От встречи с прегонеро старый герцог Кондоро был так расстроен и находился в таком возбужденном состоянии, что Рикардо сильно опасался за него. Горе и гнев наполняли душу старика. Мысль, что он был так жестоко обманут, что Клементо, которого он уже успел полюбить, не был его сыном, не давала ему покоя, терзала и мучила его!
Он опять был одиноким стариком без сына и без наследника!
Ему было нестерпимо тяжело, он невыносимо страдал. К Клементо, невинному герою всей этой драмы, он чувствовал еще большее сострадание, чем прежде, и оставил его в полном неведении о случившемся, по-прежнему окружая его нежным вниманием, заботясь о его спокойствии и жизненных удобствах. Оттолкнуть от себя несчастного он не мог, но все же тот не был его наследником, не был его сыном, которого он так долго разыскивал!
Этот обман, это заблуждение еще сильнее разожгли в душе герцога желание найти своего настоящего сына, передать ему свое имя и богатство. Осуществление этого желания стало смыслом всей его жизни, пробудило в нем силы и энергию молодости. Он твердо решил довести дело до конца.
Через несколько дней старик стал неузнаваем: он окреп, горе как будто оставило его, он стал бодр душой и телом.
Перемена эта особенно резко бросилась в глаза Рикардо, когда он однажды утром, войдя в комнату герцога, увидел его почти веселим, с оживленными глазами, с бодрой осанкой.
-- Рикардо, мы едем на север, -- сказал он твердым голосом, -- распорядись, чтобы все было уложено!
-- На север, ваше сиятельство? -- спросил с испугом старый дворецкий. -- Там же очень неспокойно, он наводнен карлистами!
-- Несмотря на это, мы едем в Логроньо, и не противоречь, это мое непреклонное решение, я так хочу! Завтра рано утром мы выезжаем из Мадрида!
-- А сеньор Клементо?
-- Остается здесь со всей прислугой. Жизнь его должна идти по-прежнему, он должен быть окружен теми же удобствами. Ты один отправишься со мной!
-- Позвольте, ваше сиятельство, спросить вас об одном?
-- Говори, Рикардо!
-- Не угодно ли будет вашему сиятельству послать меня одного в Логроньо? Я разыщу семейство танцовщика Арторо и узнаю об участи дукечито.
-- Нет, Рикардо, мы поедем вместе!
-- Ваше сиятельство, умоляю вас, пошлите меня одного в Логроньо, не подвергайте себя опасности. Примите во внимание, что сообщение по железным дорогам во многих местах прекращено, что эти разбойники карлисты нападают на проезжающих, грабят их, обвиняя в шпионаже, и убивают!
-- Ни слова более, Рикардо! Несмотря на все эти опасности, я остаюсь при своем решении: завтра утром мы уезжаем!
Старый дворецкий, зная вспыльчивость и твердость характера своего господина, не сказал больше ни слова и с озабоченным видом направился к двери.
-- Еще одно поручение, Рикардо: распорядившись насчет укладки вещей, сейчас же поезжай к герцогине!
-- Слушаю, ваше сиятельство!
-- Ты знаешь все, что рассказал Оттон Ромеро относительно моего пропавшего сына?
-- Да, ваше сиятельство, я все слышал!
-- Постарайся же добиться от герцогини еще каких-либо подробностей, грози ей преследованием по закону, тюрьмой, скажи, что, только сообщив требуемые сведения, она может избежать этого и тогда все ее неприятности ограничатся только уплатой десяти тысяч дуро бывшему воспитателю Оттону Ромеро!
Рикардо низко поклонился и вышел из комнаты герцога. Затем, распорядившись насчет укладки вещей, немедленно отправился на улицу Сиерво, где на одном из домов красовалась вывеска "Бальный салон дукезы".
Старый дворецкий, подойдя к этому дому, поморщился; его покоробило такое издевательство над герцогским титулом! Но, подавляя в себе неприятное чувство, он вошел в дом. В прихожей ему встретились танцовщицы и музыканты, выходившие из салона после репетиции.
Рикардо, поднявшись на лестницу, которая вела в покои герцогини, дернул звонок.
