-- Заклинаю вас, сохраните мне жизнь! -- молил Лаццаро двух незнакомцев, в которых по их костюму можно было узнать Золотых Масок. Казалось, что, попав в руки Золотых Масок, Лаццаро совершенно изменился. -- Умоляю вас, сохраните мне жизнь!
Золотые Маски не отвечали. Они молча вели грека, руки которого были связаны на спине, а голова закутана платком.
-- Сжальтесь! -- продолжал Лаццаро. -- Дайте мне только несколько дней! Отпустите меня! Дайте мне еще несколько дней срока!
Грека привели на площадь, где снова собрался суд семи Масок.
-- Я сознаюсь в своей виновности! Я раскаиваюсь в своих поступках! Дайте мне еще короткий срок, я ни о чем больше не прошу...
В эту минуту покрывало упало с головы грека...
Лаццаро, дрожа, упал на колени, взор его с ужасом остановился на эшафоте.
Этот ужасный вид, освещенный лунным светом, отнял у грека последние силы и твердость! Он был не в состоянии вымолвить ни слова.
-- Грек Лаццаро! -- раздался голос председателя. -- Настал последний час твоей жизни среди людей! Ты получишь наказание за свои бесчисленные преступления! Человечество не будет больше страдать от твоей злобы и подлости! Молись!
-- Сжальтесь! -- вскричал Лаццаро, зубы которого от страха стучали так сильно, что он едва был в состоянии говорить. -- Сжальтесь! Не дайте мне умереть! Я стал лучше! Я раскаиваюсь в том, что совершил!
-- Молись! -- повторил прежний голос.
-- Вы хотите убить меня... Убить... -- вскричал Лаццаро. -- Дайте мне возможность жить! Я буду служить вам!
-- В третий раз говорю тебе: молись! Час твоего наказания пробил! -- снова сказал председатель.
Трус Лаццаро хотел молиться, но, казалось, не мог найти слов для молитвы. В короткий промежуток, предшествовавший казни, Лаццаро сто раз перенес смерть! Страх его был ужасен.
Мулла Кониара сделал знак.
В то же мгновение на голову Ланцаро было наброшено покрывало.
Его крик замер... Ему казалось, что он чувствует на шее холодное железо... перестает жить... что приговор над ним исполнен, голова и руки его повисли, как у мертвого...
А между тем меч не опускался над его головой. Покрывало, которое набросили на голову Лаццаро, по всей вероятности, было пропитано каким-то особым составом, потому что когда грека подняли с эшафота, он только казался мертвым.
На этот раз кровь была точно так же не пролита, как и во время мнимой казни Мансура.
По знаку председателя грека подняли и понесли, не открывая головы. Около развалин стояла карета, Золотые Маски внесли в нее Лаццаро и сели сами, затем карета поехали к морю.
На набережной их ожидала большая лодка. Золотые Маски вынесли бесчувственного грека из кареты и внесли в лодку, не сказав ни слова трем гребцам, находившимся в ней.
Лодка не походила с виду на обыкновенный каик Константинополя, а, по всей вероятности, принадлежала какому-нибудь судну, стоявшему на якоре в гавани.
Гребцы начали грести прямо к одному из таких кораблей, подъехав к которому, Золотые Маски внесли грека на палубу, откуда перенесли его в совершенно темную каюту, затем заперли дверь и молча поднялись на палубу, а потом так же молча оставили корабль и, сев обратно в лодку, исчезли во мраке.
По всей вероятности, капитан корабля принадлежал к союзу Золотых Масок нли обязан был служить им и, наверное, служил уже давно, потому что между ним и Золотыми Масками не было надобности ни в каких объяснениях.
Корабль оставил Константинополь и направился на юг, в Средиземное море. Лаццаро лежал в крошечной темной каюте, где в небольшой впадине в стене на расстоянии его руки стояла кружка с водой и лежал кусок хлеба.
Когда наконец после долгого обморока Лаццаро пришел в себя, он не знал, ни что с ним произошло, ни где он находится.
Он не знал также, сколько времени он пробыл без чувств... Впрочем, он даже не скоро собрался с мыслями... Сначала ему показалось, что он очнулся уже на том свете.
