Нарваес, бывший долгое время министр-президентом, переживший много испытаний и горьких неудач, опять был призван поддержать шаткий престол. Он взял бразды правления в руки в 1866 году, когда в обществе стали заметны свободолюбивые веяния, встреченные испанским народом с глубоким сочувствием.
Герцог Валенсии, который, несмотря на преклонные годы, был по-прежнему тверд и решителен, слыл непримиримым врагом подобных устремлений и решил подавить их силой.
Он приказал строго следить за политическими собраниями, а на Пуэрте дель Соль, где постоянно толпились жители Мадрида, обсуждая свежие новости, расставил тайных агентов, которым щедро платил за подслушивание и доносы. В результате тюрьмы оказались забиты людьми, часто невинными. Он выслушивал самые лживые доносы, и, случалось, арестовывали даже отцов большого семейства, зарабатывающих тяжким трудом хлеб насущный жене и детям.
Некогда жестокий враг святых отцов и инквизиции, Нарваес считал, что только чрезмерной строгостью спасет государство, и приговаривал к смертной казни даже за обычные плутовские проделки на улице Фобурго. Герцог Валенсии пытался держать в ежовых рукавицах испанцев, жаждавших просвещения, прав и свободы, полагая, что сила выше закона.
Однако история дает нам немало примеров того, что терпению народа приходит конец и тогда он силой берет свои права.
Урок, полученный в 1854 году, по всей вероятности, не пошел на пользу мадридскому двору.
В холодный дождливый ноябрьский вечер 1866 года из дворца тайком вышел духовник королевы, одетый в длинный плащ, поверх которого был накинут еще какой-то темный балахон, из опасения обратить внимание на свое монашеское одеяние.
Королева, недавно разрешившаяся от бремени, не могла оставить своих покоев и потому призвала сестру Патрочинио для интимного разговора, после которого услужливому отцу Кларету был вручен важный документ, с ним-то он и шел сейчас по мрачным улицам.
Хотя духовник королевы избегал оживленных улиц, он всюду встречал какого-то человека, который второпях не обращал на него внимания. Патер бережно прижимал к груди бумагу весьма важного содержания, она являлась кладом для Санта Мадре и кладом, которого нельзя купить за миллионы.
Это было письмо Франциско Серано к королеве, которое очутилось в руках сестры Патрочинио.
Неизвестно, сама ли Изабелла отдала благочестивой сестре письмо, которое некогда покрывала поцелуями, или его тайно похитили из шкатулки королевы. Благочестивому отцу это было безразлично -- он взялся лишь исполнить поручение.
Перед знакомыми нам большими воротами на улице Фобурго Кларет остановился, внимательно осмотрелся и лишь потом постучал.
Услышав имя Кларета, произнесенное святым отцом шепотом, привратник со смиренным видом отпер дверь.
В монастыре готовились к вечерней молитве; монахи пробегали через двор в темные коридоры, ведущие к общей молельне. Духовник королевы, пройдя колоннаду, добрался до монастырского сада. Он знал здесь каждый куст и каждую аллею и был уверен, что с тех пор, как уничтожена "летучая петля", нечего опасаться нападения из-за кустов. Отчего он вдруг вспомнил "летучую петлю"? Не потому ли, что лелеял планы уничтожить лучшего друга бывшего предводителя "летучей петли"?
Он вздрагивал при каждом ударе колокола -- никто лучше Кларета не знал его страшного значения. Войдя во дворец, он остановился у высокой двери и три раза громко стукнул.
Кларету недолго пришлось ждать. Хотя привратник по троекратному стуку понял, что это посвященный, он все-таки окликнул его, и только когда святой отец назвал свое имя, дверь бесшумно отворилась и чья-то рука ввела его.
Даже святым отцам был запрещен вход внутрь дворца, только великие инквизиторы имели туда доступ.
-- Все ли преподобные отцы собрались здесь, благочестивый брат? -- поинтересовался Кларет.
-- Следуй за мной, я отведу тебя к ним, -- отвечал он, схватив Кларета за руку.
-- Для кого звонит святой колокол? -- спросил патер, на мгновение задержавшись.
