Когда на следующий день близ Сен-Жерменского предместья нашли тело мужчины, который, судя по богатому маскарадному костюму, принадлежал к высшему свету, во всем квартале быстро распространилась весть об убийстве, и народ хлынул туда, чтобы посмотреть на убитого. Местный крестьянин, ехавший на рассвете в своей телеге к заставе, вдруг увидел, что лошадь его, чего-то сильно испугавшись, остановилась. Он ударил ее кнутом, но лошадь не двинулась с места. Изумленный крестьянин выскочил из телеги и увидел под копытами лошади тело человека, а вокруг него лужу крови.

Мороз пробежал у него по коже при виде этого ужасного зрелища, он хотел вернуться назад, но мысль, что в убитом еще могла теплиться жизнь, остановила его. Он наклонился над человеком -- на нем был роскошный маскарадный костюм. Крестьянин вбежал в караульную.

-- Идите, -- крикнул он, -- тут совершено убийство!

Солдаты бросились за ним и занесли тело убитого в помещение.

Дежурный полицейский объявил, что слышал после пяти часов громкие голоса на дороге, но что шум тотчас умолк, как только он позвал патруль. Врач, осмотрев труп, сказал, что помощь уже не потребуется, человек истек кровью от глубокого ранения в сердце. Было очевидно, что убийство совершено не с целью грабежа -- не были похищены ни драгоценности, ни туго набитый кошелек. Никто не знал убитого, только вензель на перстне свидетельствовал, что тот принадлежал к высшей аристократии. К вечеру недалеко от дороги обнаружился сильно поврежденный экипаж со взмыленными лошадьми. По гербу на карете стало понятно, что убитый был членом испанского посольства.

Вместе с этим известием полицейский префект получил запрос испанского посольства, что со вчерашнего маскарада не возвратились посол и атташе и что с ними, по всей вероятности, случилось какое-то несчастье. Чиновники испанского посольства были приглашены к префекту, который показал им обнаруженное тело. Они узнали князя Аронту и карету посла, но дон Олоцага и кучер бесследно исчезли.

Хотя подобные происшествия не были редкостью в огромной столице Франции, но никогда еще они не случались с такими высокопоставленными лицами и не казались такими загадочными. Со всех сторон слышались различные догадки и толки, весь Париж, и особенно полиция, были заняты таинственным убийством.

Предположение, что тут происходила дуэль, вскоре оказалось ложным: за тем местом, где лежал князь Аронта, заметили следы ног и крови, они привели к глубокой канаве, где обнаружили тело кучера с огромной раной в животе. Так как на дуэль обычно не берут с собой слуг, стало ясно, что преступление совершилось иным путем.

Открытие это привело в отчаяние полицейского префекта.

В императорском кабинете, куда он явился с известием об убийстве, Луи-Наполеон объявил ему, что дело это необходимо во что бы то ни стало раскрыть в течение двадцати четырех часов, что он строжайше накажет убийцу, осмелившегося поднять руку на посла ее величества королевы Испании, находящегося под его покровительством.

Приказ императора побудил полицейского префекта объявить публично через своих чиновников, что тот, кто расследует это темное дело и отыщет преступников, получит вознаграждение в размере пяти тысяч франков.

Само собой, сразу появилось немало желающих получить его. Каждый был уверен, что именно его поиски наведут на прямой след, но обстоятельства, сопровождавшие убийство испанского посла, не прояснялись. Префект, судьи и сыщики ломали головы над тем, как могла карета попасть с улицы Лепельтье в Сен-Жерменское предместье, и, наконец, пришли к выводу, что посол и его атташе стали жертвами ревности. В пять часов они уехали с бала, стоявшие у подъезда видели, что с ними были две дамы: одна, одетая гречанкой, другая в костюме феи. Очевидно, любовники этих двух дам, скорее всего, принадлежавших к полусвету, каким-то образом завезли обоих соперников в отдаленное место и там одного из них убили.

