В доме испанского посла, где после смерти князя Аронты водворилась тишина, с приездом Прима и Рамиро закипела веселая жизнь.
Олоцага заботился о том, чтобы гости не скучали и показывал им Париж. Однажды в солнечный апрельский день они отправились в открытом экипаже в Булонский лес. Воспользовавшись хорошей погодой, сюда съехался весь высший свет. Между экипажами, раскланиваясь во все стороны, наводя лорнеты и переглядываясь с прелестными дамами полусвета или с молоденькими женами стариков, гарцевали офицеры и молодые денди с фиалками в петлицах. Экипаж испанского посла смешался с рядами карет и колясок. Олоцага показывал Приму своих знакомых из высшего круга и подшучивал над Рамиро, который подметил, что в Париже гораздо больше красивых девушек, чем в Мадриде.
Внезапно вдали показался известный всем экипаж императора, с форейторами, егерями и кучером в ливрее с серебряными галунами. Стали расчищать дорогу. Кучер дона Олоцаги, извещенный лакеем Педро о приближении императорской кареты, повернул лошадей так, чтобы встретиться с ней. Олоцага мысленно похвалил кучера за то, что он, не получив приказания, сам догадался так сделать, и с нетерпением ждал, когда подъедет экипаж, в котором сидела императрица с графиней де Салиньон. Карета императрицы ехала медленнее, чем обычно: проскакали форейторы, показались прекрасные, серые в яблоках лошади -- испанский посол и его гости низко поклонились. Евгения, узнав его, милостиво ответила на поклон и взглянула на сидевшего около него Рамиро. Олоцага успел заметить волнение, мгновенно вспыхнувшее на ее прекрасном лице, карета промчалась, и минута встречи пролетела.
-- Какой милостивый поклон! -- улыбаясь, заметил Прим, которому так шел генеральский мундир с орденами и знаками отличия, что взоры многих дам останавливались на экипаже испанского посла.
-- Я скоро буду иметь честь представить вас их величествам, -- проговорил Олоцага.
-- Императрица испанка? -- спросил Рамиро.
-- Кажется, что так, -- ответил Прим.
-- Мне показалось, что она так же любезна, как и прекрасна, не знаю, почему меня так обрадовало твое обещание представить нас ей, -- продолжал Рамиро, обращаясь к дону Олоцаге.
Олоцага сделал вид, что не расслышал этих слов, хотя они вызвали в нем бурю чувств. Он с горечью вспомнил, что Рамиро до сих пор ничего не знает о своем происхождении и что рано или поздно ему придется раскрыть эту тайну.
Прим, с удовольствием разглядывая восхитительных парижанок, обратил внимание на один экипаж. В нем сидели две, по-видимому, очень знатные дамы: одна была стара, другой, с немного смуглым цветом кожи, тонкими чертами лица и блестящими, черными глазами, было не более двадцати лет. На ее пышных волосах держалась изящная шляпка с длинной белой вуалью; бархат и шелк ярких цветов составляли туалет обеих дам.
Экипаж этот не ускользнул и от взоров дона Олоцаги, причем он тотчас же заметил, что дамы эти иностранки. Затем внимание обоих переключилось на другой экипаж, в котором сидел темнокожий египетский принц Набаба со своим воспитателем.
Когда экипаж дона Олоцаги повернул назад в посольство, где был назначен парадный обед, мимо него пронеслась коляска с двумя иностранками, и что-то порхнуло в воздухе. Прим быстро и ловко протянул руку и схватил тонкую дорогую вуаль, которую, очевидно, сдуло ветром с головы прекрасной незнакомки. Коляска была уже далеко, они же торопились к обеду, поэтому Прим решил оставить у себя вуаль, на краю которой нашел вытканную золотой нитью метку М. de С. Олоцага, смеясь, заметил, что находка эта дает графу Рейсу, любителю приключений, случай подойти к двум незнакомым дамам и составить себе знакомство, которое может иметь самые блестящие результаты.
Час спустя в залах испанского посольства собралось большое изысканное общество мужчин, и зазвенели тонкие английские бокалы с дорогими винами. Молодой герцог Граммон после произнесенного доном Олоцагой тоста за здоровье императора и императрицы предложил тост и за здоровье королевы и короля испанских, после чего маркиз де Бомари обратился к дону Олоцаге и его друзьям с речью, по его словам, импровизированной, однако Салюстиан сильно усомнился в этом, зная привычку маркиза искать себе расположение тех, которые могли быть ему полезны. Маркиз, понимая положение Олоцаги при дворе и желая заслужить милость императора, продумал и заранее подготовил свою речь, исполненную разных любезностей и лести.
