Если идти из главной части Константинополя, называемой собственно Стамбулом, по большому главному мосту на другой берег Золотого Рога, то придешь в часть города, называемую Галатой. Вслед за Галатой идет населенный иностранцами, посланниками и христианскими путешественниками квартал Пера, в котором европейский характер настолько преобладает, что даже большая часть улиц носит французские названия и все дома выстроены на европейский лад.
Впрочем, это можно сказать только про ту часть Перы, которая расположена вдоль берега, внутренняя же часть грязна и состоит из таких же маленьких деревянных домиков, как и Галата, которая является центром торговли в Константинополе.
В Галате есть всего лишь одна мечеть, тогда как в других частях города их почти сотпя, и это обстоятельство лучше всего говорит о том, что тут живут евреи, греки и различные иностранные торговцы.
В части Галаты, расположенной вдоль берега, стоят землянки, в которых живут фокусники, цыгане, укротители змей и веселые женщины всех национальностей, и иностранец поступит правильно, если будет избегать этих проклятых береговых улиц, где, кажется, даже воздух насквозь пропитан заразой.
От одного до другого конца предместья проходит одна главная улица, от которой идет целый лабиринт узеньких, грязных переулков.
На главной улице Галаты был сильный шум. Караульные на Генуэзской башне, старинной цитадели, увидели сверху огонь в Скутари и дали об этом сигнал барабанным боем; караульные стоявшей на другом берегу башни военного министерства, называемого сераскириатом, ответили на этот сигнал.
Тогда с батареи было сделано семь выстрелов, чтобы дать всем знать, что в Скутари пожар, и туда были посланы гонцы, кричавшие: "Пожар! Пожар!"
Часовые на улицах присоединились, в свою очередь, к этим крикам, давая знать, где горит.
Шум и суматоха на улицах еще больше усилились, когда на пожар побежали солдаты, неся с собой лестницы и ведра, и пожарные с ручными насосами.
Пожар, казалось, все больше и больше разрастался, потому что зарево становилось все сильнее, и шум с минуты на минуту усиливался.
Когда в Константинополе загораются деревянные дома, то никто уже не думает гасить загоревшийся дом, а только отстаивают соседние, чтобы предупредить распространение пожара, который бывает ужасен в этой части города, застроенной почти одними деревянными домами. Так за несколько лет перед этим выгорела почти вся Пера.
Однако на этот раз пожар ограничился только тем домом, в котором начался, и скоро весь народ, спешивший на пожар, стал возвращаться обратно.
В то время как толпа, шедшая с пожара, проходила по главной улице Галаты, в темноте раздался громкий крик о помощи, крик ребенка или молодой девушки.
Вдруг в середине улицы появился какой-то человек с ножом в руках, угрожая всякому, кто осмелился бы преградить ему путь. Между тем снова раздался крик о помощи, и он звучал так жалобно и в то же время так угрожающе, что трудно было попять, в чем дело, тем более, что окружающие с трудом могли разобрать что-либо в темноте.
Можно было различить только то, что какое-то существо, залитое кровью, лежало на земле у ног человека с ножом.
-- Помогите! -- кричало это существо. -- Помогите! Это он поджег дом! Схватите его! Он хочет меня убить!
-- Ты сама этого хотела, -- вскричал человек с ножом, -- так умри же!
Он нанес сильный удар лежащему существу, которое слабо вскрикнуло, и длинные руки, державшие, как в тисках, ноги незнакомца, бессильно опустились.
Большинство зрителей хотели броситься к лежавшей на земле, другие же хотели остановить человека с ножом.
-- Держите его! Позовите кавассов! -- раздались голоса, и множество рук с угрозой потянулось к незнакомцу. -- Он совершил поджог!
-- Назад, если вам дорога жизнь! -- вскричал, сверкая глазами и с угрозой размахивая ножом, тот, кого обвиняли в поджоге. -- Тот, кто первый подойдет ко мне, простится с жизнью!
Толпа попятилась с испугом, все были напуганы не столько угрозами незнакомца, сколько его взглядом, имевшим сходство со взглядом змеи.
-- Это грек! Убитая -- дочь гадалки! Держите его! Он не должен убежать! -- кричали одни.
-- Что вы верите Черному гному! Оставьте в покое грека, -- кричали другие, и в одно мгновение толпа разделилась на две группы.
-- Схватите его! Арестуйте!
-- Я -- Лаццаро, слуга принцессы Рошаны, -- сказал тогда незнакомец. -- Неужели вы больше верите этой сумасшедшей, чем мне?
-- Какой у него злой взгляд! -- шептали одни.
-- Это Черный гном, -- говорили другие, глядя на лежавшее на земле существо, в котором читатель, вероятно, уже узнал бедную Сирру, -- стоит ли поднимать из-за нее шум?