-- Для брата Федерико! Я удивляюсь, святой отец, что ты этого не знаешь.
-- Для брата Федерико, который недавно назначен к избранию в святые отцы?
-- Да, для него. Несколько дней тому назад у неосторожного брата нашли бумаги, которые доказывают, что он находился в связи с проклятым орденом "летучей петли".
-- Теперь, после стольких лет? О, возмездие всегда настигнет врагов святого дела, как бы они ни скрывались!
-- Вы правы, благочестивый отец! Никто не предполагал, что брат Федерико являлся сообщником того Рамиро. Поэтому-то "летучей петле" и открывались все двери монастыря.
-- И Федерико носил при себе бумаги, которые выдали его?
-- Он нарушил обет целомудрия и состоял в связи с дочерью Манофины. Ее письма, которыми она подстрекала его на дальнейшие предательства, он носил на груди в кожаном кошельке, их обнаружили, когда Федерико три дня тому назад заболел.
При этих словах Кларет машинально ощупал письмо, которое положил себе за пазуху, потом последовал за привратником в черный зал. Раздался звонок -- дверь отворилась, и Кларет увидел трех великих инквизиторов Испании, сидевших за длинным черным столом.
Войдя и затворив за собой дверь, духовник королевы с почтением поклонился.
-- Здравствуй, благочестивый брат, -- начал седой Антонио, -- принес ли ты нам нужный документ?
-- Наша благочестивая сестра Патрочинио посылает вам, святые отцы, благословение всех святых и письмо Франциско Серано, которое дает вам не только образец его почерка, но и позволяет использовать часть письма для вашей цели.
Кларет вынул письмо из-под плаща и положил его на стол.
Антонио живо схватил его и развернул -- это было подлинное письмо Серано к королеве, написанное в 1854 году. Он давал ей там несколько советов, внизу стояла подпись Франциско Серано, а большая часть листа оставалась чистой. Пробежав его глазами, Антонио довольно ухмыльнулся и вручил Фульдженчио и Розе. В голове великого инквизитора мелькнула дьявольская мысль, сложился отчаянный план, который разом уничтожил бы герцога де ла Торре. Старая ненависть Санта Мадре, наконец, могла найти свой выход.
-- Пятнадцатого декабря вспыхнет восстание в полку генерала Орензе. Преданные нам офицеры Примульто, который больше не в милости у Изабеллы, и Мазо известили нас об этом, -- объявил Антонио (если бы он говорил правду, то должен был добавить, что эти два офицера будут подстрекать войска к бунту).
-- Стало быть, нетрудно впутать в этот заговор и герцога де ла Торре. Кто знает, может быть, он действительно принимает участие в этом деле, -- сказал духовник короля, тощий Фульдженчио.
-- Могу вас уверить, благочестивые отцы, Изабелла Бурбонская будет вам очень благодарна, если представите доказательства такого поступка герцога де ла Торре.
-- Мы постараемся сделать это, благочестивый брат, благодарим вас и сестру Патрочинио за оказанную услугу.
Кларет, видя, что великие инквизиторы поняли все, что так искусно задумала и подготовила ясновидящая монахиня, стал раскланиваться.
Когда духовник королевы, исполнив свое поручение, удалился, Антонио позвонил в колокольчик. Из соседней комнаты вошел монастырский служитель.
-- Приведи к нам святого отца Жозе, когда он возвратится из отделения пытки, -- приказал Антонио.
-- Святой колокол умолк, благочестивые отцы, казнь над Федерико совершена. Святой отец Жозе присутствует, вероятно, на вечерней молитве.
-- Ну, так исполни мое приказание после молитвы. Монастырский служитель поклонился, скрестив руки на груди, и удалился.
-- Все, что предсказала сестра Патрочинио, исполнится в точности, -- сказал Антонио, держа в руке роковое письмо, -- отец Жозе, как родной брат герцога де да Торре, вероятно, сумеет подделать его почерк. Он напишет несколько слов, от которых герцог не сможет отпереться, а то, что сверху, можно отрезать.
