После отъезда султана и султанши Валиде гости еще некоторое время оставались на празднике принцессы, а потом незаметно удалились один за другим.
Гассан должен был сопровождать султана, а потому не мог дождаться результата выполнения Керимом-пашой поручения султанши, но он был твердо уверен, что тот непременно доставит Сирру во дворец султанши Валиде, значит, была еще надежда низвергнуть Мансура.
Последние гости заметили отсутствие Сади-паши и по секрету говорили друг другу, что во внутренних покоях принцессы, вероятно, в этот вечер празднуется помолвка, но пока не хотят делать ее гласной. И весь остальной вечер, пока не разошлись последние гости, только и говорили, что о счастье молодого, смелого офицера и о любви принцессы.
Вдруг во дворец, запыхавшись, вошел камергер султанши Валиде и, узнав, что императрица-мать давно уже отправилась к себе во дворец, опрометью бросился туда.
Вскоре вернулся и Лаццаро. Он еще застал ненавистного ему Сади в будуаре своей госпожи и успел подслушать их разговор.
Кровь бросилась ему в голову при виде Сади в объятиях принцессы. Зависть и злоба к этому счастливцу вспыхнули в нем, между тем он должен был видеть его возлюбленным своей госпожи и, очень может быть, даже назвать его своим господином.
Мысль эта бесила грека, он не мог перенести ее, смертельно ненавидя Сади-пашу, но он вынужден был скрывать свои чувства.
Сади уже поздно оставил дворец принцессы. Во дворе ждал его щегольской экипаж принцессы, который Рошана подарила ему вместе с лошадьми, кучером и лакеем, но Сади не принял этого подарка.
На следующее утро, едва он успел проснуться, как слуга доложил ему о Гассане-бее, и только Сади встал с постели, как уже друг его быстрыми шагами вошел в комнату.
-- Мне очень нужно поговорить с тобой, Сади, хорошо еще, что я застал тебя дома, -- сказал он, -- я должен передать тебе одно важное известие: Керим-паша слишком поздно пришел в караульню кавассов!
-- Слишком поздно? Быть не может! -- сказал Сади.
-- Тем не менее, это так, он час тому назад был у меня в Беглербеге и сообщил обо всем.
-- Но как же это случилось?
-- Должно быть, разговор мой с султаншей Валиде был подслушан, так как в это время Шейх-уль-Ислам и Гамид-кади стояли недалеко, они опередили Керима-пашу и потребовали Сирру.
-- И взяли ее с собой?
-- Так сказали кавассы!
-- Дела наши плохи! Но как могло случиться, что Керим-паша опоздал?
-- Недалеко от караульни его догнал слуга принцессы и сказал, что султанша Валиде еще что-то хочет передать ему, из-за чего тот и вернулся.
-- Это был обман! -- перебил Сади своего друга. -- Этот слуга принцессы -- мошенник! Рошана должна сегодня же прогнать его.
-- Да, обман, ошибка, как оправдывался этот грек: султанша Валиде вовсе не давала подобного приказания.
-- О, это негодяю не пройдет даром! Он давно уже мне не нравится. Не понимаю, как может принцесса терпеть около себя этого грека: у него пренеприятный вид.
-- Все это пустяки, друг мой, важно то, что мы потеряли Сирру, а с ней и единственную возможность, которая могла бы обеспечить нам успех в борьбе с Мансуром-эфенди, -- сказал Гассан, -- все остальное -- вздор.
-- Мы должны возвратить ее!
-- Хотя бы только узнать, куда ее дел Мансур! Но нет никакой возможности сделать это, и, кто знает, жива ли еще Сирра!
-- Куда же они увезли ее ночью?
-- Неизвестно.
-- Теперь самое главное -- найти это место.
-- За этим-то я и пришел к тебе, Сади, -- продолжал Гассан, -- я состою при султане, но узнать что-нибудь через него -- напрасный труд. Ты должен приняться за дело и использовать все, чтобы как можно скорее найти местопребывание Сирры.
-- Как поживает Зора?