Затем он стал ощупывать себя в темноте, сорвал с головы покрывало, темнота осталась та же, но он ощупал, что голова у пего на плечах! Он стал ощупывать вокруг себя и почувствовал, что лежит на жестком матрасе и накрыт чем-то шерстяным.
Он вышел из своего полубессознательного состояния только тогда, когда в двери открылось небольшое отверстие и через него мелькнул слабый свет, при котором он мог хотя бы несколько оглядеться, и с жадностью накинулся на еду, так как чувствовал сильный голод.
Теперь он знал, где он, -- он плыл в каюте корабля! Он все яснее слышал шум волн, и этот шум вместе со скрипом снастей говорил ему об этом.
Но он еще не видел и не слышал никакого человеческого существа. Но пища и питье, возобновлявшиеся каждый день, доказывали, что он не один. Но, вероятно, еда приносилась ему во время сна, потому он ни разу не видел, как это делается.
Куда его везли? Как попал он на корабль? Что должно было с ним произойти? Как избежал он смерти там, на площади? Или, может быть, Золотые Маски довольствовались тем, что подвергли его мукам страха перед смертью?
Лаццаро пробовал выйти из каюты, но дверь была крепко заперта и не поддавалась его усилиям. Он постучал -- никто не отвечал.
Что предстояло ему в будущем? Этот вопрос не давал ему ни минуты покоя, пока в один из последующих дней корабль не подвергся такой качке, что ему казалось будто он умирает, и его мучения были так ужасны, что он готов был сам лишить себя жизни, если бы у него под рукой было какое-нибудь оружие.
Морская болезнь так мучила Лаццаро, что он лежал, как труп, и все-таки не умирал.
Грек уже ничего не чувствовал, когда корабль остановился наконец в гавани Александрии, ему все еще казалось, что его кидает из стороны в сторону. Полное равнодушие чувствовал он ко всему.
В это время на корабле снова появились, как и прежде, Золотые Маски.
Капитан почтительно поклонился им, не говоря ни слова. На берегу их ждали верблюд и два осла.
Золотые Маски сошли вниз, отворили дверь в каюту, где лежал Лаццаро, и, подняв его, закутали в плащ и перенесли на верблюда. Один из Золотых Масок вел верблюда на веревке, другой шел рядом с верблюдом Таким образом все шествие направилось в Каир. В самое жаркое время они остановились, чтобы дать отдохнуть верблюду, а вечером снова двинулись в путь и к утру уже были в Каире.
Тут они не остановились ни на минуту, а, пройдя через город, остановились на расстоянии в четверть часа от него, в небольшой пальмовой роще.
Нигде пальмы не бывают такими роскошными, как в Египте. Роща, в которой остановились Золотые Маски с Лаццаро, представляла собой земной рай.
Один из Золотых Масок удалился и оставил другого с полубесчувственным Лаццаро и верблюдом.
К вечеру он вернулся, и все они снова отправились в путь, направляясь к берегам Нила. На берегу их ждала лодка, приспособленная для дальнего пути и снабженная для этого всем необходимым. Два гребца-негра ждали в ней, а третий негр стоял на берегу, чтобы взять животных, на которых они приехали. Над кормой лодки было натянуто белое полотно, и тут же лежали провизия, оружие и была устроена маленькая кухня.
Золотые Маски перенесли Лаццаро, снова начинавшего приходить в себя, в лодку, затем передали бывшему на берегу негру верблюда и ослов.
Золотые Маски снова не обменялись ни одним словом ни с негром, взявшим животных, ни с гребцами, казалось, что все делалось по заранее отданному приказанию.
На вопросы Лаццаро Золотые Маски тоже не отвечали, как будто не слышали их, и обращались с ним, как с мертвым. Они положили его под полотняный навес, и сами сели невдалеке, тогда как негры оттолкнули лодку и поплыли вверх по течению.
Продвигаться вперед было нелегко, так как не было ни малейшего ветра, и приходилось все время идти на веслах, по сильные негры, казалось, привыкли к такой работе, так что лодка плыла достаточно быстро.
