I. "Повесть немая о тягостной страде..."
Повесть немая о тягостной стр а де
Жалко загубленных дней --
Осеребренные белые пряди
В пышной прическе твоей.
Выпала чаша из рук золотая
И, убегая, звенит...
В дрожи пугливой руки прочитаю:
"Кто позабыл -- позабыть".
Тайны коснусь я, тревожный и чуткий;
Что не прочту -- допоют
Голуби пленные с пестрою грудкой, --
Девичьей спальни уют.
Жгучей пустыней Египта святого
Вспоена горькая трель.
Нежно воркуют, - и тайна былого -
Как золотая свирель.
II. "Ты любила стихи и была горбатая..."
Ты любила стихи и была горбатая.
Были резкие тени на желтом лице.
И часто мечтала ты, с тайной усладою,
О бале блестящем и жемчужном венце.
Ты днем закрывала ставень скрипучий,
Жалобно читала, запрокинув чело;
Вдруг голос твой крепнул и лился так жгуче,
И рука поднималась, дрожа как крыло.
А мы шли к окошку подсмотреть, поглумиться,
Ловили сквозь щели обезумевший глаз...
Но всё же ты пленной казалась царицей,
И наш смех срывался, фальшивил и гас.
И, бывало, мы видели в ночи гроз о вые -
Появлялась ты белая на ветхом крыльце;
И казалось: ты вышла под зарницы лиловые
С блестящего бала в жемчужном венце.