Дверь сейчас же отворилась, и показался слуга, спросивший, что ему угодно.
Рикардо назвал свое имя и просил немедленно доложить о нем герцогине.
Слуга тут же отправился и, вернувшись, провел его в великолепно убранную приемную. Вся эта роскошная обстановка была приобретена Сарой Кондоро на деньги, полученные ею от герцога за бедного Клементо, ее родного сына, которого она, нимало не смущаясь, выдала за другого своего сына.
Герцогиня, заставив дворецкого долго ждать себя, наконец вышла с раскрасневшимся лицом. По-видимому, она была удивлена этим посещением.
-- У меня пропасть дел, любезный Рикардо, я очень занята, -- сказала она сиплым голосом. -- Скажи, однако, что случилось? Что тебя привело ко мне? Несколько минут я готова тебе уделить.
-- Я пришел к вам по очень неприятному делу, сеньора герцогиня!
-- Как так? Что-то с дукечито? Боже мой, с ним нужна большая осторожность! Ах, Рикардо, я так устала, у меня головокружение, -- сказала Сара, поспешно опускаясь на диван. -- Что случилось? Говори же скорей!
-- Я не ожидал, сеньора герцогиня, что вы меня так жестоко подведете. Подумайте, вся ответственность за вашу проделку падает на меня!
-- О какой проделке ты говоришь, я не понимаю?!
-- Как! Вы еще спрашиваете меня, сеньора герцогиня!
-- Да, любезный Рикардо, я спрашиваю, потому что не могу понять, о чем ты говоришь!
-- Его сиятельство так раздражен, так взволнован, что вчера вечером я положительно боялся за его жизнь!
-- Но что же случилось?
-- Его сиятельство намерен передать виновников обмана в руки правосудия!
При этих словах лицо герцогини покрылось синевато-багровыми пятнами.
-- Обман! -- пролепетала она. -- Правосудие! Что все это значит?
-- Его сиятельству известно, что сеньор Клементо не его сын, а сын...
Рикардо замялся на последнем слове, у него не хватило духу добавить: "Сын ваш и бывшего воспитателя вашего законного сына".
-- Как! Кто это донес герцогу? -- закричала Сара Кондоро в бешенстве, и на лице ее опять появилось хищное выражение.
-- Оттон Ромеро сам во всем признался герцогу!
-- Этот негодяй, этот мошенник, которому я отдала половину полученных мною денег? Этот проклятый прегонеро, ненасытную жадность которого я ничем не могла удовлетворить, чья тяга к крови чуть не погубила меня... Так этот каторжник...
-- Сеньор Оттон Ромеро был у сиятельнейшего герцога и рассказал ему все. Это, разумеется, довело его сиятельство до крайнего раздражения, и он решил обратиться в суд, чтобы подвергнуть законному наказанию сеньору герцогиню! Кроме того, сиятельный герцог обещал Оттону Ромеро, что ему будут уплачены сеньорой герцогиней десять тысяч дуро!
-- Чтобы я еще отдала десять тысяч дуро этому мошеннику, этому негодяю в награду за его предательство? Нет, никогда!
-- Его сиятельство обещали это, а свои обещания сиятельнейший герцог исполняет всегда! И сеньора герцогиня будет вынуждена уплатить эти деньги!
-- Этому проклятому предателю? Этому негодному прегонеро? Чтобы я позволила ему себя одурачить! -- кричала старуха с пеной у рта. -- Десять тысяч дуро! Легко сказать, да откуда же я их возьму сейчас? Я должна всего лишиться, чтобы достать их, остаться без копейки -- и ради чего же? Чтобы отдать ему, этому отчаянному каторжнику?
-- Сеньора герцогиня будет вынуждена возвратить всю сумму, полученную ею от сиятельнейшего герцога, из которой и будут уплачены Оттону Ромеро десять тысяч дуро, но, кроме того, ей придется еще предстать перед законом, так как сиятельнейший герцог твердо решил подать на нее в суд. Сеньора Клементо он оставляет у себя!