-- Все остальное уже приготовлено. Примульто без труда доставит это письмо в условленное место. Пятнадцатого декабря вспыхнет восстание не только в этом полку, но и в полку Милана дель Боша.
-- Нам только следует подумать, как заманить герцога де ла Торре в Мадрид!
-- Найдется случай потребовать его сюда по какому-нибудь важному делу. Он не замедлит явиться сюда, если составить приглашение умело, -- заметил Фульдженчио.
-- Если же он не явится добровольно, его приведут силой, когда этот документ уличит его в измене, -- спокойно произнес великий инквизитор Роза.
Дверь в соседнюю комнату тихо приотворилась, и в ней показалось хитрое лицо отца Жозе.
Он не ошибся в своем предположении, подумав, что дело, по которому его вызвали, связано с его братом. Глаза его горели ожиданием, когда он поклонился великим инквизиторам. Пока Жозе подходил к ним, Антонио разрезал лист бумаги на две части; меньшая упала на стол и он сразу узнал почерк Франциско.
-- Святой отец, -- заговорил Антонио, -- желаешь ли ты оказать церкви услугу, которую можешь выполнить только ты?
-- Приказывай, святой отец, я дал обет послушания и потому исполняю все с величайшим удовольствием.
-- Тогда садись за стол. На этом чистом листе, подписанном Франциско Серано...
-- Это писал мой родной брат, -- быстро прервал его Жозе.
-- Напиши почерком своего брата, что тебя, вероятно, не затруднит, несколько слов, которые я тебе продиктую.
Жозе, держа в руках лист и рассматривая подпись брата, подошел к другому концу черного стола. Он взял для образца маленький листок, исписанный Франциско, обмакнул перо в чернильницу, посмотрел на великого инквизитора и произнес:
-- Я готов.
-- Будь внимателен, у нас нет другого листа, благочестивый брат. Пиши!
Антонио продиктовал ему:
"Генералы! Пусть 15 декабря 1866 года будет днем вашей славы и нашей общей мести!"
Жозе твердой рукой написал эти слова крупным почерком, так, чтобы подпись Франциско Серано пришлась как раз под этими словами.
Он передал письмо Антонио.
Великий инквизитор удивленно поднял брови -- такого сходства почерков он никогда не видывал. Он был уверен, что и сам герцог де ла Торре не отличит его от своего собственного.
Фульдженчио и Роза подтвердили это.
-- Передай этот важный документ дону Примульто в собственные руки и без свидетелей, -- сказал Антоний подобострастно слушавшему патеру, -- не говори ничего, кроме слов: "Герцог де ла Торре". Примульто поймет тебя.
-- Хорошо, святой отец, завтра же вечером документ будет в его руках.
-- Мы знаем, что ты всегда готов служить нам. Да благословит тебя святой Викентий! Жозе поклонился.
-- Смотри же, чтобы никто не увидал письма, -- сурово предупредил Антоний.
-- Не беспокойтесь, я буду носить его при себе до тех пор, пока не отдам в руки человеку, которого вы мне указали, преподобные отцы.
За несколько дней до пятнадцатого декабря Франциско Серано получил дружеское письмо без подписи, написанное почерком, похожим на почерк Олоцаги.
Это письмо побудило герцога де ла Торре поспешить в, Мадрид, разумеется, оставив Энрику в Дельмонте. Не предполагая, что ему расставлена ловушка и не предчувствуя беды, Франциско отправился в свою резиденцию.
Утром пятнадцатого декабря его разбудили глухие пушечные выстрелы. Страшная догадка мелькнула в его голове.
Франциско быстро вскочил и, надев свою маршальскую форму, стал у открытого окна. Выстрелы повторились, затем послышалось бряцание ружей.
Через несколько минут он увидел, как мирные обыватели и солдаты беспорядочной гурьбой побежали к Плацце Майор; говорили о приближении войска.
-- Полки Орензе и Милана дель Боша взбунтовались против правительственных войск, -- слышалось в толпе.
-- Милан -- товарищ Жуана! -- с удивлением произнес Серано, -- Милана вовсе нет в Мадриде. Дело это, кажется, неладное! Хотя я и лишен всех своих должностей, но все-таки остаюсь маршалом Испании!