Олоцага ответил ему действительно импровизированными стихами, в которых остроумно заметил, что маркиз любезен и нежен, как пожилая дама, которая еще желает покорять сердца.
Гости смеялись, чокались и хвалили изысканные закуски. Герцог Граммон заговорил с доном Олоцагой о загадочном происшествии с князем Аронтой, Прим вступил в оживленную беседу с маркизом де Бомари. Они коснулись темы брака, и маркиз не мог не подивиться тому, что Олоцага еще не выбрал себе подруги жизни.
-- Вот я, -- заговорил он, самодовольно улыбаясь, -- избрал правильный путь.
-- И, как видно, очень довольны этим? -- спросил Прим.
-- Иначе и быть не может, многоуважаемый граф, я выбрал именно то, что необходимо в наше время. Хотя мое состояние довольно значительное, но дама моего сердца владеет таким богатством, что мы можем весьма приятно устроить свою жизнь.
-- Значит, брак по расчету? -- смеясь, заметил Прим.
-- Иначе и быть не может, дорогой граф, -- отвечал маркиз, -- прошу покорно, ведь мы не идеалисты. Берите пример с меня, я счастливейший жених в мире.
-- Значит, вы уже обручены?
-- Еще не совсем, есть маленькое препятствие -- упрямая тетка, с мужем которой я однажды дрался на дуэли.
-- Следовательно, вы уже давно знакомы с семейством вашей невесты?
-- В какой-то степени. Я был в ссоре с братом ее отца. Но с тех пор прошло уже более десяти лет.
-- Ну, главное в самой даме; если вам удалось овладеть этой очаровательной крепостью, то легко справиться с остальными препятствиями, -- шутил Прим.
-- Однако овладеть этой крепостью не так-то легко, я приступил к ее осаде. Это, в самом деле, интересно! Представьте себе -- молодая мексиканка, миллионерша!
-- Мексиканка! Это вдвое забавно, -- проговорил Прим, переглянувшись с Рамиро, который насилу мог удержаться от смеха, -- и к тому же миллионерша! Вы достойны зависти, маркиз.
-- Еще бы! Мне уж многие это говорили. К тому же моя невеста -- вы не поверите, граф, какие драгоценные качества соединяет в себе это очаровательное создание -- прекрасна и умна.
-- Вы серьезно возбуждаете во мне зависть, маркиз, -- красива, умна, богата.
-- И горяча, как все мексиканки, -- прервал его маркиз, -- да, да, дорогой граф, я долго искал невесту в высших кругах, но все возвращался к этому прекрасному созданию.
-- Которое, вероятно, и вас горячо любит.
-- Послушайте, граф, вы настоящий вояка, вы все хотите брать штурмом! Вы должны научиться, мой дорогой, осторожно и нежно обходиться с дамами. Выпьем лучше за мое скорое обручение!
Маркиз де Бомари, уже не молодой человек, с искусно выкрашенными волосами и кокетливо закрученными усами, забыл, что предательские морщины около глаз не так легко скрыть, как седые волосы. Тем не менее он все еще разыгрывал роль молодого денди и считал себя покорителем женских сердец. Попав с помощью своего дяди министра в высшие круги общества и даже бывая при дворе, он считал решенным, что дама, на которую он обратил внимание, охотно станет его женой. Поэтому он находился в самом веселом расположении духа, шутил, острил, сочинял плохие стихи, на которые, как он уверял, его вдохновляла прекрасная, богатая и умная мексиканка, и клялся графу Рейсу в дружбе. Прим, потешаясь над влюбленным маркизом, слушал его рассказы.
Когда гости встали из-за стола и перешли в маленькие боковые залы, чтобы курить сигары и пить кофе, Прим, желая показать герцогу Граммону несколько картин, пошел через столовую в свои комнаты. Вдруг он заметил на полу зала, откуда только что вышли гости, маленькую розовую записку, он быстро поднял ее и увидел, что она без адреса.
-- Посмотрим, что в ней, -- проговорил он, разворачивая бумагу, -- а, женский почерк, это интересно!
Записка, написанная изящным тонким почерком, заинтриговала Прима:
"Мне было невозможно исполнить вчера вашу просьбу и обменяться с вами несколькими словами. Поэтому жду вас сегодня в десять часов вечера на краю леса, по дороге в Версаль. Я выбираю это немного глухое место потому, что не хочу быть подслушанной, и потому, наконец, что люблю все необычное и загадочное.