Между тем, оправившись от морской болезни, Лаццаро начал мучиться неизвестностью. Куда его везут? Он не знал, что с ним будет, он даже не знал, где он.
Тогда он решил, что расспросит негров, когда Золотые Маски уснут. Он надеялся, что, может быть, ему даже удастся упросить гребцов приблизиться к берегу, чтобы он мог оставить лодку и избавиться от власти Золотых Масок, намерения которых были ему неизвестны. Почему оставили они его в живых? Почему везли его куда-то как пленника? Куда везли они его, и что предстояло ему?
Он наблюдал за всем, что происходило вокруг. Золотые Маски сидели у борта под полотняным навесом, тогда как негры продолжали неутомимо грести.
Во время полуденного зноя была сделана небольшая остановка. Лодка причалила к берегу, но Золотые Маски зорко стерегли своего пленника. Негры отправились спать в трюм, а вечером оттуда появились два новых негра, до сих пор еще не показывавшиеся. Но так как негры вообще похожи, то Лаццаро не заметил перемены и думал, что это прежние.
Когда лодка снова пустилась в путь, один из Золотых Масок взял хлеб, маис и фрукты и разделил их с товарищем, дав также часть и греку.
После этого Золотые Маски легли спать, и Лаццаро также мог последовать их примеру, но он не устал и, кроме того, его планы не давали ему покоя.
Когда он заметил, что Золотые Маски уснули, то, подождав еще около получаса, чтобы дать им покрепче уснуть, он тихонько приподнялся. Внимательно оглядев спящих, он встал и осторожно вышел из-под навеса к тому месту, где гребцы неутомимо гребли.
Он подошел к одному из негров и дотронулся до его плеча, затем поспешно поднес палец к губам в знак того, что тот должен молчать.
Негр с удивлением посмотрел на грека своими большими глазами.
-- Где мы, мой друг? -- спросил Лаццаро.
Негр поглядел в лицо Лаццаро, видимо, не понимая его.
-- Я спрашиваю тебя, в какой мы стране и по какой реке плывем?
Негр покачал головой и пробормотал несколько непонятных для грека слов.
-- Понимаешь ли ты меня? -- снова спросил Лаццаро.
Но все было напрасно. Негр не отвечал ни слова, как будто слова Лаццаро не касались его. Казалось, что им невозможно понять друг друга, но Лаццаро все-таки не терял надежды.
Он снова обратился к неграм, стараясь жестами дать им понять, что готов работать за них и что они могут передать ему весла.
Один из негров принял это предложение, и, передав Лаццаро тяжелые весла, сел перед ним на корточки. Лаццаро желал приблизиться по возможности к берегу и затем ловким прыжком выскочить из лодки, чтобы во что бы то ни стало избавиться от Золотых Масок.
Его намерение, казалось, начало удаваться ему. Лодка стала мало-помалу приближаться к берегу. Другой негр, который продолжал грести, с неудовольствием смотрел на Лаццаро, но последний, не замечая этого, продолжал преследовать свою цель, и ему удалось, наконец, настолько приблизить лодку к берегу, что ему пришлось бы проплыть всего несколько саженей.
Тогда Лаццаро поспешно кинул негру весла и хотел броситься за борт. Но негр в то же мгновение был на ногах и так сильно толкнул Лаццаро, что тот отлетел обратно в лодку и сильно ударился головой.
Негр снова опустил весла в воду, и, как ни в чем не бывало, принялся выгребать на середину реки.
Шум разбудил спавших Золотых Масок, они увидели, что Лаццаро оставил навес, и нашли его в крови на другом конце лодки.
Они сейчас же поняли в чем дело и, перенеся грека на прежнее место, перевязали его.
Удар в голову и сотрясение, им вызванное, были так сильны, что Лаццаро некоторое время был без сознания, но его сильная натура взяла верх, и он снова начал поправляться.
А маленькое судно все продвигалось вперед, вверх по Нилу, и уже вошло в пояс тропических стран.
Наконец, когда состояние Лаццаро улучшилось настолько, что он мог есть и пить и вполне пришел в сознание, цель длинного путешествия была, казалось, достигнута.