Выстрелы следовали один за другим. Дойдя до Плаццы Майор, Франциско увидел, что солдаты ринулись на улицы, прилегавшие к площади, и что беспорядки гораздо серьезнее, чем он предполагал. В армии существовало много недовольных генералов, которые давно ожидали случая выразить свою ненависть к кабинету, и в Санта Мадре совершенно верно предсказывали, что надо лишь дать толчок, чтобы дело приняло серьезный оборот.
В то время как некоторые полки еще сражались, полк Орензе был уже разгромлен герцогом Валенсии, а сам Орензе арестован. Чтобы удержать взбунтовавшихся офицеров и солдат, Франциско Серано поспешил в казармы генерала Милана дель Боша, но было слишком поздно -- они уже выступили против правительственных войск, и Серано, к величайшему удивлению, узнал, что Конха, Мессина, Орибе и Рос де Олано тоже намеревались участвовать в восстании. Грозило кровопролитие более ужасное, чем во время революции 1854 года, так как и народ желал присоединиться к восставшим генералам.
Когда солдаты увидели Франциско Серано, со всех сторон раздались радостные восклицания -- в ту же минуту к нему подъехали адъютанты Нарваеса и попросили срочно явиться во дворец по очень важному делу.
Герцог де ла Торре, немного подумав, спросил:
-- Кто требует меня во дворец?
-- Герцог Валенсии.
-- Доложите, что я иду!
Франциско направился к Плацце Майор. Тем временем пальба продолжалась.
Надеясь на честность Нарваеса, хотя и не был дружен с ним, Франциско Серано вошел во дворец.
Стража, пропустив его, тотчас же сомкнулась вслед за ним и заняла все входы и выходы. Герцог де ла Торре заметил это странное движение, но не подумал, что оно имеет какое-то отношение к нему. Совершенно спокойно прошел Серано через портал в покои герцога Валенсии.
В приемном зале он увидел большое число офицеров и адъютантов.
Он шагнул в зал, где его должен был ждать Нарваес. Двери охранялись алебардистами. У стола, заваленного бумагами и картами, стоял Орензе, а перед ним со злым холодным лицом Нарваес.
Герцог де ла Торре поклонился и твердым шагом стал подходить ближе.
Нарваес, казалось, чего-то ждал.
-- Вы просили явиться, господин герцог, -- прервал Франциско томительное молчание, -- что вам угодно?
-- Господин герцог де ла Торре, вы наш пленный!
Серано вздрогнул, словно пронзенный шпагой. Наконец, взяв себя в руки, он с достоинством произнес:
-- Герцог Валенсии, вы забываете, что маршал Испании стоит выше вашей власти и потому не повинуется вашей воле.
Нарваес почувствовал всю силу этих слов, но лицо его не дрогнуло. Вместо ответа он спокойно подошел к двери в глубине зала, легким движением отворил ее и отступил в сторону.
В дверях показалась королева с таким надменным выражением лица, какого Франциско никогда прежде не видел. Он понял, что Изабелла задумала погубить его и только хотел узнать, какой предлог она выберет.
-- Ваше величество, -- сказал Нарваес, -- герцог де ла Торре и генерал Орензе -- изменники, они подстрекали войска, которые выступили против вашего величества.
-- Так для этого меня сюда призвали? Клянусь именем всех святых, маршал Испании не сделается жертвой гнусной клеветы! -- воскликнул Серано.
-- Генерал Орензе, скажите честно, как все было, -- произнес Нарваес.
-- Повторяю, герцог, я не причастен к восстанию!
-- Вы надеетесь уверить нас в своей невиновности, но ваш полк первым начал стрелять! Сознайтесь, что вы действовали по приказанию герцога де ла Торре!
-- Я герцога не видел и не говорил с ним.
-- Значит, вы были с ним в переписке -- доказательство в наших руках! -- вымолвила Изабелла, бледная от негодования.
Серано отступил на шаг -- он ясно увидел, что Изабелла решилась уничтожить его.