Полицейский префект радостно ухватился за эту версию, почти убежденный в том, что испанский посол находится во власти этих убийц. Главный вопрос состоял теперь в том, кто были эти дамы.

Можно легко понять положение обеих графинь, которые, будучи придворными дамами императрицы, уже знали об этом происшествии и предпринятых полицией мерах. Эта пытка была выше их сил. Они уже хотели броситься на колени перед императрицей и сознаться в своей безрассудной выходке, но она казалась такой взволнованной, что бедные графини никак не могли решиться на этот шаг.

Наконец, им стало известно, что затея разыскивать гречанок и фей была оставлена, так как, по словам некоторых господ, видевших Ромео и дожа, те проводили своих дам только до кареты, а потом сели в свою. Но, приведенные к полицейскому префекту, свидетели эти показали еще, что в толпе около подъезда заметили двух подозрительных лиц в масках, которые разговаривали с кучером посла. Куда они потом девались, свидетели не видели, только помнят, что один из них был в каком-то непонятном черном наряде, другой -- в красном костюме Мефистофеля.

Начались поиски этих двух масок. Были опрошены все костюмеры и торговцы, но это был напрасный труд. Во-первых, многие из этих господ занимались своей торговлей втайне, во-вторых, если бы полицейские действительно нашли того костюмера, которого искали, последний непременно отказался бы от всего, чтобы избежать неприятностей.

Несчастный префект поэтому должен был с глубоким прискорбием известить императора по истечении назначенного срока, что все его старания остались тщетными, ему не удалось найти ни преступников, ни самого дона Олоцагу, и можно предположить, что он находится вне пределов Парижа.

-- Можно предположить! -- повторил Луи-Наполеон с негодованием. -- Нам непонятны подобные выражения, господин префект. Полиция и ее агенты стоят нам ежегодно миллионов, а такое убийство не может быть расследовано в течение двадцати четырех часов! В Англии и Германии подобная вещь немыслима.

-- Сир, для меня величайшее несчастье заслужить вашу немилость!

-- Нам необходима другая работа, любезный, -- продолжал император, -- служба в полиции -- не отдых для отставных солдат. Нам требуются усердные слуги, господин префект, вы знаете наше мнение. Постарайтесь исполнить наш приказ!

Полицейский префект низко поклонился, счастливый тем, что отделался так легко.

В то время как в Париже разыскивали дона Олоцагу и убийц князя Аронты, первого уже везли по дороге к испанской границе. Путешествие совершилось очень скоро, потому что Кларет не жалел денег на хороших почтовых лошадей, а Жозе с напряженным вниманием следил за своим пленником, не оставляя ни на минуту одного. Фамильяры, молча сидевшие против дона Олоцаги, уже давно отняли у него всякую мысль о побеге, и он покорился своей участи. Санта Мадре готовился отомстить ему за то, что королева простила руководителя "летучей петли", он видел опасность, которой подвергался, знал, какую власть имеют святые отцы над королевой, и потому обдумывал все возможные способы спасения.

Экипаж благополучно доехал до границы, но тут столкнулся с препятствием, о существовании которого монахи не подозревали.

Большая карета с задернутыми шторами и три сопровождавших ее всадника привлекли внимание пограничной стражи, оттуда мгновенно выехал офицер и приказал кучеру остановиться. Кларет и Жозе не считали нужным повиноваться, карету окружили двадцать солдат, и кучер поневоле должен был придержать лошадей. Монахам пришлось раздвинуть занавески.

-- Во имя императора, освободите меня! -- крикнул дон Олоцага, увидев в окно императорские мундиры. -- Я посланник ее величества королевы Испании, схваченный этими разбойниками.

-- Что такое? -- спросил изумленный офицер. -- Кто вы такие? Откройте карету!

-- Сделайте одолжение, не обращайте внимания на нашего пленника, -- сказал Кларет.

-- Я должен знать, кто вы такие! -- настаивал офицер. -- Не впервые монашеские одежды прикрывают преступления!

