Во дворце принцессы Рошаны было устроено празднество в честь победоносного возвращения войск султана и взятия в плен Кровавой Невесты, но собственно праздник ее давался в честь одного Сади и назначения его пашой. Принцесса разослала многочисленные приглашения, и с наступлением ночи залы ее дворца наполнились разодетыми придворными дамами и кавалерами. Только с недавнего времени, с тех пор как европейское влияние начало вытеснять все предрассудки, в Турции вошли в моду подобные праздники. Но всякий раз на это нужно было согласие султанши Валиде, которой подчинялась вся общественная жизнь женщин.
Принцесса Рошана, очень хорошо зная, как султанша Валиде любит участвовать в подобных празднествах, прежде всех лично пригласила ее. Таким образом, султанша ничего не могла иметь против этого праздника.
Когда она явилась на праздник, на ней было бархатное платье темного пунцового цвета, вышитое золотыми колосьями. Лицо ее было закрыто тонким покрывалом, а головной убор составляла драгоценная диадема из бирюзы.
На принцессе Рошане, богатство которой вошло в поговорку, было светло-зеленое, украшенное золотом платье, роскошный головной убор из бриллиантов, а на лице, как и у всех присутствующих придворных дам, тонкое покрывало.
Кавалеры были представлены: один -- в блестящих военных мундирах, другие -- в черных европейских костюмах.
На галерее большого главного зала, посреди которого бил душистый фонтан, помещалась великолепная группа музыкантов принцессы.
Большой зал дворца, в котором принцесса только что приняла султаншу Валиде и теперь принимала министров и их жен, был отделан с необыкновенной пышностью и совершенно в парижском вкусе.
Потолки были украшены такой живописью, что, глядя наверх, казалось, будто все эти фигуры движутся.
Огромная люстра с бесчисленным множеством огоньков заливала весь зал морем света и отражалась со всех сторон в зеркальных стенах зала, отчего зал казался бесконечным.
Вдоль стен были поставлены мягкие диваны, а в нише, отделявшейся от зала пунцовой шелковой портьерой, помещались высокие, наподобие трона, кресла для султана и султанши Валиде.
В соседнем зале слуги раскладывали на золотые подносы и беспрестанно разносили закуски и лакомства, а черные невольники на хрустальных блюдах разносили фрукты. Подавали также шербег и воду со льдом.
Шейх-уль-Ислам тоже явился с некоторыми главными своими советниками и сановниками. Принцесса была его давнишняя союзница, а потому при входе в зал он поспешил засвидетельствовать ей свое почтение.
Но принцесса Рошана не могла уделить ему много времени: она должна была приветствовать визирей и других знатных гостей, явившихся на ее приглашение.
Сказав несколько приветливых слов некоторым высшим сановникам, чтобы расположить их в свою пользу, Мансур-эфенди Обратился к Гамиду-кади, также удостоенному приглашения принцессы.
-- Мы накануне великих событий, брат мой, -- тихо сказал Шейх-уль-Ислам Гамиду-кади, подходя вместе с ним к пунцовой портьере султанской ниши, -- в ближайшие дни должно многое решиться!
-- Ты находишь, что арест пророчицы будет иметь тяжкие последствия? -- спросил Гамид-кади.
-- Это возможно, но я надеюсь вовремя предупредить эти последствия.
-- Она не смела уйти! -- сказал кади. -- Мы должны потребовать ее!
-- Изменить это теперь уже нельзя, брат мой. Надо только предупредить дурные последствия. Другое событие кажется мне более важным: скоро будет помолвка принцессы Рошаны.
-- Помолвка? Когда же?
-- Я почти уверен, что сегодняшний праздник -- это своего рода помолвка.
-- А кто тот счастливец, кого принцесса удостоила своей благосклонностью?
-- Сади-паша!
-- Новоиспеченный солдатский предводитель? Быть не может, Мансур-эфенди!
-- Известие это передано мне из верного источника, -- отвечал Шейх-уль-Ислам. -- Лаццаро, слуга принцессы, доверил мне эту тайну.
