Планы Олимпио увенчались полнейшим успехом.
Хуан по приказу императрицы освободил сначала маркиза Монтолона, потом сеньору, которую отвез в Вандомский отель.
Евгения, начинавшая бояться Олимпио, не отменила его распоряжений. Она пришла к заключению, что все планы ее друзей погубить этого человека -- бесплодны; что он презирает их, смеется над ними. Она считала его уничтоженным, исчезнувшим навеки, а он вдруг явился в самый трудный час ее жизни.
Минута эта была незабываема. Благодаря ей Олимпио приобрел такое могущество, о котором никто не подозревал.
В Вандомском отеле произошло радостное свидание. Обняв свою возлюбленную, Олимпио обещал ей никогда более не разлучаться с ней.
Долорес была вполне счастлива, когда через несколько недель обвенчалась с Олимпио, из-за любви к которому она страдала несколько лет.
Это был самый радостный праздник, на каком когда-либо присутствовали Хуан и маркиз. Валентино сиял от восторга и не знал, как выразить свою любовь и преданность дону Олимпио и его супруге.
Несмотря на беспредельное счастье любимого им человека, Хуан был грустен и расстроен. Маркиз де Монтолон, казалось, знал причину его меланхолического настроения, потому что изредка с улыбкой поглядывал на своего молодого друга, который рассеянно посматривал на всех присутствующих.
-- Черт возьми, что запало в голову нашему молодому капитану? -- вскричал наконец Олимпио, счастливый обладанием своей Долорес и озаренный лучами любви.
-- О... -- сказал Клод де Монтолон с лукавой улыбкой, -- мне кажется, что сердце Хуана не совсем спокойно.
-- Маркиз великолепно изучил людей, -- сказал Олимпио, -- по лицу читает, как по книге.
Долорес от души смеялась над взволнованным юношей.
-- Говори, Хуан! Сознайся, что стрела попала тебе прямо в сердце. Рассказывай, что случилось с тобой?
При таких настоятельных вопросах Хуан растерялся, покраснел и махнул рукой, как бы говоря: "Оставьте меня в покое! Такие вещи рассказывать не легко".
-- Он еще так застенчив, что никогда не осмелится взглянуть прямо в светлые, прелестные глаза молодой девушки, -- проговорил Олимпио.
-- Сказать ли, что я заметил, Хуан? -- спросил Клод со своей обычной нежностью.
-- Пожалуйста, дядя Монтолон, у меня нет от вас секретов. Впрочем...
-- Ты хочешь сказать, впрочем, что дело не зашло еще так далеко и рассказывать о нем можно, -- перебил Олимпио. -- О, мы это хорошо знаем. Говори же, Клод! Недаром есть пословица: в тихом омуте черти водятся.
В то время как Хуан застенчиво улыбнулся, маркиз начал серьезным голосом:
-- Любовь друга нашего можно назвать несчастной, и я должен сознаться, что она серьезно беспокоит меня. Молодая дама, назовем ее Маргаритой, замужем за другим...
-- Черт возьми, да неужели все мы околдованы, -- проговорил Олимпио, -- и всякий, связанный с нами, принужден натыкаться на препятствия.
Услышав имя Маргариты, Долорес насторожилась и бросила сострадательный взгляд на дорогого для нее Хуана.
-- Открытие мое удивит всех вас, но я не должен скрывать его, -- продолжал маркиз. -- Не знаю, передала ли тебе, Олимпио, супруга твоя, что тот мнимый герцог жив и в настоящее время находится в Париже.
-- Стало быть, Маргарита?.. -- произнесла Долорес.
-- По принуждению вышла замуж за полицейского агента Мараньона, который не кто иной, как Эндемо.
-- Ужасная судьба! -- вскричал Олимпио, вскакивая. -- Тот негодяй...
-- По приказанию своего господина женился на несчастной Маргарите Беланже, которая презирает его и преследует только одну цель: расстраивать постыдные планы Мараньона.
-- О, она прелестное, чистое создание, -- горячо проговорил Хуан. -- Целью своей жизни она выбрала превращать в добрые дела наглые намерения того презренного. Она старается исцелить свою молодую и надломленную жизнь искуплением грехов того, кому отдана по принуждению.
-- Воодушевление твое, Хуан, хорошо и честно, и я готов подтвердить, что ты говоришь правду, -- сказал Олимпио, и Долорес согласилась с ним. -- Маргарита и инфанта Барселонская спасли меня! Итак, Хуан, обещаю тебе, что презренный, с которым связана Маргарита, получит достойное наказание, и наказание это будет ужасно, клянусь тебе. Но Клод, ты сказал, кажется, что у него есть господин, назови его нам.
-- С условием, -- отвечал маркиз.
-- С каким же именно?
-- С тем, что ты будешь расплачиваться с Эндемо, а я с его господином.
-- Хорошо. Назови нам его.
-- Это государственный казначей граф Бачиоки!