-- Если нам не удастся расположить в его пользу великого визиря, который опасается влияния на султана Мансура, и побудить его доказать с помощью нашего товарища, что великий визирь играет при дворе значительную роль, то я опасаюсь, как бы наш друг не подвергся продолжительному заключению в крепости.
-- Но об этом после! В настоящее время все зависит от того, как быстро мы найдем Сирру. С падением Шейха-уль-Ислама будет помилован и Зора!
-- Это удастся, это должно нам удаться! -- воскликнул Сади.
-- Мне пришла в голову мысль!
-- Какая, Гассан?
-- Ты должен постараться расположить в нашу пользу принцессу!
-- Это уже наполовину сделано.
-- Она часто бывает в развалинах Кадри. Может быть, нам удастся получить от нее некоторые сведения. Ты должен склонить ее на это!
-- Не проще ли будет нам самим отправиться туда?
-- Не для того ли, чтобы нас арестовали, как некогда вместе с принцем? -- спросил Гассан.
-- Нечего и думать об этом, друг мой!
-- Я знаю здесь, в Стамбуле, одного нищего дервиша, попробуем послать его разыскать пророчицу.
-- Все это напрасно, Сади. Мансур знает наши намерения и опасается нашей вражды, а потому можешь представить, как осторожно на этот раз примется он за дело. Послу твоему, конечно, не удастся разыскать следов Сирры, -- сказал Гассан, -- или он отвез пророчицу, которая все-таки надеялась перехитрить Шейха-уль-Ислама, в развалины, или же тайный приговор уже приведен в исполнение.
-- Приговор не может остаться тайной, так как сам султан приказал арестовать пророчицу, -- отвечал Сади.
-- Казнь должна быть совершена палачом Будимиром.
-- Что если нам навести у него справки?
-- Это ни к чему не привело бы, -- отвечал Гассан, -- мой совет -- расположить в нашу пользу принцессу и поручить ей розыски.
-- Я последую твоему совету, -- отвечал Сади, который был очень рад представившемуся ему случаю посетить Рошану, -- я отправлюсь к принцессе и не сомневаюсь, что она окончательно перейдет на нашу сторону.
-- Я поручаю тебе все это дело, -- заключил Гассан, -- ты знаешь, что зависит от успеха твоего визита к принцессе! Я же возвращаюсь в Беглербег.
-- Я провожу тебя до дворца принцессы, -- сказал Сади и вслед за тем вместе с Гассаном вышел из дома.
У дворца Рошаны они расстались Сади отправился во дворец, и так как благодаря перстню он имел во всякое время доступ к принцессе, к тому же вся прислуга уже знала его, он немедленно был принят и проведен в гостиную. Грека он не видел в комнатах. Теперь только по-настоящему вспыхнула в нем ненависть к Лаццаро. То, что он в зале мечети угрожал Реции, этого Сади не знал. Он представлял его неприятное лицо и знал теперь, что грек неизвестно с какой целью занимался тайным шпионажем за ним и за своей госпожой и, вероятно, был подкуплен Мансуром. Во всяком случае, он твердо решил устранить этого опасного негодяя, если бы даже принцесса и имела к нему большое доверие. Он никогда еще не обращался к ней ни с какой просьбой, и эту она должна была непременно исполнить.
Рошана была удивлена и обрадована приходом Сади и велела Эсме провести его в будуар. Она наслаждалась воспоминаниями о минувшей чудной ночи, когда вошел Сади, ее возлюбленный.
Принцесса отпустила служанок и порывисто протянула ему руки.
-- Благодарю, что пришел, -- воскликнула она, и глаза ее сияли радостью, -- милости просим.
-- Ты так любезно встречаешь меня, принцесса, -- отвечал Сади, -- меня какой-то неодолимой силой влечет к тебе, точно ты владеешь всесильными чарами. Я не могу жить без тебя, не могу не лежать у твоих ног, не говорить, что я принадлежу тебе.
-- Мне кажется, я вижу облако на твоем челе, -- обратилась принцесса к молодому человеку.
В это время за портьерой показалась и тотчас исчезла голова Лаццаро.