-- Сначала еще должен дать свое согласие султан!
-- Оно уже дано!
-- Этого не может быть! -- быстро сказал кади. -- Один из трех офицеров, как ты увидишь из последних приказов и рапортов, в прошлую ночь попал в немилость и был арестован.
-- Зора-бей, я знаю это...
-- Я рассчитываю на то, что остальные два офицера помогут ему и прибегнут к какому-нибудь насилию, тогда они пропали!
-- Принцесса с Сади-пашой? Это было бы ничем не заменимой потерей! -- прошептал Гамид-кади.
В эту минуту разговор обоих сановников был прерван громкими звуками труб.
-- Султан! -- сказал Шейх-уль-Ислам своему советнику и поверенному.
Роскошно одетые пажи вошли в зал и стали по обеим сторонам входа. Два церемониймейстера возвестили о появлении падишаха. Затем вошел султан в черном европейском костюме с большой орденской звездой на груди. Сзади него шел Гассан, за ним следовали остальные лица, составлявшие блестящую свиту султана.
Принцесса вышла навстречу дяде и, поблагодарив его за милостивое посещение, повела в пишу к предназначенным для него креслам.
Султан приветствовал султаншу Валиде и пригласил ее сесть рядом с собой. Принцесса должна была также несколько минут побыть с ним, и дядя был с ней очень любезен. Затем он велел позвать к себе Шейха-уль-Ислама и других присутствующих сановников, которым хотел оказать благосклонность, и каждого удостоил несколькими приветливыми словами.
Султанша Валиде улучила время, когда султан разговаривал с министрами, и встала посмотреть на толпу гостей, что доставляло ей большое удовольствие.
Недалеко от себя она заметила Гассана-бея и обратилась к нему. Она знала, что он был новым любимцем султана и что ему предстояло блестящее будущее. Императрица-мать расспрашивала его о некоторых неизвестных ей гостях.
-- А принц Юссуф не приехал? -- между прочим опросила она.
-- Его высочество остались дома по случаю болезни!
-- Передай принцу, что я очень жалею об этом и охотно воспользовалась бы случаем сблизить его с Шейхом-уль-Исламом.
-- Ошибаетесь, светлейшая повелительница, принц Юссуф слишком хорошо знает намерения Шейха-уль-Ислама, чтобы чего-нибудь ждать от него, -- тихо отвечал Г ассан.
-- Ты, как говорят, поверенный принца -- так это его собственные слова ты передаешь мне?
-- Точно так, светлейшая повелительница! Кроме того, принц Юссуф считает, что дни этого Шейха-уль-Ислама сочтены.
Султанша Валиде удивленно взглянула на Гассан-бея.
-- На каком основании? -- спросила она. Затем, не дождавшись ответа, заметив Сади, спросила: "Не новый ли это паша?"
-- Точно так, ваше величество, это Сади-паша, взявший в плен Кровавую Невесту!
-- Я желаю, чтобы ты мне представил обоих офицеров! -- приказала султанша Валиде.
-- К сожалению, светлейшая повелительница, я могу представить тебе только одного из них, другой же, Зора-бей, арестован в прошлую ночь.
-- Арестован? За что?
-- За поединок, в котором он убил своего противника, к сожалению, противник этот был Магомет-бей, поверенный Шейха-уль-Ислама.
-- Так я хочу говорить с Сади-пашой! -- сказала султанша Валиде.
Гассан поклонился и сквозь толпу гостей поспешил к Сади, который в это время разговаривал с Махмудом-пашой, великим визирем, и некоторыми высшими сановниками.
Извинившись, что беспокоит, он объявил Сади, что с ним желает говорить султанша Валиде.
-- Дела наши идут хорошо! -- успел шепнуть своему другу по дороге Гассан. -- Пророчица Сирра уже не в руках Мансура. Я должен был арестовать Сирру.
-- Арестовать? -- спросил Сади.
