Наступил 1843 год. Прадо, это восхитительное место для прогулок знатного мира в Мадриде, которое своими роскошными группами деревьев, отдаленными дачами и бесчисленными аллеями напоминало Булонский лес в Париже, был наполнен наездниками и дорогими экипажами.
В эти часы забывалось тяжелое, печальное бремя, несколько лет уже тяготевшее над Испанией. Война за престолонаследие опустошала некоторые провинции все больше и больше, и нельзя было надеяться на скорый конец. Но в Прадо невозможно было заметить ни нужды, ни печали -- куда глаза ни устремлялись, везде встречали блеск и роскошь!
Между многочисленными экипажами с гордыми и быстрыми лошадьми, ехавшими по широкой дороге, особенно один выделялся своим великолепием и прекрасным сложением четырех андалузских рысаков, которые грациозно бежали перед роскошным экипажем. По сбруе, оправленной в серебро, по богато вышитой ливрее, можно было заключить о большом богатстве тех, кто сидел на белых шелковых мягких подушках и наслаждался свежеющим воздухом начинающегося вечера. По большим гербам можно было узнать экипаж чрезвычайно богатого лорда Кларендона, который временно жил в Мадриде -- его самого, однако, не было в карете, там сидели три дамы, которые своей красотой делали экипаж еще более достойным восхищения.
К тому же он был еще окружен богатыми и знатными всадниками, которые усердно старались удостоиться взгляда или ответа на свои низкие поклоны. Иная донна смотрела украдкой и с нарастающей завистью, как кавалеры двора соревновались в том, чтобы быть замеченными тремя дамами.
Затем приблизился к ним экипаж старого инфанта Генригуэца, и весьма любезный двоюродный брат королевы-матери Марии-Христины позволил себе бросить для этого приготовленный букет цветов, достойный зависти.
Старшая из трех дам была графиня Теба де Монтихо, все еще красивая, черноглазая тридцатишестилетняя дама; обе другие были ее дочери Мария и Евгения, придворные дамы молодой королевы Изабеллы, такие же молодые и прекрасные, как и сама их повелительница.
Контесы были признаны самыми прелестными при испанском дворе. Каждый, кто видел их, находился в нерешительности, кому отдать предпочтение, как принц Парис в мифологии, который должен был решить спор между Юноной, Венерой и Минервой и дать золотое яблоко самой красивой из них. Они были обе прекрасны, обе сияли молодостью.
У Марии, как и у матери, были черные роскошные волосы и темные, огненные глаза; красота ее сестры Евгении была совершенно иная. Глаза ее имели мягкий, мечтательный блеск, волосы -- редкий золотистый оттенок, и в то время как Мария сосредоточила в себе все обольстительные качества страстной андалузки, Евгения напоминала дочерей Альбиона с чудесным, роскошным гордым станом испанки.
Они обе были прелестными бутонами только что покинутого детства, восхитительное дыхание которого окружало их, как запах розы. Без сомнения, эти бутоны расцветают на юге скорее и раньше. В особенности это было заметно по прекрасной Евгении, красоте которой нельзя было сопротивляться.
Графиня с гордостью смотрела на своих дочерей, с помощью которых она надеялась добиться блистательных результатов, хотя ее лично, как мы это увидим, не покинуло желание побед. После смерти своего мужа она сумела собрать вокруг себя многочисленных поклонников.
Грациозно откинувшись назад в коляске, демонстрируя драгоценнейшие наряды, летели эти три дамы через Прадо, причем разговаривали между собой с многозначительными улыбками о последнем придворном бале, на котором к ним подошел с особенной любезностью молодой герцог Альба, отпрыск древнего испанского рода. Конечно, в этом не было ничего необыкновенного, так как прекрасные дочери графини Теба, подруги молодой королевы, были замечаемы всеми придворными, в особенности Евгения, которая могла назваться подругой Изабеллы, но молодой герцог Альба имел в глазах расчетливой матери совершенно особенное преимущество.
Он был для графини очень желанный кавалер, ибо не только почитал за правило, что если кто хочет завоевать дочек, тот не должен оставлять в стороне мать, но также был и желанный зять, лучше которого и более блестящего едва ли могла ожидать госпожа де Монтихо. Ухаживание молодого герцога было так заметно, что все полагали: он имел серьезные намерения, и больше всех надеялась на это мать контес.
Вдруг Мария с беспокойством сжала руки своей сестры и матери, причем смотрела на одну из боковых аллей.
-- Он едет -- я предчувствовала это, -- прошептала она. Евгения посмотрела в ту же сторону и узнала на аллее герцога
Альба, на котором был одет капитанский мундир и который быстро приближался на чудесной лошади, в сопровождении жокея, по той дороге, по которой следовал экипаж дам.