-- Мы просим вас почтительнее отзываться о служителях церкви! Прочтите этот императорский приказ, -- крикнул Жозе, подавая ему бумагу.

Офицер прочел документ и поклонился.

-- Извините, господа, -- сказал он с вежливостью, свойственной французам, -- я не мог этого знать.

Из кареты снова раздался, а потом смолк крик о помощи.

-- Свяжите его! -- приказал Жозе. -- Преступник чуть не поссорил нас с вами.

-- Желаю вам благополучно переехать через границу и достичь цели вашего путешествия, -- сказал офицер, поклонился и уехал со своим отрядом.

Счастливо отделавшись, Кларет и Жозе в следующую ночь разными окольными путями пересекли границу. Они вообще избегали больших улиц, останавливались для отдыха и смены лошадей только в монастырях, где их с готовностью снабжали всем необходимым, и после долгого путешествия, наконец, доехали до Мадрида.

Поздно ночью карета въехала на улицу Фобурго -- Олоцага стал пленником инквизиции. Жозе и Кларет согласились, что его не следует оставлять в монастыре или дворце Санта Мадре, так как первые же поиски начнутся обязательно с этого места. План их был совсем другой.

Кларет постучался в ворота монастыря. Полуночное бдение уже закончилось, на дворе стояло несколько монахов. Известие об аресте ненавистного предводителя "летучей петли" с быстротой молнии распространилось по всему монастырю, и никто не заметил, как при входе Кларета во дворец в ворота выскользнул один из монахов. Для подобных исчезновений находилось много уважительных причин.

В зале Санта Мадре сидели великие инквизиторы, разговор их только что коснулся братьев, отправленных в Париж, как вдруг раздался звонок.

Через несколько секунд в зал вошел усталый Кларет, он почтительно поклонился и пролепетал какой-то благочестивый привет.

Великие инквизиторы взглянули на него.

-- Какие вести принес ты святому /трибуналу, брат Кларет? -- спросил его старец Антонио.

-- Хорошие, благочестивые отцы: предводитель "летучей петли" в наших руках.

-- Рамиро арестован! -- с торжеством воскликнули Фульдженчио и Роза.

-- Нам удалось привезти его сюда.

-- Живого или мертвого? -- быстро спросил Антонио.

-- Живого, благочестивые отцы, он сидит в карете, у стен монастыря.

Великие инквизиторы вскочили со своих мест, по их лицам было видно, с каким наслаждением они готовились увидеть ненавистного предводителя "летучей петли" в своей власти и наказать его.

-- Пришлось ли вам пролить кровь? -- спросил Антонио.

-- Атташе Аронта и кучер Коко убиты.

-- Но знают ли, куда вы поехали?

-- Никто не знает, куда девался Рамиро и кем пролита кровь князя Аронты.

-- Однако Рамиро не может остаться в Санта Мадре, -- заметил Фульдженчио, -- через несколько дней начнутся розыски.

-- Изабелла Бурбонская и ее новые советники потребуют отчета, -- проговорил Роза, снова садясь на место.

-- То, что решает Санта Мадре, стоит выше желаний Изабеллы Бурбонской. Она опять доказала свое бессилие тем, что не сдержала обещания, данного тебе, благочестивый брат Фульдженчио, во что бы то ни стало наказать смертью опасного предводителя "летучей петли". Поэтому, не из-за нее соглашаюсь я с твоим мнением, что Рамиро не следует оставлять здесь, а из-за народа, который ни о чем не должен подозревать, -- произнес старик Антонио.

Кларет подошел ближе к столу, покрытому черным сукном.

-- Мы предвидели ваше решение, благочестивые отцы, -- сказал он, понизив голос, -- и потому нашли для него другое место.

-- Назови его, брат Кларет.

-- Позвольте, благочестивые отцы, прежде чем я скажу его, напомнить вам просьбу, с которой я обратился к вам еще до своего отъезда.