-- Этого я не позволю! Он мой сын, и я хочу, чтобы он был при мне, -- воскликнула Сара Кондоро, ударив кулаком по столу. Этим заявлением она надеялась что-цибудь выиграть. -- Мой сын Клементо не останется у герцога, если последний начнет против меня дело, я не хочу этого!
-- Его сиятельство оставляет у себя сеньора Клементо из сострадания, на что его отец изъявил свое согласие, а сеньора герцогиня по закону не имеет права препятствовать этому, -- отвечал Рикардо очень вежливо и хладнокровно, как всегда. -- Он не дукечито, и всеми удобствами жизни, негой и спокойствием, которые у него есть, он обязан благотворительности, и лишить сеньора Клементо всего этого, повторяю, герцогиня не может!
Мысль, что ей предстоит не только возвратить полученные деньги, но еще и попасть под суд, привела герцогиню в бешенство. Она не могла выговорить ни слова, у нее дыхание сперло от злости и страха. Наконец она отрывисто спросила:
-- И герцог не отступит перед скандалом, выставит свое имя на позор, потащив меня на скамью подсудимых?
-- Его сиятельство твердо решил отдать сеньору герцогиню во власть закона!
-- И этот миллионер, этот богач хочет опять отнять у меня все, что дал мне? -- продолжала она.
-- Так, по крайней мере, сказал мне сиятельнейший герцог, и, по-видимому, он твердо решил выполнить задуманное. Впрочем, мне кажется, есть одно средство смягчить его сиятельство, сделать так, чтобы он не требовал от сеньоры герцогини возвращения всей полученной ею суммы, а только лишь тех десяти тысяч дуро, которые были обещаны им Оттону Ромеро, но этого сиятельный герцог мне не говорил, я высказываю не более как свое предположение!
-- Какое же это средство, любезный Рикардо? Может быть, оно поможет мне отделаться и от уплаты прегонеро десяти тысяч дуро?
-- Нет, сеньора герцогиня, они ему обещаны за то, что он подсказал, как можно найти дукечито!
-- Ах он каторжник! Так он и это сделал!
-- Он сообщил сиятельному герцогу все, что ему было известно!
-- Что же он мог сообщить? Он не знает ничего!
-- Вероятно, сеньора герцогиня рассказывала ему некоторые подробности, потому что он многое знает!
Герцогиня, не в силах больше сдерживать свою ярость, разразилась громкими ругательствами.
-- Попади он мне только, окаянный, узнает он меня! -- кричала она, сжимая кулаки. -- Проклятый каторжник, кровопийца, предатель! Погоди, ты меня еще узнаешь, не сдобровать тебе!.. Но скажи, Рикардо, о каком средстве ты говорил? Не поможет ли оно мне, по крайней мере, избавиться от возвращения всей суммы? Ведь это разорит меня вконец!
-- Я полагаю, что сиятельный герцог смягчится, если только сеньора герцогиня скажет наконец всю правду о дукечито, настоящем дукечито!
-- Клянусь всеми святыми, что я готова это сделать, но обещаешь ли ты, что герцог не будет требовать с меня возвращения денег?
-- Да, обещаю, но только за исключением десяти тысяч дуро!
-- И откажется от процесса? Ты понимаешь, надеюсь, как неприятно иметь дело с судом.
-- Я полагаю, что его сиятельство согласится отказаться даже и от этого решения, если только сеньора герцогиня расскажет все!
-- Хорошо, Рикардо, я согласна на этот договор! Ты узнаешь все. Я полагаюсь на твое слово, что герцог оставит меня в покое. Прежде ты был честным человеком, Рикардо, и я тебе верю!
-- Я обещаю вам это, сеньора герцогиня, и вы действительно можете положиться на мое слово!
-- Слушай же, и да накажет меня пресвятая Мадонна, если я погрешу хоть одним словом! Проезжая через Логроньо, я нашла там семейство одного танцовщика которое согласилось усыновить маленького герцога за триста дуро.
-- Что это было за семейство, сеньора герцогиня?
-- Фамилия этого танцовщика -- Арторо, он постоянно жил в Логроньо.