-- Он приказал Эндемо и агенту Лагранжу убить принца Камерата в Фонтенбло, -- сказал Хуан, глаза которого засверкали. -- Он велел арестовать вас в церкви Богоматери; он приказал Эндемо подбросить бомбы в ваш отель, -- о, ряд его преступлений бесконечен.
-- Он отправил тебя в Версаль и заключил в Санта-Мадре, -- докончил Олимпио, обращаясь к Долорес. -- Они должны умереть оба. Чаша терпения переполнилась!
Когда встали из-за стола, и Долорес, беспокоясь за Олимпио, просила его не подвергаться новым опасностям, а оставить Францию и вернуться в Испанию, чтобы насладиться там тихой и мирной жизнью, служанка доложила о приходе инфанты Барселонской.
Инесса пришла порадоваться счастью тех, с которыми она раньше, по наущению императрицы, не хотела знакомиться.
Олимпио и Долорес встретили дочь Черной Звезды с искренностью, которая благотворно на нее подействовала. Стоя между ними, озаренная их любовью, она узнала, что есть на свете истинно честные люди и что нельзя полагаться на те наблюдения, которые она сделала при дворе.
-- Вам известна чудная, странная история моей жизни, -- сказала Инесса, протягивая им руки и отбрасывая вуаль, скрывавшую черное звездообразное пятно на лбу. -- Вы знаете тайну, которая, подобно проклятию, в продолжение многих лет преследовала меня. Вследствие черного знака, бывшего также на лбу моего отца, он лишился престола и отечества. Верьте, что нечестно завладевшие троном никогда не будут счастливы! Лишенная отечества, я стала ненавидеть человеческое общество и, подобно родителям, бежала из одного места в другое, по степям и непроходимым горам Испании, все вперед и вперед, не находя нигде покоя и пристанища; мы изображали собой семью номадов, гонимых общим проклятием... Судьба бросила нас в Париж; я сделалась приближенной императрицы, которая первая открыла во мне терпение и любовь к людям, и я вечно буду ей за это благодарна, хотя возбужденные ею чувства были ложны и ошибочны. Вам обязана я, после долгой внутренней борьбы, покоем и примирением! Вы научили меня любить и уважать людей, хотя большинство их отталкивает нас.
Долорес заключила растроганную до слез инфанту в объятия. Инесса поцеловала ее, как сестру.
-- Когда я встретил вас однажды в ново-кастильской долине, вы казались мне чудными, таинственными привидениями, -- сказал Олимпио Инессе. -- Тогда я не думал, инфанта, что так близко сойдусь с вами. Рассказ о преследовании вашего покойного отца растрогал меня тогда до глубины души; только что произнесенные вами слова радуют меня. Мне кажется, что ненавидеть всех людей за подлость некоторых из них будет несправедливостью. Благодарю Бога, что вы научились любить людей.
-- Грехи мои искуплены; самое страстное желание мое исполнилось, вы навеки соединены с Долорес, вы счастливы, а теперь -- прощайте. Я оставлю двор; мне хочется уехать куда-нибудь подальше от этих вечных раздоров, от этих давящих друг друга людей.
-- Куда же намерены вы ехать? -- спросил Олимпио.
-- В Испанию, благородный дон! Недалеко от Севильи находится окруженный стройными гибкими пальмами, уединенный полуразвалившийся домик моего отца -- это единственное мое достояние. Туда я уеду, буду наслаждаться природой и мириться с людьми, ничего не требуя и не ожидая, но изучая их слабые стороны.
Долорес взглянула с мольбой на Олимпио.
-- Уедем в Испанию, -- прошептала она, -- будем жить с Инессой в чудной далекой стороне.
-- Хотя и тяжело, но в настоящее время я не в силах удовлетворить твое желание, которое самому мне не дает покоя. Но обещаю тебе, Долорес: инфанта поедет вперед, и мы последуем за ней.
-- Что за чудное, счастливое свидание будет тогда, -- произнесла Инесса, -- смотрите же, сдержите слово. Я буду дорожить тем днем, когда вы переступите порог моего дома.
-- Олимпио, что же задерживает нас в Париже? -- спросила Долорес. -- Уедем в Испанию.
Видно было, какое сильное впечатление производили слова донны Агуадо на ее супруга, так как и он жил только мыслью оставить Париж и насладиться мирной жизнью со своей Долорес.
-- Не все еще сделано для того, чтобы я был совершенно беззаботен и спокоен! Не сердись на меня! Минута, о которой мы оба мечтаем, приближается; я увезу тебя на нашу далекую, чудную родину.
-- И я усыплю цветами дорогу, ведущую к моему дому, -- закончила инфанта. -- Итак, терпение, Долорес! Кончайте свои дела и последуйте за мной все; и вы, маркиз, и вы, Хуан; принц уже не последует за нами, -- прошептала Инесса, закрывая лицо руками при этом страшном воспоминании. -- Верьте мне, скоро наступит возмездие и коснется всех, кто не понимает, что творится и чем все это кончится. До свидания.
Опечаленные предстоящей разлукой, любящие друг друга Инесса и Долорес горячо обнялись и поцеловались.