-- От твоего взгляда, принцесса, не ускользнет ничто! -- отвечал Сади.
-- Ибо в нем светится любовь, Сади. Не скрывай от меня ничего!
-- Я вчера рассказывал тебе о планах Мансура, о его вражде и о пророчице, -- сказал Сади, и голова грека снова показалась из-за портьеры.
-- Ты дала мне попять, что не будешь против нас! Теперь случилось нечто для нас очень важное. Пророчица, единственная свидетельница против Мансура и его планов, увезена нм, и никто не знает, куда она девалась.
-- Что же может из этого произойти?
-- Наше падение.
-- Этого быть не должно!
-- Если ты будешь нашей союзницей, принцесса, то мы победим!
-- В этой борьбе интриг вы нуждаетесь в помощи женщины, -- сказала, улыбаясь, принцесса, -- впрочем, ты прав, Сади, в таких случаях необходима хитрость и помощь женщины. Вы хотите узнать, куда отвезена пророчица ночью?
-- От этого зависит все, принцесса!
-- С этой минуты я ваша союзница, Сади! -- воскликнула принцесса и протянула молодому паше свою руку. -- Я перехожу на вашу сторону.
-- Благодарю за это новое доказательство твоей милости и доброты! Ты объявляешь себя нашей союзницей, теперь я не сомневаюсь в нашей победе! -- отвечал Сади, страстно целуя протянутую ему руку. -- Тебе удастся разузнать в развалинах Кадри, куда отвезена Сирра, нам только это и нужно знать.
-- Вы узнаете это, -- обещала Рошана. В это время голова грека снова исчезла за портьерой. -- Я съезжу к Мансуру и постараюсь разузнать обо всем.
-- Только, пожалуйста, будь осторожнее, принцесса, берегись обмана, берегись шпионажа здесь, в твоем дворце.
-- В моем дворце? -- сказала, вспыхнув, Рошана. -- Ты думаешь я в нем не в безопасности?
-- Боюсь, что так! У тебя есть слуга, которому ты доверяешь, -- продолжал Сади, -- но, мне кажется, он не заслуживает твоего доверия.
-- Кто? Лаццаро?
-- Да.
-- Я ни разу не замечала за ним ничего дурного.
-- Тем не менее обрати внимание на мое предостережение, твой слуга в союзе с Мансуром и передает ему все планы. Доказательство этого у нас в руках!
-- Какое доказательство?
-- Султанша Валиде после разговора с Гассаном поручила своему камергеру взять Сирру из караульни кавассов и доставить к ней во дворец. Но его по дороге догнал твой слуга и сообщил, что султанша велела вернуть его, чтобы дать ему еще кое-какие приказания. Керим-паша действительно вернулся и отправился к султанше, но оказалось, что все это была ложь и что султанша не поручала греку ничего подобного. Все это было придумано с целью дать Мансуру время захватить пророчицу.
-- От Лаццаро я менее всего ожидала измены!
-- Очень жаль, принцесса, что приходится разочаровывать тебя в слуге, которого ты удостаивала своим неограниченным доверием, однако лучше тебе теперь же утратить веру в него, чем дойти до этого горьким опытом.
-- Ты прав, Сади, -- сказала Рошана, -- он -- орудие Мансура-эфенди, его шпион.
-- Такие слуги, служащие двум господам, всегда опасны.
-- Он уже более не слуга мне, пусть служит тому, ради кого он обманул мое доверие, -- гневно возразила Рошана и взялась за колокольчик.
-- Не горячись, принцесса, -- тихо сказал Сади.
-- Он должен немедленно оставить мой дворец! -- решила принцесса и позвонила.
Вошла Эсма.
-- Позови ко мне Лаццаро и вели подавать карету! -- приказала Рошана.
Служанка удалилась.
-- Я хочу сейчас же поехать в развалины к Мансуру и разузнать о местопребывании пророчицы, -- обратилась принцесса к Сади, -- сегодня вечером приходи ко мне за ответом.
Эсма вернулась с докладом, что Лаццаро во дворце нет. Караульные внизу в галерее утверждали, что он только что вышел из дворца.