Недалеко от города Ассуана в Нубии лодка, наконец, причалила к берегу. Золотые Маски вышли из нее, и Лаццаро также должен был следовать за ними. Двое негров остались в лодке, двое других взяли оружие, и путешествие продолжалось пешком.
Негры, казалось, были здесь как у себя дома и знали заранее, куда должен отправиться маленький караван, потому что они стали во главе группы и направились к возвышенности, видневшейся вдали.
Здесь был сделан отдых во время полуденного зноя, когда же настал вечер, путешественники снова двинулись в путь.
На следующий день дорога путников шла по пустынной, обширной плоскости, и скоро их взорам предстала ужасная, бесконечная пустыня Сахара.
Лаццаро все еще не знал, куда ведет их путь и что с ним будет.
Три дня двигались они вперед по пустыне, когда же остановились на ночлег в конце третьего дня, то с одной стороны слышался рев царя зверей, а с другой доносились крики шакалов и гиен, но Лаццаро был так утомлен, что, несмотря на это, скоро заснул.
Когда наконец он проснулся, то солнце поднялось уже высоко и стояла страшная жара.
Он вскочил и дико огляделся вокруг. Где он был? Где были Золотые Маски, негры?
Вокруг него расстилалась пустыня -- он был один! Люди оставили его! Тогда все вдруг стало ему ясно! Его привели в пустыню, чтобы он окончил здесь свою жизнь! Это было исполнение смертного приговора, вынесенного ему Золотыми Масками.
Около него лежали ружье, сабля, кинжал, рожок с порохом и пулями и съестные припасы -- на первые дни или недели его снабдили всем необходимым.
Лаццаро поспешно взял саблю, засунул за пояс кинжал, повесил за спину ружье и бросился по следам, оставшимся на песке. Он надеялся еще догнать оставивших его, надеялся по их следам найти дорогу, чтобы вернуться к реке, но негры были догадливы. В скором времени следы привели его на каменистую почву, на которой не было никаких признаков присутствия здесь человека...
Напрасно искал здесь Лаццаро следы, напрасно бродил туда и сюда -- он не нашел ничего! Скоро его начала мучить жажда, и он поспешно вернулся к прежнему месту стоянки, где вместе со съестными припасами был оставлен бочонок с водой, к которой было примешано вино. Он утолил жажду и закопал в землю драгоценный напиток. Лаццаро был один среди пустыни и понимал, что ему надо хорошенько обдумать, что предпринять для спасения своей жизни.
Съестных припасов, оставленных ему, не могло хватить надолго, он должен был постараться охотой добыть свежие припасы и, кроме того, приготовиться к борьбе с дикими зверями.
Он знал теперь, что находится в пустыне Африки, он понял теперь вынесенный ему приговор!
Но все-таки грека не покидала надежда найти выход из ужасного положения, надежда выбраться из пустыни, в которую его привели Золотые Маски.
Но наказание было ужаснее, чем он думал, потому что жизнь в Сахаре была постоянной борьбой с опасностями, и Лаццаро скоро почувствовал это!
Съестные припасы быстро приходили к концу, и надо было заботиться о новых!
Напрасно Лаццаро целые дни бродил по пустыне, надеясь найти караванную дорогу или какой-нибудь оазис. Куда бы он ни шел, нигде не находилось ничего подобного.
Он с ужасом ожидал того дня, когда кончатся его съестные припасы.
Однажды вечером, гоняясь за антилопой, Лаццаро лопал в ту каменистую часть пустыни, где потерял след Золотых Масок. Бродя по ней, он неожиданно попал в небольшую долину, где росло несколько пальм. Это место показалось ему раем, и его радость еще больше возросла, когда он заметил вдали приближающегося человека.
Он уже хотел крикнуть, но вдруг голос замер у него в груди. Человек, шедший по долине, был ему знаком, грек не мог ошибиться -- это был Мансур, загорелый от солнца и с ружьем за спиной...
Лаццаро прилег, чтобы, не будучи замеченным Мансуром, наблюдать за ним. Грек не ошибся, это был действительно Мансур. У него был построен среди деревьев шалаш, и теперь он возвращался в него с охоты.
Итак, Мансур тоже был здесь! Он разделял с Лаццаро одиночество пустыни!..