сиятельство?
-- Изидор Тристани, обвиненный в покушении на жизнь короля. Он, без сомнения, знает эту девушку, так как я слышала раз от него, что он был посредником в переписке и свиданиях... да, да, это верно! Только бы добыть этого Изидора!
-- Это невозможно, -- сказал патер, -- потому что ему трудно будет доказать свою невиновность. Его сошлют на галеры или приговорят кпожизненному заключению.
-- Разузнайте о ходе процесса, -- сказала Бланка Мария, -- все остальное решит бой быков.
Патер Иларио с поклоном удалился.
-- Теперь дело в моих руках! -- продолжала герцогиня. -- Дон Мануэль прибудет на бой быков в своем генеральском мундире и встретится с графиней Инес! А ты утверждал, что она не приедет, неожиданность будет для тебя тяжелым ударом, а кроме того, ты еще узнаешь о помолвке графини! Что, гордый Мануэль, считавший себя неотразимым, -- а ведь это я вселила в тебя эту уверенность -- теперь ты узнаешь, что значит быть отвергнутым, презренным! Это будет моим наслаждением! Простись с любовью, она больше не существует для тебя, теперь ее заменила ненависть. Если ты не хочешь принадлежать Бланке Марии, так не будешь принадлежать никому. Она, с улыбкой и словами дружбы, лишит тебя самых дорогих твоих надежд, самых задушевных радостей! А когда, несчастный и отверженный, ты захочешь вернуться к ней, она оттолкнет тебя с презрением и смехом. Ты сделаешься посмешищем мужчин и женщин, что для тебя ужаснее смерти.