-- От имени султана, за пророчество! Сирра сегодня вечером сообщила мне обо всем, что для нас важно! Я теперь полон надежд. Через Сирру мы низвергнем Шейха-уль-Ислама. Я довольно много знаю о нем. Если он будет обличен, если Сирра расскажет все, то ему невозможно будет открутиться!
В это время оба офицера подошли к султанше Валиде.
-- Сади-паша, светлейшая повелительница, победитель мятежников, -- представил Гассан своего друга, низко склонившегося перед султаншей.
-- Я много наслышана о твоей храбрости, -- обратилась к нему императрица-мать, -- и очень рада, что султан так отличил тебя своей милостью, Сади-паша.
-- Очень благодарен вашему высочеству за милостивое участие! -- отвечал Сади. -- Но эта похвала относится не ко мне одному, но и к моему товарищу, который, к сожалению, не может принять ее, так как вследствие необдуманного поступка попал в немилость к Шейху-уль-Исламу. И за это он теперь томится в тюрьме сераля.
Султанше Валиде очень понравился молодой паша, и она заставила его рассказать обо всем, что случилось с Зорой.
-- Мне очень жаль твоего храброго товарища, Сади-паша, надеюсь, что следствие оправдает его, -- сказала она.
-- Следствие будет не в его пользу, может быть, что он даже поплатится жизнью, если этого пожелает Шейх-уль-Ислам, -- осмелился заметить Сади, -- но, говорят, что чудо оказалось обманом! -- прибавил он.
-- Чудо? Пророчица? -- спросила султанша Валиде, крайне удивленная.
-- Если следствие обнаружит это, значит, пророчица не что иное, как слепое орудие Мансура-эфенди, -- отвечал Сади.
-- Что ты говоришь, Сади-паша! Как можешь ты возводить подобное обвинение на пророчицу?
-- Насколько оно справедливо, пусть докажет следствие, светлейшая повелительница! Гассан-бей получил приказание арестовать пророчицу!
-- Арестовать чудо? Быть не может! От кого же?
-- От его величества султана!
-- Я еще этого не знала! На каком основании?
-- За пророчество! Но Гассан-бей не мог арестовать пророчицу.
-- Я так и думала!
-- Пророчица, орудие Мансура-эфенди, была уже арестована кавассами: ее нашли на трупе одной убитой старухи.
-- Клянусь бородой пророка, это для меня непостижимо! Правда ли это?
-- За это я ручаюсь своей головой, светлейшая повелительница! Если Сирра, невинно схваченная кавассами...
-- Невинно, да, это правда. Тогда они должны страшно поплатиться за это!
-- Если Сирра не умрет внезапной смертью, то истина выйдет на свет!
-- Она не должна умереть! Где она?
-- В караульне кавассов, в Скутари.
-- Я немедленно прикажу доставить ее обратно в дом софта.
-- Тогда она погибла.
-- Я не понимаю тебя, Сади-паша.
Сади увидел, что Гамид-кади обратил внимание Шейха-уль-Ислама на него и на султаншу Валиде, и хотя он и был далеко от Сади и не мог слышать его разговора с императрицей-матерью, но все-таки не мешало быть осторожнее.
-- Мне остается только обратиться к вашему величеству с всепокорнейшей просьбой отправить Сирру, пророчицу, в ваш дворец, чтобы избавить ее от всех оскорблений, мучений и опасностей.
-- Хорошо, -- воскликнула султанша Валиде решительно, -- я это сделаю сейчас же! Позови ко мне Керима-пашу, моего камергера, я сейчас же дам ему поручение послать адъютанта с приказанием привезти пророчицу ко мне во дворец.
Сади поблагодарил и поклонился. Новый шаг был сделан, новый невидимый удар был нанесен Мансуру. Он был тем значительнее, что Мансур не мог и подозревать о нем. Сади немедленно отыскал Керима-пашу и послал его к султанше Валиде.
Султан уже уехал с праздника принцессы, остальные же гости свободнее предались удовольствиям.
Женщины, принимавшие участие в празднестве, мало-помалу удалились в соседние комнаты и болтали на свободе, ели мороженое и курили.