-- Эту же фамилию назвал и сеньор Ромеро.
-- Семейство состояло из самого сеньора Арторо, его жены, лежавшей тогда при смерти, и маленькой дочери, годовалой девочки по имени Хуанита, это я помню очень хорошо! Они были в крайней нищете, и, несмотря на мою собственную бедность, я из сострадания подарила этой малютке десять золотых сверх трехсот дуро, выданных мною ее отцу. Оставив у них маленького герцога, я уехала из Логроньо.
-- Значит, он остался в семействе Арторо?
-- Да, Рикардо. Но не более как через год меня отыскал сеньор Арторо и передал мне, что сын мой умер!
-- О, пресвятая дева Мария! Вы клялись сказать правду, а между тем, что я слышу! -- воскликнул с испугом старый дворецкий.
-- Это сущая правда, Рикардо, клянусь Богом, что я говорю вам правду! Танцовщик Арторо сам пришел ко мне с известием, что дукечито умер. Когда ты в первый раз был у меня, сперва я ведь сказала тебе то же самое, и это была правда, но ты не хотел мне верить и, соблазняя деньгами, заставил меня выдумать всю эту историю с Клементо. Теперь же я сказала правду, и это все, что я знаю сама!
-- Итак, умер... Действительно умер! О Боже милосердный, какой страшный удар для его сиятельства! Я не решусь передать ему это известие, оно может поразить его смертельно. Живет ли еще в Логроньо этот танцовщик, сеньора герцогиня?
-- Этого я не знаю, Рикардо. С тех пор, как он уведомил меня о смерти дукечито, я не имею о нем никаких сведений.
Старый дворецкий поднялся с места, уставившись бессознательно в одну точку, и, видимо, потрясенный сообщением герцогини до глубины души, раздумывал, что сказать герцогу и как передать ему это ужасное известие.
-- Теперь я сказала все, Рикардо! Сдержи же и ты свое слово!
Дворецкий герцога раскланялся перед Сарой Кондоро и, выйдя из ее дома, отправился обратно в гостиницу в самом мрачном расположении духа.
Дорогой он решил не говорить герцогу о смерти его сына, желая отдалить хотя бы на несколько дней страшный удар.
"Пусть узнает о своем несчастье в Логроньо, -- думал Рикардо. -- По крайней мере, там нам удастся получить более точные сведения о кончине бедного дукечито, и не останется больше никаких сомнений насчет его участи".
Приняв это решение, дворецкий по возвращении домой явился к герцогу и доложил ему, что все сведения, сообщенные Оттоном Ромеро, оказались верны, но не сказал ни слова о смерти дукечито.
Все это ободрило герцога и еще подстегнуло его желание поскорее добраться до Логроньо и узнать наконец что-нибудь о своем несчастном сыне.
Надежда старика и его уверенность в том, что они найдут дукечито, приводили в отчаяние преданного слугу, знавшего наперед, какое тяжелое разочарование ждет его в Логроньо.
На следующий день рано утром герцог и Рикардо выехали из Мадрида. Вечером прибыли они в Логроньо, занятый уже правительственными войсками, так как кар-листы начали отходить все дальше и дальше к северу.
На другой день герцог в сопровождении своего дворецкого отправился разыскивать танцовщика Арторо. В городском управлении, куда они прежде всего обратились за справками, им сказали, что Арторо, совсем разорившись, продал все свое имущество и отправился странствовать с дочерью и одним из своих музыкантов, надеясь поправить положение представлениями в разных городах. Чиновник, сообщивший герцогу эти сведения, рассказал, что он слышал, будто бы в настоящее время Арторо устроил балаган для представлений в том городке, в котором, как уже известно читателю, встретился с ним Антонио и спас его дочь от насилия карлистов. Герцог, не теряя ни минуты, поехал в означенный город и, прибыв туда на другой день, послал своего дворецкого разыскивать балаган. Рикардо вскоре вернулся с неприятным известием, что балаган он нашел, но тот пуст, в нем никого нет.
Герцог, не удовлетворившись этим сообщением, сам отправился на площадь, где стоял этот жалкий балаган, обтянутый грязным полотном.