-- Мы ее знаем. Если сумеешь скрыть Рамиро, она будет исполнена.

-- Место, где мы придумали спрятать Рамиро, -- остров Мансанареса.

-- Кто тебе сказал, что этот остров безопасен?

-- За это ручается брат Жозе, спросите его, этот остров безлюден.

-- Кому принадлежит он? -- спросил Антонио.

-- Мадридскому палачу. Остров этот отделен от его двора маленькой рекой. На нем долгое время жила его сестра.

Великие инквизиторы молчали.

-- Приказывайте, благочестивые отцы, -- продолжал Кларет, -- куда нам отправить Рамиро;

Великие инквизиторы подошли к урне, стоявшей на столе, и бросили в нее по одному шару.

-- Три белых шара, -- сказал Антонио, вытрясая урну, -- отправьте Рамиро на остров Мансанареса. При нем останутся трое слуг -- каждую ночь их будут сменять, три человека станут следить с берега за островом; сделай так, как мы приказываем.

Кларет поклонился, скрестив руки на груди, и удалился.

Когда великие инквизиторы решили участь своего пленника, Кларет возвратился к Жозе и сообщил ему их решение. Четверо усталых слуг были заменены шестью другими, и карета снова покатилась в темную январскую ночь по улицам Мадрида к отдаленной глухой части берега, называемой Прадо Вермудес.

Когда карета стала приближаться к берегу, на некотором расстоянии от нее промелькнул какой-то человек, наблюдавший за тем, куда везут пленника, но ни монахи, ни слуги не заметили его.

Карета остановилась у самого берега. Дону Олоцаге было приказано вылезти. Несмотря на темноту, он узнал Прадо Вермудес и находившийся на противоположном берегу островок. Теперь ему стало ясно, что вместо подвалов Санта Мадре его предпочли поселить в этой безлюдной местности, где все попытки к освобождению были бы напрасны.

По приказанию Жозе двое фамильяров спустили с берега гондолу, а Кларет вернулся в карету, чтобы возвратиться на улицу Фобурго. Дон Олоцага сел в гондолу в сопровождении Жозе и пяти вооруженных сыщиков. Переехав реку, Жозе первый вышел на берег, за ним последовал Олоцага, конвоируемый четырьмя фамильярами, пятый остался в гондоле. Пробираясь сквозь кустарники, они подошли к полуразвалившейся хижине, служившей когда-то приютом Марии Непардо. В этих развалинах должен был поселиться руководитель "летучей петли". Из роскошных покоев посольского отеля на набережной д'Орфевр попасть в убогую лачугу острова Мансанареса -- контраст был так резок, что дон Олоцага невольно улыбнулся.

-- Здесь поселится благородный предводитель "летучей петли", могущественный дон Рамиро! -- проговорил Жозе с язвительной усмешкой под громкий хохот слуг. -- Ну, разве это не великолепный дворец, -- продолжал он, показывая на хижину, -- к тому же расположенный на острове, -- это даже романтично. Немного развалившийся дворец, совершенно подходящий такому таинственному рыцарю! Не стесняйтесь, дон Рамиро, будьте, как дома, и благодарите святых Мерино и Маттео, что вас не оставили в темных подземельях Санта Мадре.

Олоцага не удостоил негодяя ответа.

-- Пусть приготовят сеньору постель из сухих листьев, он нуждается в покое. Двое из вас останутся в хижине дона Рамиро, готовые каждую минуту наказать его за любую попытку к бегству или малейшее подозрительное движение. Третий станет на караул перед дверью. Вам, впрочем, нечего опасаться, так как на противоположном берегу тоже посты, но все-таки будьте как можно внимательнее и осторожнее, чтобы наш пленник не улизнул. С наступлением ночи вас сменят три других фамильяра. Теперь же будьте здоровы, дон Рамиро, и подумайте о том, что проступок против Санта Мадре не остается безнаказанным, у вас на это хватит времени. -- Жозе с усмешкой поклонился пленнику.