-- Жива ли она?
-- Пусть лежит, старуха-гадалка придет и заберет ее, -- говорили в толпе.
В это время по улице проезжал экипаж.
Толпа расступилась, чтобы пропустить карету.
Когда грек взглянул на проезжавших, он сразу узнал, кто едет, и воспользовался случаем, чтобы спокойно уйти.
В карете сидели две женщины под покрывалами, и толпа, расступившаяся, чтобы дать им дорогу, стала кричать, что это султанша Валиде со своей прислужницей. А так как султанша раздавала много денег бедным и устроила для них кухню, то у нее было довольно много приверженцев среди низших слоев населения, которые находились в толпе и бросились на колени по обе стороны экипажа, низко склонив головы и приложив руки к груди.
Между тем лошади, увидав лежавшую на земле Сирру, бросились в сторону.
-- Что такое случилось? -- недовольно спросила султанша Валиде, когда карета остановилась, потому что кучер сильно натянул вожжи, удерживая лошадей. -- Селим, посмотри, что там такое! -- приказала султанша негру-слуге, сидевшему рядом с кучером.
Селим поспешно соскочил с козел, увидел Сирру, лежавшую на улице, расспросил стоявших вокруг и, подняв залитую кровью девушку, подошел с нею к карете султаиши, зная, что подобное зрелище не может испугать его покровительницу.
-- Черный гном, -- сказал он, -- кажется, мертва! Это дочь Кадиджи!
-- Неужели это человеческое существо? -- спросила султанша, с любопытством глядя на безжизненное тело, которое Селим держал на руках.
-- Черный гном как бы наполовину человек, -- отвечал Селим, -- у нее длинные руки и большая спина.
-- Это дочь гадалки? Иди за мной, я хочу отнести к ней дочь, -- сказала султанша, выходя из кареты. -- Знаешь ли ты, где живет Кадиджа? -- продолжала она, обращаясь к своей спутнице, тогда как следовавшие за каретой кавассы в одно мгновение разогнали палками толпу.
-- Я знаю, где живет Кадиджа, могущественная повелительница, -- отвечала прислужница, -- но ее жилище отвратительно, и я боюсь твоего гнева, если провожу тебя туда.
-- Это воля судьбы. Я хочу идти к Кадидже! Я хочу отнести к ней дочь и переговорить с ней. Веди меня!
-- Как прикажешь, повелительница, -- отвечала невольница.
Султанша сделала знак Селиму следовать за ней с бесчувственной Сиррой на руках.
Прислужница повернула на набережную, где только изредка горели фонари. С иностранных кораблей слышались песни матросов, а издали, из какой-то кофейни, доносились музыка и пение.
Но султанша Валиде была не такой женщиной, чтобы из-за пустяков остановиться в исполнении задуманного ею плана.
Когда султанша дошла до первого перекрестка, то вдруг до нее донесся раздраженный женский голос.
-- Где она, змея, ядовитый гном? Где она, негодная дрянь? -- кричала раздраженная Кадиджа, искавшая свою дочь с такими словами любви, приближаясь к султанше и не подозревая, кто эта знатная турчанка. Только подойдя к ней ближе и увидя кавассов, черного невольника и блестящий экипаж, следовавший за султаншей, гадалка узнала, кто идет к ней навстречу, и ее крики мгновенно смолкли.
-- Это ты, Кадиджа? -- спросила султанша.
Гадалка бросилась на колени.
-- Какое счастье выпало мне на долю! -- вскричала она. -- Повелительница правоверных стоит передо мной, да будет благословен этот час, и пусть пропадет моя дочь!
-- Я шла к тебе. Проводи меня к себе в дом! -- приказала султанша Валиде.
-- Какое счастье, какая честь и милость выпадают на мою долю! Сама могущественная султанша пришла к своей рабыне, -- вскричала гадалка, протягивая к султанше свои костлявые руки, -- но мой дом беден, и наши полы не покрыты коврами, достойными твоих ног!
-- Однако ты могла бы жить хорошо, так как я знаю, что ты богата. У тебя есть дочь?
-- Да, есть, повелительница! Аллах обрушил на меня свой гнев! Моя дочь -- урод! И, к несчастью, она не умирает! К тому же у нее черное сердце, и она больше привязана к первому встречному, чем ко мне.
-- Селим! -- позвала султанша своего слугу, потом, обратясь к Кадидже, продолжала. -- Посмотри сюда, твоя ли это дочь?
-- Да, это она! Это Сирра! Она умерла! -- вскричала гадалка. -- Вот рана от удара ножом!
-- Возьми свою дочь, я нашла ее лежащей на дороге, -- сказала султанша.
-- Она умерла! Велик Аллах! -- вскричала старая Кадиджа. -- Никто не знает, что с ней случилось! Она умерла, и я наконец освободилась от нее! Ты приказала поднять мертвую и принести ее мне, это хороший знак.
