Мы видели, какое впечатление произвело письмо императрицы Евгении на "ее государыню", как любила она называть испанскую королеву.
Изабелла без промедления прибыла в Сан-Себастьян -- город, лежащий вблизи французской границы, у самого моря. Восемнадцатого сентября она ожидала посещения императора Наполеона с супругой, а девятнадцатого сама хотела отдать им визит в Биаррице.
Изабелла надеялась, что это свидание, уже само по себе поможет усмирить восстание. Впротивном случае она хотела просить королевскую чету о помощи, в которой, вероятно, ей не откажут, потому что императору Наполеону не мог нравиться такой пример для его легко увлекающихся подданных, да еще на самой границе его владений.
Олоцага, которого Изабелла считала союзником опальных генералов, был отозван из Парижа и находился на пути в Мадрид. Его преемник Мон готовился сопровождать императорскую чету из Парижа в Биарриц, чтобы присутствовать при свидании двух монархов. Точно так же и французский посол в Мадриде, Мерсье де Лостанд, отправился с королевой в Сан-Себастьян, куда она привезла, кроме дона Марфори и многочисленной свиты, еще патера Кларета и своего мужа.
Сестра Патрочинио после неудавшегося плана погубить Аццо уехала в свой монастырь в Аранхуес, несмотря на то, что каждое движение причиняло ей боль.
Королева-мать с супругом и многочисленными детьми заблаговременно уехала в Сан-Адрес, около Гавра, так как воздух Мадрида показался ей душен. Она понимала, что династия Бурбонов, уже низложенная в Неаполе, доживала свои последние дни в Испании, хотя и опасалась говорить это вслух. Чувствуя свою вину, она сознавала, что у испанцев есть много причин для горького недовольства своим правительством. Поэтому, незаметно собрав золото и драгоценности, она позаботилась о безопасности своего семейства и своей собственной, уехав в Сан-Адрес. Теперь она могла спокойно наблюдать издали за ходом разрушительного процесса в Испании.
Еще безмятежнее, как будто все еще отдыхал в Аранхуесе, проводил время король. Сидя в гондоле в маленькой бухте гавани Сан-Себастьяна, он с неутомимым усердием ловил рыбу, в то время как жена его томилась страхом и ожиданием. Целыми днями сидел он с удочкой в руках, словно весь мир вокруг был раем, а сам он Адамом до изгнания из рая. Что ему было за дело до смут -- ведь он оставался только мужем своей жены и не желал зря омрачать даже часа своей жизни.
Если для Изабеллы и находились какие-то оправдания, то они состояли прежде всего в том, что испанскую королеву соединили с Франциско де Ассизи раньше, чем она была в состоянии сама что-то решать.
Во дворце Сан-Себастьяна, из окон которого открывался вид на бескрайнее голубое море, Изабелла с нетерпением ожидала восемнадцатого сентября. Она надеялась, что свидание с императором Наполеоном исправит положение.
Из Мадрида поступали депеши от Гонсалеса Браво, старавшегося на первых порах смягчить истинное положение дел. Однако сообщения становились все тревожнее и, наконец, стало известно, что после перехода флота на сторону повстанцев восстание могло легко распространиться на весь полуостров.
Когда министр известил королеву, что граф Джирдженти приехал в Мадрид вопреки ее повелению, Изабелла крайне разгневалась. Во всех родственниках она видела соперников престола и боялась их. Это явилось причиной, побудившей ее изгнать герцога Монпансье и свою сестру Луизу, живших теперь в Лиссабоне. Это же заставило ее отослать в Париж графа Джирдженти и дочь Марию: она опасалась, что кто-нибудь из них воспользуется теперешним волнением, чтобы вытеснить ее.
По приказанию королевы некоторые комнаты во дворце Сан-Себастьяна, предназначенные для императорской четы, были отделаны заново. Стены обили гербами императорской фамилии, галереи -- шитыми золотом коврами. В капелле большой оркестр разучивал гимн. Блестящая иллюминация и фейерверк ожидали своего часа. Придворные дамы целыми днями сидели над придумыванием туалетов для королевы, все казалось недостаточно роскошным, истинно королевским для высокомерной Изабеллы. Она хотела принять императора и его супругу с невиданным дотоле блеском.
Заботами о выборе платьев и драгоценностей она пыталась заглушить свою тревогу. Наслаждаясь лакомыми блюдами в обществе дона Марфори, Изабелла полнела с каждым днем. Через двадцать четыре часа после взятия в плен Энрики и Рами-ро Гонсалес Браво прибыл в Сан-Себастьян и доложил о себе королеве.
Изабелла с нетерпением и большим интересом приняла услужливого министра, имевшего, без сомнения, важные известия.
-- Вы победили без кровопролития, дон Браво, я читаю это на вашем лице! -- сказала королева низко раскланивавшемуся ей придворному льстецу.
