К шести часам вечера в школьном зале было уже полным-полно. Все стулья в передних рядах заняты учителями нашей школы и гостями: из РОНО, учителями из других школ, делегатами от школы девочек, где Людмила Ивановна тоже преподавала географию. Задние ряды — это были уже скамейки — их принесли в зал из столовой, — были предоставлены ученикам нашей школы. А наш пятый класс сидел по правую сторону от эстрады не на стульях, и не на скамейках, а на столиках первоклассников. По левую сторону от эстрады расположился школьный духовой оркестр.
Стены зала были украшены еловыми ветками. На эстраде стоял длинный стол, покрытый красным сукном и еще маленький, с темной бархатной скатертью. На нем графин с водой и стакан. Это для выступающих.
В первом ряду мы разглядели Людмилу Ивановну и Николая Евгеньевича. Тут же сидела и тетушка.
Я, Боб и Сеня сели на самую последнюю скамейку в уголок. Только мы устроились — как заиграл оркестр и все захлопали, потому что на эстраду поднялась Людмила Ивановна, директор школы, заведующий РОНО и еще несколько человек. Все они сели за красный стол.
Наш директор сказала речь. Она говорила очень недолго, но успела рассказать про Людмилу Ивановну очень много хорошего. И как она интересно преподает свой предмет, и какие у нее дружеские отношения с учениками, и как она в самые холодные и голодные месяцы блокады навещала больных школьников, хотя сама едва двигалась.
— Мы, ваши товарищи и ваши ученики, собравшиеся здесь, гордимся вами, любим вас и уважаем, дорогая Людмила Ивановна, — так закончила директор школы.
Весь зал захлопал, а оркестр опять заиграл.
— Внимание! Осторожно! — Подтолкнул меня Боб.
От двери, на цыпочках, шел никто иной как сам знаменитый профессор, у которого мы стянули замазку. Алексей Петрович направлялся прямо к нашей скамейке. Наш завуч что-то шептал ему и показывал на передний ряд, но профессор покачал головой и продолжал итти именно к нашей скамейке, в уголок. Он сел как раз рядом со мною.
Узнав меня и Боба, профессор кивнул нам и просигнализировал на пальцах азбукой Морзе: „Здравствуйте, очень рад!“
Мы сидели как на горячих угольях. Как это нам не пришло в голову, что профессор тоже придет на юбилей. Вдруг он скажет Людмиле Ивановне про печку?
От волнения мы даже не заметили, как за маленьким столиком появился совершенно лысый человек в сером френче и высоких сапогах. В руках у него был голубой листочек.
— Разрешите огласить только-что полученную ГорОНО телеграмму из Наркомпроса, — сказал он. — По постановлению президиума Верховного Совета Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, — громко читал лысый человек, — нашей дорогой юбилярше присваивается звание заслуженного учителя и одновременно она награждается значком „Отличник Народного Образования“.
Все зааплодировали. Пока зал хлопал и играла музыка, профессор быстрыми шажками пробрался к эстраде. Он сел в первом ряду, по соседству с тетушкой и Николаем Евгеньевичем. Николаю Евгеньевичу он пожал руку, а тетушке даже поцеловал. Они были знакомы друг с другом!!!
В это время на столик поставили большую корзину цветов, и на эстраду вышла девушка в форме военного врача. Как только в зале наступила тишина, она сказала:
— Поздравляю вас, дорогая Людмила Ивановна, от имени всех присутствующих на вашем трудовом юбилее ваших бывших учениц и учеников.
Потом говорили еще другие гости, и Людмила Ивановна все время вставала и приветствовала нас. Мы смотрели во все глаза и даже на время забыли о грозившей нам опасности со стороны профессора. Но вдруг директор объявила, что слово предоставляется Алексею Петровичу.
Профессор встал за столик, чуть приподнял очки на лоб и оглядел зал.
— Географическое общество поручило мне передать Людмиле Ивановне самый сердечный привет, — начал он, — и пожелать ей дальнейших успехов как на поприще научном, так и на поприще народного просвещения.
И Алексей Петрович рассказал, что Людмила Ивановна написала для разных ученых географических журналов и сборников много интересных статей о своих путешествиях на Камчатку и в другие места Советского Союза.
Я был очень удивлен. Сама Людмила Ивановна нам об этом никогда не говорила.
— А теперь, — продолжал профессор, — я приношу Людмиле Ивановне и свои личные поздравления. Но тут я должен сказать, что весьма сердит на некоторых товарищей, присутствующих здесь на юбилее…
В зале послышался шопот и легкий шум.
У меня беспокойно забилось сердце: „Кого профессор имеет в виду?.. Неужели?..“
— Это он о нас… — шепнул в это время Боб.
— Да, именно сердит, — продолжал Алексей Петрович. — Школьники похитили… — тут профессор вдруг закашлялся.
Боб судорожно стиснул мою руку.
— Замазка! Он о замазке!..
„Пришел на юбилей скандалить из-за кусочка замазки!“ Мой лоб покрылся капельками пота.