-- Ты кажешься взволнованной, Мария, -- заметила гордо графиня. -- О ком говоришь ты?
-- Герцог Альба показался там, дорогая мама, -- сказала Евгения, -- он узнал нас и летит галопом сюда -- посмотри только, что за восхитительная лошадь, на которой он сегодня едет!
Госпожа Монтихо также подвинулась в ту сторону, откуда приближался к экипажу молодой кавалер. Он поклонился им еще издалека и ударил шпорами своего скакуна, так что его поклон с дико вставшей на дыбы лошади доставил дамам очень привлекательное зрелище и произвел должное впечатление на них.
-- Красивый, смелый мужчина молодой герцог, -- заметила с любезной улыбкой графиня, -- истинно кавалер, трудно отыскать ему подобного.
Всадник вскоре приблизился, и можно было узнать в нем одного из тех дворян, которые без своих дорогих мундиров, без отличной лошади, одним словом, без богатых аксессуаров, которые так ясно демонстрируют, что они наслаждаются жизнью больше, чем того требует благоразумие.
Молодой герцог Альба был в возрасте двадцати пяти лет. Лицо у него было узкое и бледное. Он носил бороду так же, как Генрих Четвертый. Глаза его были без блеска, можно было их назвать почти матовыми, а губы имели очертание, указывающее на избалованность знатного мужчины.
Жокей, сопровождавший герцога, был одет в красную ливрею, обшитую позументами с гербами рода Альба, и в белые обтягивающие панталоны, заправленные в сапоги с лакированными отворотами. Он остался в нескольких шагах сзади, в то время как герцог приблизился с любезным поклоном к экипажу графинь и подскочил к дверцам.
-- Я счастлив опять видеть здесь контес! -- воскликнул герцог и взглянул на трех дам. -- Внутренний голос обещал мне это, и ничто не могло удержать меня в кругу товарищей, часть которых отправляется сегодня в армию Конха!
-- Очень лестно для нас, благородный дон, -- ответила графиня от имени своих дочерей.
-- Как понравился контесам придворный бал?
-- Единственная фальшивая нота, которую он во мне оставил, -- сказала Мария с плутовской улыбкой, -- есть то обстоятельство, что он слишком скоро закончился!
-- Он будет возобновлен, милостивая государыня!
-- Сомневаюсь я, чтобы он был в скором времени, герцог, -- сказала Евгения, вступив в разговор и обратив свой прекрасный взор на всадника, -- известия об армии неблагоприятные!
-- Тогда я должен буду тоже поспешить к войскам, чтобы сражаться за скорое возобновление придворного бала, -- воскликнул герцог немного хвастливо.
-- Ну, разве только за это, -- сказала Евгения простодушно. -- Считаете ли вы себя в самом деле за такого непобедимого, что вам только недостает шпаги, чтобы победить карлистов?
-- Евгения! -- проговорила с упреком контеса Мария.
-- Герцог прощает несколько нескромные вопросы, -- сказала успокоительно мать.
-- О прощении ни слова -- контеса восхищает меня! -- воскликнул герцог, скача возле коляски, на которую были обращены глаза всех. -- Если б я имел таких врагов, как донна Евгения, то, без сомнения, я скоро был бы побежден и пойман!
Евгения поклонилась слегка, с несколько иронической улыбкой. Близость высокородного герцога не только льстила ей, но доставляла приятное развлечение, тогда как для контесы Марии она значила несколько больше! Мария украдкой смотрела на всадника и думала о герцогской короне, которая для нее была весьма заманчивой.
Графиня заметила с радостью, что этот Альба находился вблизи ее дочерей с удовольствием, она еще только не могла понять, какой из них он симпатизирует. В то время как он необыкновенно любезно продолжал разговаривать с контесами, тем самым показывая свое им предпочтение перед высшим светом Мадрида, который населял Прадо, графиня решилась этот вечер провести не без пользы.
Когда экипаж развернулся, чтобы отвезти дам назад в их отель, госпожа Монтихо пригласила герцога Альба быть ее спутником, и молодой дон, склонный к развлечениям, бывавшим в доме графини, с радостью принял это приглашение. Он не подозревал, какие планы питала мать контес, но остался возле экипажа, пока тот не остановился перед прекрасным зданием, где жила в пышных комнатах графиня со своими дочерьми.
Жокей поспешил к герцогу и удержал его лошадь, так что тот очень ловко соскочил с седла и смог помочь дамам выйти из коляски. С манерами придворного человека повел он графиню в залы, которые были освещены бесчисленным множеством свечей.
Госпожа Монтихо вела открытую жизнь, и всеми кавалерами Мадрида считалось за большую честь быть приглашенными в ее веселый круг; она была столь же умна, сколь и красива. Со своими же обеими дочерьми представляла сильный магнит.