-- Ваше величество, я очень счастлив, что могу сообщить вам известие о победе.
-- Говорите же, я нуждаюсь в подобных известиях, после того, как мне донесли о возвращении графа Джирдженти в армию против нашего желания.
-- Супруг инфанты Марии помог оказать большую услугу вашему величеству. Общими усилиями и без риска нам удалось взять в плен герцогиню де ла Торре и ее спутника графа Теба!
-- Герцогиня в плену! -- вскричала Изабелла, и лицо ее' преобразилось. -- Это лучшая весть, какую вы могли принести, господин министр! Герцогиня в плену! О, несравненное торжество! Предчувствует ли Серано это?
-- В то время, как я спешил сюда, маркиз Новаличес отправился в лагерь повстанцев, расположенный около Кордовы.
-- Маркиз чересчур смел!
-- Для такого случая можно и рискнуть, ваше величество.
-- Вы правы, господин министр. В наших руках такое оружие, которым грех не воспользоваться.
-- Маркиз предложит маршалу Серано, и мы уверены, что действуем по желанию вашего величества, выбор: продолжать восстание и пожертвовать своей женой либо покориться.
-- Отлично, маршал не будет долго раздумывать! Приказываю вам заключить герцогиню де ла Торре в самую надежную темницу Мадрида. О, я как можно скорее вернусь в свою резиденцию! Искательница приключений и ее спутник в плену! Сообщите военному министру о моем желании дать графу Джирдженти еще один гусарский полк. Это отличие будет приятно супругу моей дочери. Вас же и маркиза Новаличеса я сумею наградить после возвращения в Мадрид. Мое главное желание исполнилось, сеньора Энрика, наконец, попалась в наши руки. Никакой пощады, никакого снисхождения, господин министр. Я приказываю заковать пленницу в цепи, хотя ее герб и украшен герцогской короной. В цепи, слышите, в цепи! Розовые цепи любви примут теперь другую форму.
Изабелла упивалась сознанием своей силы, не предчувствуя, что гроза уже разразилась и через несколько дней ее торжество уступит место отчаянию.
-- Объявите Мадрид и все большие города на военном положении. Я хочу напомнить герцогу де ла Торре и всем мятежникам, восторженно приветствующим его, что я еще не лишена власти. Итак, в глубочайшую темницу эту сеньору Энрику и ее провожатого, в цепи их!
Услужливый Гонсалес Браво поспешил в Мадрид.
Королева торжествовала.
"Наконец, наконец! -- восклицала она. -- Горе тебе, осмелившейся противиться мне, вырвавшей у меня Франциско Серано! Твой час пробил. Ты погибла, Энрика. На этот раз я утолю свою ненависть. Уже десять лет моя месть преследует тебя. Тебе постоянно удавалось ускользать из моих рук, на этот раз мой долго копившийся гнев раздавит тебя. Ты уже не будешь позорить меня своим смехом. Да, Франциско Серано, ты должен знать, что я не могла потерпеть другой женщины. Я согласна простить и забыть все, только не час, пережитый мной в Дельмонте. "Человеческое сердце может любить только раз, -- произнес ты когда-то слова, получившие такое страшное значение, -- все, что потом нам кажется любовью, только обман чувств..." Я тоже любила только один раз. Этой Энрике принадлежала твоя первая любовь, ей, а не мне, суждено было назвать тебя своим супругом. Проклинай меня, осуждай -- даже твоя ненависть лучше равнодушия и презрения. Ты ненавидишь меня за то, что я разлучаю тебя с Энрикой, но ты узнаешь еще большие мучения, которые я уже испытала. Итак, не медля, не раздумывая, я должна купить себе покой и раз и навсегда уничтожить Энрику. Граф Теба, как государственный преступник, подлежит расстрелу своими же солдатами, и это станет для них испытанием. Супруга мятежника Серано должна сложить свою голову под топором палача Вермудеса. Клянусь перед распятием, Рамиро де Олоцага, граф Теба падет под пулями своих солдат, Энрика под секирой мадридского палача. И если даже Серано для спасения своей жены покорится мне... если станет умолять о помиловании, я не внемлю его просьбам. Старый Вермудес должен внести в свой список герцогиню!"
Так думала Изабелла, лежа без сна на шелковых подушках.
Образ Серано преследовал ее. Чтобы избавиться от него, она приблизила к себе Арану, Примульто и Марфори, но это помогло ненадолго. Изабелла любила Франциско Серано и только его одного, все остальное было только заблуждением души, которой не доставало божественного дыхания, очищающего и возвышающего любовь. Она пробовала отогнать от себя мучительные картины минулого, отдаваясь бледному пустому призраку первой любви, тому, что Франциско Серано назвал обманом чувств.