Марианна".
Прим широко раскрыл глаза и еще раз прочитал надушенную записку.
-- "Потому что люблю все необычное и загадочное" -- это мне нравится и сильно возбуждает мое любопытство! -- прошептал он, пряча находку в карман. -- Если бы только знать, кто из гостей имел счастье получить это странное приглашение и несчастье потерять его. Марианна... я во что бы то ни стало хочу узнать, кто эта Марианна, которая не боится идти в десять часов вечера в лес по дороге в Версаль. Живо, Жуан, не будь дураком, выясни, кто эта Марианна и тот неосторожный, потерявший письмо.
Прим быстро вернулся в зал, показал герцогу Граммону картины и с удовлетворением увидел, что гости начали разъезжаться. Никем не замеченный, он прошел в свои комнаты, накинул плащ и приказал оседлать лошадь.
Через четверть часа он уже скакал по улицам Парижа и, наконец, благополучно достиг Версальского шоссе.
"Это будет чудное приключение! -- пробормотал он. -- Я не простил бы себе, если бы не воспользовался случаем разузнать, кто эта странная Марианна. Надеюсь, что приеду раньше незнакомца, потерявшего записку. Прим, ты в самом деле неисправимый искатель приключений", -- заключил всадник свой монолог и поскакал дальше. Темный вечер, луна, -- все это как нельзя лучше подходило к предприятию графа Рейса, который невольно вспомнил молодость, когда вместе с друзьями не раз совершал подобные вылазки.
Наконец, он увидел недалеко от себя темное место, за которым, по всей вероятности, начинался таинственный лесок. Он не ошибся: тут действительно стояли деревья. Прим огляделся, но никого не заметил, ему пришла мысль, что записка была просто от какой-нибудь эксцентричной женщины.
Однако он все-таки соскочил с седла, привязал лошадь к дереву и пустился в путь пешком. В ту минуту, когда он, свернув с дороги, стал приближаться к лесу, перед ним, как из-под земли выросла какая-то фигура. Прим приготовился вытащить шпагу, но увидел женщину с очень темным цветом лица, закутанную в длинный светлый балахон.
-- Кто здесь? -- вскрикнула женщина.
-- Отвечайте, кто вы -- приказал Прим.
-- Я Лиди, служанка, а вы маркиз? -- проговорила на ломаном французском языке женщина, в которой Прим узнал индианку. Открытие это поразило его -- откуда явилась она сюда? Не она ли загадочная Марианна? Но нет, она назвала себя Лиди, служанкой.
-- Вы маркиз или кто другой, отвечайте! -- почти грозно повторила темнокожая.
-- Отчего вы все спрашиваете, Лиди, маркиз ли я? -- твердо проговорил Прим и затем продолжал почти шепотом: -- Марианна?
-- О, идите за мной! Донна Марианна ждет маркиза! -- ответила, обрадовавшись, индианка и пошла вперед.
Дело стало проясняться: Марианна -- госпожа этой Лиди, ждала маркиза. Но что, если внезапно явится тот другой? Прим с беспокойством оглянулся на дорогу, но там все было по-прежнему тихо, и он последовал за служанкой. В нескольких шагах от себя граф увидел даму в длинной темной накидке, но не мог разглядеть ее лица, скрытого вуалью.
-- Донна Марианна, -- сказала Лиди, -- маркиз!
-- Маркиз, -- проговорила незнакомка на хорошем французском языке, -- получили вы мое письмо?
-- Да, я был так счастлив, -- прошептал Прим, поклонившись.
-- Я страшно рисковала, посылая его, и этим доказала, что хочу тотчас же ответить на вопрос, который вы мне задали.
-- Я сгораю от нетерпения услышать ответ, донна Марианна!
-- Умерьте свое нетерпение: ответ, возможно, будет не таким приятным. Получали вы когда-нибудь отказы, маркиз?
-- Нет, сударыня.
-- Тогда мы ошиблись с тетей Луизой. Мы думали, что вы теперь уже не так обидчивы! -- смеясь, проговорила незнакомка.
-- Что мне предстоит, донна Марианна? Но приподнимите, по крайней мере, вуаль, чтобы я мог видеть выражение вашего прекрасного лица, когда будете произносить свой приговор.