Он пришел как раз вовремя, так как двое людей под надзором третьего разбирали его, снимали с него парусину и укладывали все прочие принадлежности.
Тот, кто смотрел за этими работами, обратил на себя внимание герцога благородной внешностью и приличным, скромным видом. Хотя он был в светском платье, но многое обличало в нем особу духовного звания.
Герцог, всматриваясь в этого молодого человека с тонкими изящными чертами лица, с аристократическими манерами, не мог понять, что он может иметь общего с грязным балаганом старого танцовщика. Под влиянием какого-то безотчетного, непонятного для него самого влечения к этому юноше, он подошел к нему, приветливо раскланиваясь.
Антонио, а это был он, вежливо ответил на поклон.
-- Позвольте вас спросить, сеньор, -- произнес герцог, -- не принадлежит ли этот балаган танцовщику по имени Арторо?
-- Да, сеньор, это балаган Арторо.
-- Я ищу самого Арторо, мне необходимо его видеть по очень важному делу. Не принадлежите ли вы к его семейству?
Антонио отрицательно покачал головой.
-- Нет, сеньор, -- ответил он, -- я узнал его только несколько дней назад.
-- Где он находится в настоящее время?
-- Несколько часов тому назад он уехал со своей дочерью в Мадрид, чтобы давать там представления. Вот этот человек, -- продолжал Антонио, указывая на одного из хлопотавших вокруг балагана, -- может, вероятно, сообщить вам, так как это музыкант, который всюду сопровождает Арторо и нынче вечером отправляется вслед за ним со всеми своими балаганными принадлежностями.
-- Он из семейства Арторо?
-- Нет, сеньор, он не принадлежит к их семейству, но ездит с ними везде в качестве музыканта.
-- Так Арторо уехал в Мадрид... Если б я приехал сюда вчера, -- рассуждал герцог, -- я бы застал его, какая досада! Ведь я приехал именно из Мадрида и только для того, чтоб найти его и переговорить с ним.
-- Не хотите ли вы его ангажировать, сеньор?
-- О, совсем не то! Я герцог Кондоро и разыскиваю этого танцовщика, чтобы расспросить его об одном, весьма важном деле, об одном семейном деле.
-- Простите, ваше сиятельство, что, не имея никогда чести видеть вас, я не оказал вам должного уважения, -- сказал Антонио с изысканной вежливостью и с поклоном, обличавшим в нем молодого человека, знакомого с приличиями высшего круга.
-- Вы, разумеется, не принадлежите к обществу актеров, сеньор? -- спросил герцог Антонио очень приветливо, испытывая к нему все большую и большую симпатию.
-- Конечно нет, ваше сиятельство, до сих пор я принадлежал к братству монастыря Святой Марии, имя мое Антонио! Я вырос, в монастырских стенах.
-- Так вы были в Мадриде?
-- Я недавно оттуда, ваше сиятельство! Несколько дней тому назад я вышел из монастыря.
-- Как, вы отказались от духовного звания?
-- Этого я еще не решил и пока не знаю, какое поприще изберу, сейчас я не могу думать о себе! В Мадриде я жил во дворце графа Кортециллы, а теперь сопровождал дочь графа в Пуисерду! К несчастью, в неразберихе, которая царит здесь, я был разлучен с графиней и теперь должен найти ее!
-- Вы вышли из ордена? Что подтолкнуло вас на такой шаг, патер Антонио? -- спросил герцог. -- Простите этот нескромный, быть может, вопрос, но поверьте, он вызван не любопытством, а глубоким расположением к вашей личности, живой симпатией, которую вы внушаете мне!
-- Благодарю вас, ваше сиятельство, за эти дружеские слова. Выйти же из монастыря я вынужден был потому, что не разделяю верований и убеждений братства, что мои понятия о религиозных и человеческих обязанностях совершенно противоположны монастырским понятиям об этих обязанностях, вот из-за этого несогласия, из-за нежелания лицемерить и изменять своим убеждениям я не мог оставаться в ордене! Богу я могу служить и не будучи монахом, и служить усерднее, служить лучше, так как меня не связывают разные человеческие уставы и формальности, не связывает воля других, воля, зачастую злонамеренная! Очень может быть, что в стране более свободной, чем наша, я вступлю когда-нибудь опять на духовное поприще, буду патером, но не монахом -- монастырь опостылел мне.