-- Я не давала ему никаких приказаний! -- гневно воскликнула принцесса. -- Он -- неверный слуга! Передай караульным, что я приказываю им больше не впускать Лаццаро ко мне во дворец! Я не хочу его больше видеть!
-- Так ему отказано? -- вскричала Эсма, сильно удивленная этой неожиданной отставкой Лаццаро, который столько времени повелевал остальными слугами и служанками.
-- Да. Пусть он не осмеливается больше показываться мне на глаза! -- сказала Рошана. -- Двери моего дома закрыты для него! Пойдем, Сади-паша, проводи меня до кареты.
Отличия, выпавшие на долю молодому паше, ясно показывали всем, что принцесса любила его и не хотела больше скрывать своего намерения отдать ему свою руку. Прислуга тотчас же смекнула, что отставка грека, этого столько времени полновластного слуги, ненавистного всем, была сделана по внушению молодого паши, и все слуги были ему за это очень благодарны. Вообще, вся прислуга Рошаны очень любила Сади и радовалась его предстоящему браку с их госпожой.
Рошана приехала в развалины Кадри и отправилась в башню Мудрецов, в зал совета, где она уже не раз бывала. В ту самую минуту, когда она намеревалась войти в галерею башни, грек собирался уже уходить. Увидев принцессу, он поспешно шмыгнул в сторону и встал в тени, желая остаться незамеченным.
Но Рошана заметила и узнала его. Теперь она сама убедилась, что Сади говорил правду. Не удостоив его ни одним словом, она прошла мимо, бросив на него взгляд, полный глубочайшего презрения, чтобы дать ему понять, что она его узнала, несмотря на темноту в галерее. Лаццаро, видя, что его узнали, хотел что-то сказать в свое оправдание, но это не удалось.
О принцессе уже доложили, и привратник распахнул перед ней двери в круглый зал, где были Шейх-уль-Ислам и Гамид-кади.
Рошана была встречена холодным, проницательным взглядом Мансура, но не такова была она, чтобы испугаться подобных взглядов! Весь вид Мансура-эфенди доказывал, что здесь сейчас что-то произошло, что доклад был уже сделан.
-- Что это значит, -- начала принцесса с гордо поднятой головой, -- что, нуждаясь в своем слуге, я должна отыскивать его в башне Мудрецов? Меня очень удивляет, что вы пользуетесь моим слугой для того, чтобы шпионить за мной!
-- Мы удивлены твоими словами, светлейшая принцесса, -- отвечал Мансур, пожимая плечами, -- мы ничего не знаем о том, что ты говоришь нам в порыве гнева.
-- Это дурно характеризует тебя и твое дело и не делает чести твоему сану, великий муфтий, что ты прибегаешь ко лжи! -- воскликнула принцесса.
Мансур-эфенди вздрогнул, как ужаленный змеей.
-- С каких пор прибегает принцесса к подобным выражениям и обвинениям! -- воскликнул он. -- Это подвергает ее опасности не быть больше принятой здесь.
-- Я больше и сама не побеспокою вас своим посещением: в последний раз видите вы меня здесь, -- гордо отвечала принцесса.
-- Значит, ты пришла объявить нам разрыв?
-- Вы сами сделали это с той самой минуты, как осмелились подкупить моего слугу. Я не за тем пришла, чтобы что-нибудь объявлять вам, на это у меня есть слуги. Мою благосклонность вы употребили во зло. Я пришла узнать от вас о местопребывании пророчицы!
-- Язык твой, светлейшая принцесса, так изменился со вчерашнего празднества, что ты должна извинить нас, если мы не совсем понимаем его! -- отвечал Мансур-эфенди резким тоном. -- Говорят, тебе не удалось намерение сочетаться браком с молодым пашой, который своим быстрым возвышением обязан твоей благосклонности, отсюда понятно твое раздражение, однако же...