Олоцага с двумя сыщиками вошел в хижину, третий встал перед дверью. Убедившись, что его распоряжения выполнены, монах в сопровождении четвертого фамильяра отправился к гондоле, чтобы вернуться на Прадо Вермудес. Пристав к берегу, он поставил здесь двух фамильяров наблюдать за островом и обещал в случае надобности прислать еще третьего. Затем вернулся на улицу Фобурго.

Войдя в хижину, Олоцага сел на скамейку одноглазой Непардо и задумался; фамильяры развели огонь в печи. Они нанесли сухих листьев для своего пленника, бросили ему какое-то одеяло и подали принесенный с собой хлеб, между тем как сами принялись за пучеро -- любимое кушанье испанского простонародья.

Олоцага остался на скамейке, предпочтя ее постели из грязных и мокрых листьев. Один из фамильяров лег у печи и вскоре заснул, другой сел возле него, не спуская глаз с дона Олоцаги и по временам подкладывая сухие листья в печь, красноватое пламя которой мрачно освещало хижину.

Так прошло несколько часов. Вдали, на церковных башнях, пробило три часа ночи. Вдруг фамильяру, стоявшему перед дверью, послышался плеск воды, как будто от удара веслом. Он стал прислушиваться, не ветер ли это, который обламывал маленькие сучья на деревьях, и они падали в воду. Боясь позвать товарищей, чтобы не попасть в смешное положение, он пошел туда, откуда слышался шум. Окружавшие остров кустарники не позволяли далеко видеть воду, поэтому он подошел совсем близко к берегу, отойдя от хижины почти на сто шагов. Хотя он знал, что чужой не мог появиться здесь, ему все-таки было любопытно узнать причину шума, который в эту минуту повторился -- казалось, будто волны ударяли об лодку.

Он собрался с духом, обеими руками раздвинул ветви и увидел в десяти шагах от себя лодку, из которой кто-то выходил.

-- Подождите, Аццо, я сперва привяжу гондолу, -- услышал он.

Эти слова подсказали фамильяру, что ему грозила опасность, потому что так звали бежавшего вампира. Он только собрался подойти к человеку в лодке, в котором несмотря на ночь различил старика, как кто-то схватил его за шиворот. Прежде чем он успел позвать на помощь, острый нож вонзился ему в горло.

Аццо выбрался на берег. Его спутник, пораженный жестокой расправой, не мог не содрогнуться, но затем, как бы оправдывая убийство, прошептал:

-- Пусть будет проклят Санта Мадре!

-- Идите скорее, один из негодяев выходит из хижины, в которой сидит арестованный Рамиро.

Старик привязал лодку к ближайшему дереву и быстро последовал за цыганом, ловко пробиравшимся между кустарниками.

-- Сказал ли монах, что на острове только трое? -- прошептал старик, стараясь не отставать от Аццо.

-- Теперь остались только двое, одного возьмите вы, Фрацко, другого я.

Из хижины послышался крик, обращенный к караулившему перед дверью.

-- Идите сюда, -- глухо ответил Аццо, пытаясь' выдать себя за того, кто лежал мертвым.

Фамильяр постоял минуту в нерешительности, но затем быстро направился к тому месту, откуда прозвучал ответ. Когда он был на расстоянии нескольких шагов, из-за кустов быстро выбежал Аццо и устремился к хижине.

-- Эй! -- крикнул фамильяр, увидев чужого. -- Кто ты такой? Остановись или я выстрелю!

Аццо бежал, не обращая внимания. Раздался выстрел, но пуля просвистела мимо.

Сыщик бросил ружье и с проклятиями пустился в погоню за цыганом, но тут увидел прицелившегося в него старого Фрацко.

-- Не трогайся с места или поплатишься жизнью, -- крикнул старик.