-- Смелый, честный поступок! -- воскликнул герцог. -- Я не ошибся в вас! Открытый взгляд, благородные черты лица сразу говорят о честности и возвышенности вашей натуры, об искренности и красоте души! Вы не можете принять это за лесть, вам говорит это старик, сеньор Антонио, старик, который мог бы быть вашим отцом.
-- Благодарю вас, ваше сиятельство, за это лестное мнение, в искренности которого не сомневаюсь. Но что с вами? Вам как будто нехорошо, вы чем-то взволнованы, огорчены? -- спросил с участием Антонио.
-- Да, мой юный патер, я взволнован и огорчен. Скажите мне, есть ли у этого танцовщика Арторо сын? Не видели ли вы какого-нибудь молодого человека при нем, которого бы он называл своим сыном?
-- Нет, ваше сиятельство, у него одна дочь.
-- Не упоминал ли он, не говорил ли, что у него есть или был когда-нибудь сын?
-- Он говорил, что у него одно-единственное дитя -- дочь, которую он возит с собой везде.
-- Куда он мог отдать его? Неужели и эта последняя надежда должна рухнуть, и мне придется узнать, что он умер? Это было бы ужасно! Вы смотрите на меня с удивлением, патер Антонио, смотрите вопрошающе, и какое-то непонятное чувство подталкивает меня доверить вам мою тайну, мое горе! У меня был один-единственный сын! Жена моя, с которой я был в разводе, отдала это дитя на воспитание семейству Арторо! Теперь только мне удалось узнать об этом, и вот я ищу его, чтобы расспросить о моем ребенке, о моем единственном сыне.
-- Мне он ничего не говорил ни о каком ребенке, ваше сиятельство, -- ответил Антонио.
-- Как я боюсь узнать от него самое ужасное для себя -- что мой сын мертв! Тогда и для меня остается одно -- умереть. Умереть в безутешном горе, тоске, умереть одиноким стариком. Неужели небо не сжалится надо мной? Неужели Бог пошлет мне такое тяжкое испытание?
-- Бог знает, что делает, ваше сиятельство, отдайтесь Его святой воле, мы слишком близоруки, чтобы постичь разумность и целесообразность этой воли! Горе ваше понятно и естественно, и я от души желаю, чтобы вы нашли вашего сына у этого бедного старого Арторо! Если же вам суждено обмануться в вашей последней 'надежде, да укрепит вас Господь и утешит!
-- Еще один вопрос, патер Антонио. Вернетесь вы во дворец Кортециллы или нет?
-- Нет, ваше сиятельство. Там моя миссия окончена!
-- В таком случае поселитесь у меня, будьте моим утешителем, моим духовным наставником и руководителем, проведите со мной те немногие дни, которые мне еще остается прожить. Согласитесь, патер Антонио, на мою просьбу!
-- Я бы охотно это сделал, ваше сиятельство, но мне нужно исполнить свой святой долг, я должен найти графиню Инес де Кортециллу и отвезти ее в Пуисерду!
-- Я понимаю причину вашего отказа, патер Антонио, и она еще больше поднимает вас в моих глазах! Но когда вы исполните эту обязанность, даете ли слово приехать в Мадрид и отыскать там старого герцога Кондо-ро, чтоб быть его утешителем и духовным наставником?
-- Обещаю и очень охотно исполню, ваше сиятельство, это обещание!
-- Благодарю вас! -- воскликнул герцог, крепко .сжимая руку своего молодого друга, так неожиданно посланного ему судьбой. -- Я буду ждать вас с нетерпением, надежда видеть вас возле себя, слышать ваши утешения, молиться вместе с вами наполняет мою душу несказанной радостью! До свидания, патер Антонио, и не заставляйте старого герцога Кондоро напрасно ждать этого радостного свидания.