-- Уверена ли ты, что она умерла? -- спросила султанша старуху, которая взяла Сирру из рук Селима.
-- Да, умерла, наверняка умерла!
-- Ты, как я вижу, желала этого.
-- Она была несчастное создание, для чего было ей жить на свете! Теперь же все кончено! Аллах велик!
-- Мне надо поговорить с тобой. Проводи меня к себе.
Старуха еще несколько раз повторила о своем счастье и радости видеть у себя султаншу и повела ее, сгибаясь под тяжестью безжизненной Сирры, пока, наконец, не привела ее к маленькому, низенькому домишке, одна стена которого спускалась в воду.
-- Вот дом Кадиджи, которая удостоится сегодня такой неслыханной чести, -- сказала старуха.
В одном из окон дома был виден свет. Дверь была заперта. Кадиджа отперла ее и, положив Сирру на землю у порога, поспешно вошла в дом и принесла лампу, чтобы посветить султанше.
Кадиджа ввела ее в комнату, вся обстановка которой состояла из старого дивана и круглого стола, стоявшего посередине комнаты, на который Кадиджа поставила лампу. Затем она принесла из другой комнаты старый ковер и разостлала его перед султаншей.
Селим и прислужница султанши не вошли в дом, а карета медленно ездила взад и вперед по берегу.
-- Ты знаешь, что я хотела во что бы то ни стало схватить Саладина, сына принца, который по закону не должен был иметь сыновей, -- сказала султанша, оставшись вдвоем с гадалкой, -- ты сказала мне, где находится ребенок, но он уже исчез оттуда.
-- Ты опоздала, повелительница!
-- Принц находится теперь в другом убежище.
-- Я надеюсь, что на днях смогу указать тебе, где он теперь, -- отвечала старуха, -- я неустанно разыскиваю его! Я знаю, что принц Саладин не должен жить, но против нас действует какая-то сила!
-- Про какую это силу говоришь ты? -- подозрительно спросила султанша Валиде.
-- Нет силы, более могущественной, чем твоя власть, повелительница, -- отвечала Кадиджа, -- но против тебя действует кто-то, чье могущество тем ужаснее, что он действует во мраке. Никто не знает, кто это, но, тем не менее, это сопротивление существует.
-- И ты думаешь, что эта сила, о которой ты говоришь, противится моим планам?
-- Да, повелительница, ты угадала! И эта таинственная сила велика!
-- Что же это за сила?
-- Несчастье угрожает тебе и всему государству! -- вскричала Кадиджа. -- Золотая Маска объявился снова!
-- Селим говорил мне об этом, но не знаешь ли ты, что это за привидение?
-- Оно враждебно тебе, и всюду, где ни появляется, приносит с собой несчастье...
-- В таком случае, его надо схватить и уничтожить.
-- Это означало бы только увеличить несчастье! Золотую Маску нельзя убить! Уничтожь его сегодня, завтра он появится снова! Когда, десять лет тому назад, в Каире свирепствовала черная смерть, похищая каждый день тысячи людей, то перед этим на улицах города появился Золотая Маска. Я была в Каире и видела его! Чума пощадила меня и Сирру, и я бежала в Константинополь. Когда, около семи лет тому назад, Пера стала добычей пламени, которое уничтожило тысячи домов, то перед этим опять-таки появился Золотая Маска.
-- И теперь привидение снова появилось?
-- Да, всемогущая повелительница, и оно неуловимо и бессмертно! Когда, больше чем двадцать лет тому назад, была большая война в Стамбуле, перед нею тоже видели Золотую Маску! Тогдашний Шейх-уль-Ислам Армид-эфенди велел схватить его, и преследователям удалось даже убить его, но это только казалось, потому что после того, как он был похоронен, он снова появился. Сам Армид-эфенди видел его и приказал вырыть тело, но земля была напрасно перерыта -- Золотая Маска исчез!
Казалось, что рассказ о Золотой Маске сильно взволновал султаншу Валиде. Она была очень суеверна, и ее очень обеспокоили слова колдуньи, что та сама видела привидение.
-- Мансур-эфенди, мудрый и могущественный теперешний Шейх-уль-Ислам, также приказал поймать Золотую Маску, -- продолжала Кадиджа, -- но все напрасно!
Султанша Валиде перебила говорившую.
-- Постарайся найти следы мальчика! -- сказала она резким, отрывистым топом и вышла из комнаты, чтобы сесть в карету вместе со своей прислужницей.
Селим сел на козлы рядом с кучером, а гадалка, желая доказать свою преданность, упала на колени и поклонилась почти до земли, тогда как сильные лошади уносили обратно в сераль мрачную и задумчивую султаншу Валиде.