-- Человек, который сказал вам это, подлец, ваше величество, -- дрожащим голосом произнес Серано, -- велите расстрелять мятежников и привести сюда их главарей, чтобы они уличили меня в измене. До тех пор, пока они этого не сделают, я свободен -- и худо тому, кто посмеет затронуть честь маршала Испании!
-- Этими словами вы нисколько себя не оправдываете, а напротив, доказываете справедливость предъявленного обвинения, которому мы сначала не хотели верить, так оно ужасно! Не забудьте, что вы нам сейчас советовали расстрелять бунтовщиков. Господин герцог, кто писал это?
Выражение ужаса промелькнуло на мертвенно бледном лице Серано, когда он прочел слова, написанные на листе, протянутом королевой Нарваесу:
"Генералы! Пусть 15 декабря 1866 года будет днем вашей славы и нашей обшей мести!"
-- Ну-с, маршал?
-- Это мошенничество, страшный обман, я не имею отношения к этим словам.
-- Странно. Мы часто имели случай видеть ваш почерк и потому нисколько не сомневаемся, что эти строки выведены вашей рукой. Эту записку нашли у восставших генералов!
-- Неслыханный обман! -- воскликнул Франциско в ярости. -- Меня заманили в Мадрид, просили явиться сюда, для чего все это, ваше величество?
-- Господин герцог, -- угрожающим тоном произнесла королева.
-- Клянусь именем Пресвятой Девы, я не писал этих слов! Нарваес проницательно посмотрел на Серано, потом подал ему лист.
-- Вы готовы под присягой отрицать свою подпись, господин герцог де ла Торре, я бы советовал прежде, чем приступить к этому, хорошенько и спокойно рассмотреть ее.
После этих слов, произнесенных тихо и мрачно, Франциско Серано взял из рук министра записку. Волнуясь, он быстро взглянул на подпись и побелел, рука, державшая бумагу, дрогнула -- он не верил своим глазам и все пристальнее всматривался в почерк.
-- Вы решитесь присягнуть, господин герцог? -- спросил Нарваес сурово.
Франциско не мог оторвать глаз от письма, он терялся в догадках: слов этих он не писал, а между тем подпись была его. Минута тянулась так мучительно, что мысли его стали путаться.
-- Ну, господин герцог, вы молчите?
-- Ваше величество, мою подпись употребили во зло, откуда ее взяли, я не в состоянии объяснить. Это такое ужасное мошенничество, что рука моя дрожит от гнева.
-- Довольно, -- сказала Изабелла презрительно, -- нам надлежит решать не то, что было, а то, что должно быть. Господин герцог Валенсии, мы даем вам королевскую власть наказать всех, кто принимал даже малейшее участие в восстании, мы желаем спокойствия.
Франциско Серано хотел что-то добавить, но королева, даже не кивнув головой, направилась к выходу -- он хотел просить, чтобы с ним поступили по справедливости, но врожденная гордость удержала его.
"Это твой ответ на мое бракосочетание, -- прошептал он, -- я видел по твоему лицу, что ты организовала заговор против меня, ослепленная королева! Но горе тебе и мне!"
Франциско не мог отрицать подлинности своей подписи, но был уверен, что при расследовании дела все разъяснится, поскольку не знал за собой никакой вины. Во избежание неприятного столкновения он с благородным спокойствием отдал свою шпагу.
-- Господин герцог Валенсии, я ваш пленник! Честь моя требует, чтобы меня судили военным судом для того, чтобы выяснить все обстоятельства. Исполняйте свой долг!
Нарваес взял его шпагу. Для предотвращения всяких осложнений, и особенно уличных беспорядков, Серано, как политическому преступнику, позволили возвратиться в Дельмонте и ждать решения.
Несколько дней спустя восстание было подавлено.
Военный суд, состоявший из любимцев королевы, духовенства и Нарваеса, признал мятежных генералов виновными в заговоре и приговорил всех без исключения к смертной казни.
Королева смягчила наказание, заменив его для Серано, Орензе, Мессины, Роса де Олано, Милана дель Боша и Орибе ссылкой на Канарские острова сроком на десять лет.