-- Замолчи! -- перебила Рошана Мансура. -- Это ложь! А Шейх-уль-Ислам, раз заслуживший подобный упрек, не может больше оставаться на своем высоком посту. Я открыто обвиняю тебя во лжи, и это погубит тебя, дерзкий! Молодой паша, о котором ты говоришь, ничем мне не обязан. Он слишком благороден, чтобы принять награду, им не заслуженную! Это редкий пример в нашем государстве, и желательно было бы, чтобы он нашел себе много подражателей. Я еще не кончила! -- повелительно воскликнула принцесса, когда Мансур хотел возразить ей. -- Подожди, пока я позволю тебе отвечать! Я требую, чтобы ты сказал, где находится Сирра-пророчица! Если ты откажешься открыть мне ее местопребывание, это будет доказательством твоего страха и вины, великий муфтий: если бы ты не боялся показаний пророчицы, тебе не нужно было бы скрывать ее местопребывание. Отвечай же мне теперь!
Мансур-эфенди дрожал от злобы. Никто еще никогда не осмеливался обращаться к нему с подобными словами! Он, которого боялись все, даже султан и великий визирь, стоял теперь перед женщиной, называющей его лжецом!
-- Если я никому не говорю о местопребывании этой личности, виновной в гнусном обмане, на то моя воля -- и воля эта непреклонна! -- сказал он дрожащим голосом. -- Впрочем, за этими сведениями я должен посылать всех к мудрому и справедливому кади Стамбула и Скутари, -- продолжал он, указывая на Гамида. -- Эта девушка, позволявшая называть себя чудом, подлежит его суду и зависит только от его воли.
-- Я спрашиваю вас обоих, вы ведь действуете заодно, назовете ли вы мне место, куда вы заключили пророчицу?
-- Я не вижу никакого основания исполнить твое требование, светлейшая принцесса, -- отвечал Гамид-кади.
-- Так вы не дадите мне никакого объяснения?
-- Никакого! -- сказали в один голос Мансур и Гамид.
-- Так другой потребует его у вас! -- грозно воскликнула принцесса, при этом насмешливая улыбка скользнула по губам Мансура. -- Бойтесь меня: теперь я ваша противница.
И с этими словами она отвернулась от них и направилась к выходу.
Был уже вечер, когда она оставила башню Мудрецов. Выйдя из развалин, она увидела старого полунагого укротителя змей, который стоял на дороге у дерева и просил милостыню.
Увидев принцессу, он сложил на груди свои худые руки и опустился на колени.
Рошана бросила ему несколько монет, причем ясно расслышала следующие многозначительные слова, которые успел шепнуть ей старик.
-- О принцесса, не ищи Сирру здесь, она у палача-черкеса Будимира!
Удивленная принцесса только хотела обратиться с вопросом к старику, как вдруг возле своей кареты заметила Лаццаро. Тут она сразу поняла, что присутствие ее слуги побудило старика так тихо произнести свое таинственное известие.
Она быстро подошла к карете, и Лаццаро открыл дверцы.
Он стоял у кареты в смиренной, раболепной позе, ожидая принцессу.
-- Что тебе здесь надо? -- спросила Рошана в сильном негодовании.
-- Твоей милости, высокая повелительница! Сжалься надо мной, выслушай меня! -- отвечал грек и бросился на колени.
-- Прочь с глаз моих, негодяй! -- закричала на него принцесса.
-- Прости, выслушай меня! Смилуйся, светлейшая принцесса!
-- Для тебя у меня нет больше снисхождения! Не теряй слов понапрасну. Двери моего дворца закрыты для тебя. Никогда больше не пытайся проникнуть ко мне, не то мои слуги плетью прогонят тебя, изменник!
И, отвернувшись от него, она поспешно села в карету.
Лаццаро отпрянул назад и поднялся, страшно сверкнув глазами.
-- Это твоих рук дело, Сади-паша! -- пробормотал он, скрежеща зубами. -- Я мешаю тебе в твоих любовных похождениях. Этого Лаццаро никогда не простит тебе! Раз уже я поклялся в твоей смерти, когда ты похитил у меня Рецию, теперь мое терпение переполнено. Хорошо же, паша, ты прогоняешь меня из дворца принцессы, за это я проткну твое сердце кинжалом, где бы я тебя ни встретил!