Перед рассветом Изабелла заснула, но беспокойные грезы не оставляли ее: она увидела себя в Мадриде. Как будто она спешила к Энрике, заключила ее в свои объятия, как сестру, и ощущала блаженство от этого свидания. Ей послышались слова жены Франциско: "Я твоя сестра, я тоже рождена для трона..." Вдруг туловище Энрики отделилось, и только одна голова осталась в руках у Изабеллы. Не смея взглянуть на эту голову, она выпустила ее из рук, и та с шумом покатилась по полу. На том месте, куда упала голова, из тумана стала выступать картина, которую королева видела прежде в доме алхимика Зантильо. Появилась толпа солдат и всадников. В стороне она увидела мужественную, хорошо знакомую фигуру Франциско Серано, а на коне... "Прим!.." -- прошептала она.
Руки этих людей держались за пурпурную мантию, которую они вырывали у какой-то женщины -- в ней Изабелла узнала себя. Серано с торжеством держал в своих руках ее корону, а она сама покатилась в необозримую пропасть...
Страшный крик вырвался у Изабеллы, и она проснулась.
Придворные дамы в испуге спешили к королеве.
-- Ничего, -- прошептала королева, -- это сон.
На ее лбу выступили капли холодного пота, голос дрожал.
Против обыкновения королева приказала одеть себя раньше, чем солнце поднялось из-за моря.
Что принесет новый день после такой ночи? Ей предстояло недолго томиться неизвестностью!
На взмыленных лошадях приехали в Сан-Себастьян гонцы от коменданта Сантандеры, портового города в десяти милях от Себастьяна. Они привезли бледной королеве известие, что этой ночью четыре фрегата мятежников выиграли сражение с королевским флотом и что последний после короткого сопротивления и больших потерь сдался со всем гарнизоном Сантандеры.
Изабелла, пылая гневом, приказала послать войска из Бургоса и близлежащих городов в осажденную гавань, чтобы оттеснить бунтовщиков и не пропустить их внутрь страны. Но уже через несколько часов маркиз Саламанка привез из Мадрида тайное известие, которое так поразило королеву, что она казалась уничтоженной.
-- Военный министр Конха, -- заключил Саламанка свою речь, -- посылает меня с просьбой к вашему величеству спешить в Мадрид, пока еще не все потеряно. Каждый час промедления увеличивает опасность.
-- Я ожидаю завтра французских императорских особ, -- отвечала королева, -- поэтому немедленное возвращение в Мадрид невозможно.
-- Тогда министр Конха ни за что не ручается.
-- А наш верный Гонсалес Браво?
-- Он, как и министры Маяльде и Бельда, просили передать вашему величеству просьбу об отставке.
-- Гонсалес Браво, еще вчера бывший здесь с радостным известием?
-- Уже повернул с мадридской дороги, чтобы достичь французской границы. Он купил себе виллу во Франции, и его супруга постаралась переправить туда все имущество.
-- Мы оставлены всеми?
-- Только министр Конха находится еще в Мадриде.
-- Я ставлю его во главе совета министров и жалую титул маркиза Гаваны. Я рассчитываю на его верность и даю все полномочия, -- произнесла королева.
-- Он будет благодарен вашему величеству за эту милость, но не может обещать ничего, если ваше величество не возвратится в Мадрид.
-- Скажите маркизу, что он может рассчитывать на герцогскую корону, если в течение трех дней удержит власть.
-- Все это не может...
-- Так и этого еще мало?
-- Простите, ваше величество. Милость велика, но и опасность не меньше. Министр Конха...
-- Ну, что еще требует маркиз?
-- Конха думает, что может посоветовать вашему величеству отречься в пользу его королевского высочества принца Астурийского, -- сказал маркиз Саламанка, самый богатый гранд Испании.
-- Как, -- вскричала Изабелла, горя негодованием, -- отречься? Господин маркиз, возвратитесь в Мадрид и скажите пославшему вас, что через три дня я буду в замке и твердой рукой накажу виновных. Я вижу теперь, что не должна ни на кого рассчитывать!
-- Через три дня ваше величество уже не сможет приехать в Мадрид.
Королева пошатнулась -- она не думала, что опасность так велика.
Но еще не все потеряно, оставалась надежда на императора Наполеона и его помощь.
-- Чего же от меня требуют? -- воскликнула бледная, как смерть, Изабелла, -- что могу я еще обещать, кроме нового министерства с Конхой во главе?
-- Ваше возвращение, государыня -- без свиты.
-- Что это значит?
-- Возвращение с королем, супругом, но без дона Марфори, -- отвечал маркиз холодно.
Это уже было слишком для королевы. Такое унижение переходило границы ее терпения. Она готова была поднять руку на говорившего с ней.