Ей было приятно, что Евгения и Мария удалились на минуту, чтобы переменить свои туалеты. Она осталась одна с герцогом в пышно убранной комнате и пригласила его сесть в великолепное кресло напротив нее.
-- Употребим то время, пока мы одни, герцог, на короткий разговор, -- сказала графиня, играя дорогим веером, как будто стараясь победить свое смущение. -- Мне кажется, я должна считать своим долгом обсудить с вами одну тему.
-- Вы возбуждаете мое любопытство, графиня, -- воскликнул герцог, так как мать в этой чудесно разыгранной сцене казалась очень соблазнительной, так что его взгляд был обращен на нее с большим интересом, и он совершенно не мог предположить, чего могла касаться эта важная беседа.
-- Контесы, дочери мои, конечно, очень еще молоды, -- начала искусная и решительная во всяком деле графиня Теба.
-- Очень молоды и очень красивы, -- подтвердил герцог.
-- Говорят, они находятся в дружеских отношениях с ее величеством испанской королевой, и потому не надо забывать, что Мария и Евгения должны быть весьма осторожны и достойны уважения и что глаза света смотрят на них с большой завистью.
-- Это обычно так бывает со всеми замечательными людьми, графиня, тем более с контесами.
-- Ваше сближение с нами, герцог, я так ценю, что старалась удержать слова, которые уважение к общественному мнению делает необходимыми, чтобы сохранить чистую гармонию между нами. Прекрасно, когда существуют поэтические, платонические отношения -- но мы живем в кругу людей, которые не хотят верить в эти отношения.
-- Совершенно справедливо, графиня, -- отвечал герцог, который только издалека догадывался, какой смысл заключался в этой откровенной беседе.
-- Вы для меня такой милый гость, и я чувствую к вам, герцог, такую же сильную привязанность, как и к контесам, моим дочерям.
Альба встал, чтобы в знак признательности поцеловать руку любезной графини.
-- И потому позвольте мне быть откровенной, -- возразила умная графиня, поднимаясь и грациозным движением отбрасывая шумящий шелк своего темно-красного платья. -- Ваше постоянное внимание заставляет меня предполагать, что вы неравнодушны к моему семейству. Общественное мнение утверждает нечто большее.
-- Это, право, удивляет меня.
-- И поэтому мне кажется, что моим долгом будет спросить вас, герцог, сопровождается ли ваше сближение с нами серьезным намерением, одним словом, имеете ли вы в виду соединиться с одной из контес?
Графиня Теба опустила глаза, как будто эта сцена была для нее мучительной, она тихо вздохнула и ждала с нетерпением ответа молодого герцога. Он этим вопросом, о котором еще не думал, был, так сказать, прижат к стене. Графиня, казалось, хотела прекратить тяжелое молчание, которое наступило, и поэтому она предложила:
-- Вы облегчили мой вопрос, герцог, ибо еще раньше дали мне понять ваш ответ. Все-таки я должна была сказать вам эти откровенные слова и прошу вас таким же образом откровенно и без обиняков сообщить мне ваше решение.
-- Это не может быть для меня затруднительно, графиня, -- возразил герцог Альба, -- конечно, это было мое намерение -- только до сих пор мне было невозможно...
-- Сделать выбор? Ах, я понимаю, мой дорогой дон! С вами случилось то, что бывает со многими кавалерами, когда они должны выбирать между двумя сестрами. Вы сами еще не решили, которой из двух контес вы желали бы предложить руку, и меня это, право, волнует. Но не нужно быть опрометчивым. Честное слово, они одинаково прекрасны, одинаково любезны. И почти одинаково молоды, и поэтому молодость контес позволяет вам уделить больше времени на размышления.
-- Я просил бы вас, любезная графиня, дать мне срок, на протяжении которого я сделаю свой выбор. Он, право, труден.
-- Назначьте время, герцог, мои дочери до тех пор не должны знать ничего о дружественной беседе, которую я сейчас имела с вами.
-- Вы в высшей степени благосклонны ко мне. На следующем придворном балу, на котором я буду иметь честь изъявить вам и контесам свое почтение, вы узнаете мое решение, графиня.
-- Которая будет счастливицей -- Мария или Евгения? Я должна признаться вам, что так же заинтересована в этом, как если бы решалась моя судьба.
-- Будьте так добры, устройте, чтобы контеса Мария явилась на бал с розовой шалью, а контеса Евгения с голубой, тогда в кадрили приколю к моему плечу бант того цвета, в какой будет одета моя донна.
-- Чудесно, герцог!
У графини еще было время закончить важный разговор, пока обе прекрасные контесы вошли в комнату.