Прим, чтобы не быть узнанным, плотнее закутался в плащ и приблизился к незнакомке.
-- Вы до сих пор ничего не рассказывали мне, что произошло между вами и моим дядей дель Кастро, -- продолжала Марианна, -- я только что узнала от тети Луизы, которая глубоко вас ненавидит, что была дуэль...
-- Дуэль?
-- Между вами и братом моего отца.
Прим вздрогнул, он понял все: Марианна была той мексиканкой, о которой упоминал маркиз де Бомари. Она ждала его, это он потерял письмо. С удвоенным интересом граф посмотрел на незнакомку.
-- Вы можете судить поэтому, маркиз, что я чувствую. Ненависть моей тети такова, что я, во избежание неприятной сцены, не осмелилась пригласить вас к себе.
-- Это очень любезно с вашей стороны, сеньора, но позвольте взглянуть на ваше лицо! -- прошептал Прим, посмеиваясь над собой, но желая, во что бы то ни стало увидеть прекрасную мексиканку.
-- Я просила вас сюда для того, чтобы сказать, что слишком люблю своих родных, чтобы выйти замуж за человека, который дрался на дуэли с братом моего отца и нанес ему опасную рану, -- проговорила Марианна, откидывая вуаль.
Прим не нашел слов для ответа: он увидел молодую даму, которой любовался во время прогулки в Булонском лесу. Забыв все, граф подошел к очаровательной женщине, взял ее маленькую руку и прижал к губам.
Внезапно Марианна, увидев, что перед ней стоял незнакомец, вскрикнула и отшатнулась.
-- Что это такое, любезный сеньор? Я думала, вы маркиз...
-- Я маркиз, донна Марианна.
-- Но не маркиз де Бомари?
-- Я маркиз де лос Кастильейос, граф Рейс.
-- Но зачем вы обманули меня?
-- Тысячу раз прошу извинения, донна Марианна, -- сказал Прим, -- но я не обманул вас -- вот доказательство.
Он преклонил колено и передал изумленной даме розовую записку.
-- Но как она попала к вам?
-- На ней не было адреса. Я нашел ее и поспешил сюда.
-- Значит, маркиз потерял ее!
-- Он недостаточно берег ее, донна Марианна, я бы носил ее на сердце.
-- Но я совсем не имею чести знать вас...
-- Однако маркиз де лос Кастильейос, генерал королевы Испании, имеет честь вас знать.
-- Как так?
-- Эта маленькая тайна скоро разъяснится. Катались вы сегодня с вашей тетушкой в Булонском лесу?
-- Да, мы сегодня перед обедом были там.
-- И не имели ли вы несчастья, которое, впрочем, составило мое счастье, потерять белую вуаль?
-- Да, да, помню.
-- Мне суждено было поймать эту вуаль, и я прошу позволения вручить вам ее.
-- Если не ошибаюсь, сюда идет маркиз де Бомари. Лиди, этот господин не тот, кого мы ждали, но не говори ничего маркизу, я хочу побеседовать с ним здесь. Вас же, господин граф, я попрошу не медлить. Вы сами знаете, какие неприятности могут последовать, если маркиз застанет вас со мной.
-- Вы думаете о той дуэли, донна Марианна? -- отвечал Прим.
-- Нет, но он может меня компрометировать.
-- Ну, это не сойдет ему с рук!
-- Однако прошу вас оставить мне письмо и незаметно удалиться.
-- С условием, донна Марианна.
-- Говорите скорее, граф.
-- Что позволите мне вручить вам на днях найденную вуаль.
-- С удовольствием, граф. Я живу с тетей Луизой в Град Отеле, на улице Риволи.
-- Тысячу раз благодарю за милость! Я спешу, чтобы не лишить вас удовольствия принять маркиза де Бомари, -- проговорил Прим с усмешкой, целуя руку донне Марианне, -- и сгораю от нетерпения снова увидеть вас.
-- Он идет...
-- Прощайте, донна Марианна.
Прекрасная мексиканка улыбнулась графу Рейсу, тот, еще раз поклонившись, быстро удалился.
-- Он, кажется, так же как и я, любит все необычное и загадочное -- странный господин, -- прошептала Марианна.
-- Бедный, -- усмехнулся Прим, увидев маркиза, спешившего к своей даме, -- ты уже собираешься назвать ее своей, но я почти уверен, что этого никогда не будет. Мне кажется, что я сделаюсь твоим соперником, потому что донна Марианна дель Кастро в самом деле прекрасна!