Сади, убедившись, что Керим-паша вышел из зала, не будучи замечен Мансуром и его помощниками, только хотел снова войти в залу, как к нему подошла доверенная служанка принцессы.
-- Эсме поручено просить тебя, благородный паша, следовать за ней, -- тихо сказала она.
-- Кем ты послана? -- спросил Сади.
-- Ты сейчас узнаешь это, благородный паша, -- отвечала Эсма и боковым ходом привела его к двери.
-- Войди туда, -- сказала она, указав на дверь, затем поспешно удалилась по мягким коврам, застилавшим весь пол.
Сади открыл дверь и вошел в маленькую комнату, обитую зеленым атласом. Первое, что бросилось ему в глаза, это великолепная золотая подставка с тремя бунчуками -- знаком достоинства паши, над ними висел лавровый венок, окруженный свечами.
"Тебе принадлежит торжество этого дня! -- было написано сверкающими буквами, состоявшими как бы из маленьких, едва заметных блуждающих огоньков -- Слава тебе, Сади-паша!"
Сади осмотрелся кругом, в маленькой комнате никого не было, казалось, что невидимая рука устроила все это. Этот предназначенный для Сади сюрприз, конечно, был делом рук принцессы.
Сади был сильно обрадован и осчастливлен чрезвычайно льстившим его самолюбию сюрпризом, с сияющим лицом глядел он на блестящие знаки своего достоинства. Он был так погружен в созерцание, что даже не заметил, как вблизи него зашумела портьера и показалась стройная фигура принцессы. Она увидела Сади и заметила его восторг.
-- Прими это от меня в знак моей благосклонности, -- тихо сказала она.
Сади обернулся и, увидев Рошану, опустился перед ней на колени.
-- Благодарю, горячо благодарю тебя, принцесса! -- взволнованно прошептал он, страстно целуя протянутую ему руку.
-- Ты быстро исполнил свое обещание, Сади, ты вернулся победителем, ты достиг тех блестящих знаков достоинства, которые висят там, -- сказала принцесса, поднимая Сади с колен, -- прими же от меня эти отличия и позволь пожелать тебе всякого счастья, Сади! Этот праздник устроен в честь тебя и твоего товарища Зоры-бея -- и я желаю видеть вас обоих в числе моих гостей.
-- Я не могу представить тебе, светлейшая принцесса, моего друга Зору-бея, он стал жертвой низкой измены, -- отвечал Сади.
-- Жертвой измены? Пойдем в мой будуар, Сади, и расскажи мне обо всем.
И принцесса повела Сади из маленького зеленого покоя в соседний, немного побольше, куда слегка долетали нежные, чарующие звуки музыки.
Будуар Рошаны представлял смесь восточной пышности с европейским стилем. Мягкие, обитые светло-пунцовой шелковой материей диваны, обтянутые дорогими коврами стены, ниши с золотыми висящими лампами -- все это манило к отдыху и неге. Кругом стояли прелестные мраморные столики со всевозможными дорогими безделушками, часы из мрамора, античные вазы и различные вещи из янтаря. В середине будуара с потолка свисала люстра, лампы которой были закрыты матовыми колпаками. У окна с тяжелыми, вытканными золотом, портьерами стоял дорогой, отделанный золотом и перламутром письменный столик принцессы, и на нем -- золотой письменный прибор, украшенный драгоценными камнями.
Принцесса ввела Сади в этот слабо освещенный роскошный покой, где они были совершенно одни, вошла в одну из полукруглых ниш и опустилась на диван. Сади, стоя перед ней на коленях, рассказал ей обо всем, что произошло между Зорой и Магометом-беем.
-- Ты прав, Сади. Магомет был фаворитом Мансура-эфенди, -- сказала она, -- Шейх-уль-Ислам никогда не простит Зоре-бею убийство его верного слуги.
-- Моя задача теперь -- освободить Зору и низвергнуть Мансура.
-- Это слишком смелый план, Сади, оставь его. Он может испортить все твое будущее.