-- Мошенники, вы, кажется, вырастаете как грибы из-под земли! -- ответил фамильяр и стал осматривать кусты, чтобы узнать, нет ли там еще кого-нибудь. Затем он бросился на Фрацко -- раздался выстрел, яростный крик сыщика означал, что пуля попала в цель, но рана, по всей вероятности, была несмертельной, потому что сыщик успел выхватить нож и вонзить его в грудь старика. Добрый Фрацко, который во что бы то ни стало хотел спасти предводителя "летучей петли", повалился на землю и прошептал свое последнее:

-- Да будет проклят Санта Мадре!

Пока происходил этот поединок, Аццо достиг хижины, которая тускло освещалась красноватым пламенем догоравшего огня, и увидел, что третий фамильяр стоял перед Олоцагой, прислушиваясь к выстрелам и крикам снаружи.

Когда Аццо показался на пороге и Олоцага с радостью узнал его, участь последнего негодяя была решена.

-- Пойдемте скорее, дон Рамиро, фамильяры на противоположном берегу, кажется, услышали выстрелы, мы не должны терять ни секунды, лодка ждет нас.

-- Где же другие караульные?

-- Один уже мертв, другой борется с Фрацко.

-- Значит, вам обоим я обязан своим спасением.

-- Не все еще сделано -- пойдемте! -- крикнул Аццо и выбежал из хижины.

Цыган тревожно озирался кругом. Вдали раздались удары весел приближавшихся с того берега фамильяров, уже слышны были их разговоры, как вдруг Аццо увидел в кустах неподвижное тело старика. Не медля ни минуты, он взвалил его себе на плечи и быстро пошел с Олоцагой к берегу, где стояла лодка.

-- Они спешат на помощь товарищам, влезайте скорее в лодку! -- прошептал Аццо, едва удерживая тяжелую ношу.

Олоцага прыгнул в лодку и помог цыгану положить в нее Фрацко. Когда Аццо уже оттолкнул лодку от берега и вскочил в нее, подошла гондола сыщиков. Но хитрому цыгану удалось ловким движением направить лодку под тень ветвистого кустарника, так что те не заметили ее. Не производя ни малейшего шума, проехал он еще небольшое расстояние вдоль острова и, дав Олоцаге два весла, быстро толкнул лодку на середину реки.

Большая опасность всегда придает человеку какую-то сверхъестественную силу. Аццо и спасенный руководитель "летучей петли" с такой энергией ударяли веслами, что лодка неслась, как птица. Когда они увидели, наконец, на некотором расстоянии от себя двор палача Вермудеса, к ним донеслись яростные крики фамильяров, нашедших пустую хижину.

Аццо и Олоцага причалили к берегу далеко за Прадо Вермудес, где не было никого, кто мог им помешать. Олоцага, почувствовав себя на свободе, крепко обнял цыгана и хотел немедленно же отправиться в Париж.

-- Вам нечего благодарить, дон Рамиро, я только вернул свой долг.

-- Если вы когда-нибудь окажетесь в нужде, вспомните Олоцагу, который всегда будет рад помочь вам.

Они пожали друг другу руки. Аццо снова взвалил на плечи мертвого Фрацко. Когда он на рассвете со своей скорбной ношей добрался до развалин замка, сколько слез и горя было там!

Бедная Жуана бросилась на безжизненное тело мужа, покрывая его бледное, холодное лицо поцелуями, но уже ничто не могло вернуть его к жизни.

Около рыдавших женщин стоял цыган, мрачно повторяя последние слова покойного Фрацко:

-- Да будет проклят Санта Мадре!

Энрика и Мария перебрались на половину Жуаны, а Аццо приходил ночевать в большой зал, если дожди и холод не позволяли ему спать под открытым небом.

Жозе и Кларет снова лишились своих слуг. Один из фамильяров, найденный на острове Мансанареса и привезенный в Санта Мадре, на вопросы взбешенного Жозе, кто освободил Олоцагу, мог только ответить:

-- Одного я убил, другого звали Аццо.