-- Никогда, никогда! -- произнесла она дрожащим голосом. -- Будь, что будет. Никогда я не возвращусь в Мадрид без дона Марфори.
-- При такой угрозе ваше величество должны предпочесть удаление нелюбимого всеми придворного и не подвергать себя тяжелым испытаниям.
-- Я женщина, я люблю этого человека, -- вскричала королева, забыв всякую осторожность, -- я люблю этого человека и не пожертвую им.
-- Тогда я удаляюсь, государыня.
-- Идите, идите, я уже привыкла к мысли, что покинута теми, кому доверяла и кого осыпала милостями. Возвращайтесь в Мадрид и объявите там мои слова. Еще увидим, до чего это дойдет! Но клянусь всеми святыми, что наказание будет кровавым!
-- Ваше величество, не пренебрегайте моими последними советами, которые лишь отражают мнение других грандов, оставшихся верными вам. Через три дня уже будет поздно.
Маркиз Саламанса поклонился и вышел.
Изабелле казалось, будто все вокруг нее превратилось в руины, трон рушился, и земля под ногами колебалась.
-- Через три дня уже будет поздно, -- повторила она беззвучно. -- Браво убежал, Конха, моя последняя опора, советует отречься в пользу инфанта Альфонса. Горе мне! Все покидают меня, я остаюсь без опоры...
Воображению потрясенной королевы представилась картина революции 1854 года. Она и тогда была так же беспомощна и оставлена всеми, и тогда трон ее пошатнулся, но в минуту наивысшей опасности несколько офицеров гвардии оказали ей помощь и спасли трон. Это были Се рано, Прим, Топете и Олоцага.
Королева забыла предостережения тех роковых дней. Эти четверо стали ее противниками и зажгли пламя мятежа, опустошительное, страшное пламя, грозившее поглотить ее.
-- Помогите, -- простонала королева и с ужасом закрыла лицо руками, -- спасите... все погибло!
Портьера колыхнулась. Но был ли то спаситель, явившийся к отчаявшейся королеве? Не нашлось ли героя, подобного тем офицерам гвардии?
Изабелла взглянула: в дверях стоял дежурный адъютант.
-- Что такое? -- спросила она тоном, испугавшим вошедшего.
-- Простите, ваше величество, -- проговорил он тихо, -- господин Мерсье, посол императорского парижского двора, приехал с важными известиями.
-- А! Императорский посланник. -- Изабелла вздохнула свободнее. -- Хвала Пресвятой Деве! Он, вероятно, объявит нам час приезда государя. Введите сюда господина Мерсье де Лостанда.
К королеве вернулось присутствие духа -- от Наполеона и его супруги она ожидала последней помощи, на них возлагала все надежды на спасение.
Французский посол вошел. Это был бледный придворный с непроницаемым неулыбчивым лицом. Он почтительно поклонился.
-- Приветствую вас, -- сказала королева со всей любезностью, на какую была способна, -- вы принесли известие, которого я ожидаю с большим нетерпением.
-- Известие неблагоприятное, ваше величество, -- ответил француз с бесстрастным выражением, -- мой всемилостивейший государь сожалеет, что вынужден отказаться от такого приятного плана, как поездка в Сан-Себастьян.
-- Император... вынужден отказаться...- повторила Изабелла, -- это невозможно, по крайней мере, императрица не замедлит... говорите же.
-- Их величества очень сожалеют, -- повторил, посол, -- что должны отложить предполагавшееся посещение до другого времени. Неприятные вести с юга побудили его величество не беспокоить вас исполнением форм вежливости в такую минуту, которая может иметь важные последствия для благосостояния вашего величества.
Изабелла с уничтожающей ясностью почувствовала, что и эта последняя надежда рухнула, что Наполеон в решительную минуту отказался помочь ей.
Боялся ли французский император превосходящих сил мятежников, о действиях которых имел весьма точные сведения, или Евгения, до сих пор так много действовавшая в пользу королевы своего дорогого отечества, внезапно отступила назад? О взятии в плен герцогини де ла Торре и графа Теба вместе с другими сведениями сообщил их величествам дон Олоцага, одновременно известив их о своем скором возвращении в Париж.
После ухода посла дон Марфори ободрил королеву в своей обычной манере:
-- Не будем медлить с возвращением в Мадрид. Попробуйте силой добиться того, что кажется невозможным правителям Мадрида. Стреляйте, убивайте и прежде всего не забывайте, что у вас в руках герцогиня де ла Торре.
-- Хорошо, -- произнесла королева, в которой гнев и ненависть росли вместе с опасностью, -- прикажите приготовить для нас экстренный поезд, через два часа мы отправляемся в Мадрид. Горе взявшим Кадис, горе герцогине де ла Торре! Я жажду возмездия! Вы сопровождаете нас, дон Марфори.