-- Когда я отправлялся в бой, ты говорила иное, принцесса, и твои слова были для меня талисманом, зачем же ты на этот раз предостерегаешь меня? Будь лучше вместе с нами, помоги нам в нашем деле, оставь Мансура-эфенди, прошу тебя!
-- Если ты просишь, Сади, я не могу отказать тебе, ты еще никогда не просил.
-- Будь нашей союзницей, тогда дни Мансура сочтены.
-- Если ты объявишь ему войну, я буду на твоей стороне, Сади.
-- О, благодарю, принцесса, благодарю! -- воскликнул Сади в упоении: любовь Рошаны, ее прелестный, обольстительный образ и роскошная обстановка заставили его забыть все остальное.
Он был один с ней в нише полутемного будуара, он стоял на коленях перед диваном, на котором лежала Рошана, -- принцесса отвечала на его любовь, он мог назвать ее своей. Его манили блеск и богатство, но еще больше -- предполагаемая красота Рошаны и упоение этой минутой.
Он обнял ее и с любовью смотрел на нее, она склонилась к нему, и в ее прекрасных черных глазах сверкало целое море любви и блаженства.
-- Любишь ли ты меня? -- спрашивала она едва слышно трепетным голосом.
-- Выслушай мое признание, принцесса, да, я люблю тебя! Последние преграды между нами должны рухнуть, ты должна быть моей, беззаветно моей.
-- Не спрашивай, не требуй ничего, лежи у моих ног, и жизнь твоя будет блаженством, -- шептала Рошана.
-- Будь моей! Будь беззаветно моей! -- страстно шептал Сади и хотел приподнять покрывало с ее лица.
Но она поспешно отстранила его руку.
-- Что ты хочешь делать? -- спросила она с упреком.
-- Будь моей! Дай мне взглянуть на твое личико, дай мне поцеловать твои губы, -- отвечал он, устремив на нее страстный взгляд.
-- Я твоя -- но не требуй видеть меня! Обещаю тебе все, только не это.
-- Не сердись на меня, ты даешь мне так много, так согласись же быть моей.
-- Я твоя, мой возлюбленный, наконец-то в твоих объятьях, -- шептала Рошана в блаженном упоении.
-- А ты не дашь мне взглянуть на твое лицо? -- тихо спросил Сади, обвив рукой стан принцессы.
Она поспешно опустила руку на покрывало, боясь, чтобы он не приподнял его, точно под ним скрывалась тайна.
Кругом водворилась тишина. Музыка смолкла. Гости разъехались. Сади держал в своих объятиях Рошану, и оба упивались блаженством полной, взаимной любви -- забыт был весь свет, забыто было все, что разделяло их, принцесса с сияющим взглядом покоилась в объятиях своего возлюбленного, а Сади на груди Рошаны вкушал все радости и блаженство жизни.
Но внезапный шум пробудил его от блаженного сновидения.
Рошана была в таком упоении, что ничего не слышала, ничего не видела.
Сади обернулся в направлении полутемного будуара. Ему послышался глухой голос, как бы выходящий из могилы: "Сади, вспомни о Реции!"
Он встал. Что такое это было? Не был ли это голос совести, напоминавший ему о покинутой девушке? Он пристально посмотрел в полутемный покой. Как будто там что-то зашевелилось. Сади казалось, что он видит все это во сне. По слабо освещенному красноватым светом будуару пронеслась, как будто призрак, фигура, которая уже не раз являлась Сади, на лбу ее он ясно разглядел блестящую золотую маску.
Сади со страхом вскочил.
-- Что с тобой, мой возлюбленный? -- тихо спросила принцесса, тоже поднявшись с места.
-- Золотая Маска, -- прошептал Сади, указывая на будуар.
-- Тебе пригрезилось, Сади, я ничего не вижу, -- сказала, улыбаясь, Рошана.
-- Сади, вспомни о Реции! -- прозвучало тихо, совсем тихо.
Сади бросился из ниши.
Комната была пуста -- призрак исчез.