— Школьники похитили, — повторил, откашлявшись, профессор (я вцепился руками в скамейку), — похитили у географической науки… (что? что?) талантливого ученого….
Вздох облегчения, вырвавшийся из нашей груди, был так силен, что локоны на прическе сидящей перед нами кассирши из школьной столовой зашевелились как от порыва ветра.
— Я имею в виду вас, Людмила Ивановна, — профессор слегка поклонился ей. — Вот почему я так сердит на школьников…
В зале дружно засмеялись.
— А теперь я уступаю место своим юным соперникам, — закончил профессор и сел рядом с Людмилой Ивановной за красный стол.
Приободрившийся Боб тотчас шепнул мне:
— Все ученые рассеяны. Ничего он не заметил. Зря волновались…
На эстраду вышел Пузырек и еще двое наших пятиклассников — Костя Петренко и Миша Гольдин. Все они были в белых рубашках и в пионерских галстуках. Как только наши поставили на столик подарки: корзинки, бювар и указку, Людмила Ивановна испуганно замахала руками.
Бедняга Пузырек так разволновался, что слова поздравления от нашего пятого класса вылетали из его рта с частотой пулеметной стрельбы. Просто ничего невозможно было разобрать.
Но все-таки зал хлопал ему ничуть не меньше, чем другим выступавшим. А пока музыканты играли туш, Людмила Ивановна и профессор все время разговаривали. Мне показалось, что оба смотрят в тот конец зала, где сидела наша малярная бригада.
Но вот, наконец, Людмила Ивановна встала, чтобы ответить. Она была очень бледная.
— Благодарю всех, всех! — сказала Людмила Ивановна. — Благодарю правительство за оказанную мне честь. Благодарю моих товарищей-педагогов и моих бывших учеников и моего учителя Алексея Петровича за их сердечные поздравления и пожелания. Я очень тронута всеми этими подарками. — Людмила Ивановна подошла к столику. — Я знаю, что они сделаны от чистого сердца моими милыми учениками. Но я не могу умолчать еще об одном подарке, который я получила к своему юбилею. Три мальчика…
Зал качнулся перед моими глазами и поплыл как в тумане.
— Мы пропали… — простонали мои друзья.
— Три моих ученика, — повторила Людмила Ивановна, — пока я была в лагере, отремонтировали мне квартиру… Такого драгоценного подарка я еще не получала за всю свою жизнь…
— Кто? Кто они? — закричали с разных концов зала. — Скажите, Людмила Ивановна!
— Я не знала, кто они! Случайно их тайна обнаружилась… Но я…
— Бежим! — шепнул Боб. — Скорей!
Мы сорвались с места и бросились к выходу. Скамейка от внезапного толчка с грохотом повалилась. В тот же миг весь зал повернулся в нашу сторону.
— Это они! Они! — крикнуло несколько голосов.
— Мальчики! Боб, Петя, Сеня! Куда вы? — Людмила Ивановна бежала через зал к нам.
Красные, как помидоры, мы пошли ей навстречу. Кругом все смеялись, хлопали и что-то кричали. Как нам хотелось в эту минуту провалиться в нижний этаж. Но этого не случилось. Не помню, как мы оказались на эстраде и все, кто сидел за красным столом, жали нам руки. К нам подошел и профессор. Он тихо сказал, так чтобы никто не услыхал:
— Не думайте, друзья, что это я выдал вашу тайну. Уверяю — не я. А замазочку-то вы у меня все-таки слямзили? А?
Опять мы готовы были провалиться в нижний этаж. Но профессор залился таким превеселым смехом, что нам ничего не оставалось сделать, как последовать его примеру.
— Людмиле Ивановне, ура! — крикнул в это время Пузырек, и наш пятый класс подхватил его крик.
Музыканты заиграли веселый марш. Торжественная часть юбилея закончилась.
* * *
Теперь мне остается досказать совсем немногое. Но прежде чем закончить свою повесть, я хочу дать моим читателям, если они дочитали эту книгу до конца, несколько дружеских советов. Никогда не ремонтировать втайне чужих квартир, если вы боитесь веселых приключений. Никогда не браться за малярную кисть, если вы белоручка. Не пытаться складывать печей, если вы не хотите запачкаться глиной. Остерегаться ловить лягушек, — они не всегда безопасны. А главное — не пытаться предвидеть все случайности в жизни — это ужасно трудно. Вот посудите сами. Какая случайность выдала нашу тайну Людмиле Ивановне? Уши и брови! Именно они. А собственником этих ушей и бровей был никто иной, как Сеня.
Вы помните? Его уши и брови как живые вышли на той фотографии, которая была помещена в газете. „Красный флот“.
Но причем тут газета? — А вот причем. Этот номер газеты прочитал у себя на корабле Николай Евгеньевич и узнал на фотографии свою мать. Он внимательно присмотрелся и к нашим лицам. Лицо Сени запомнилось ему…
Теперь вы, наверное, сами догадались как наша тайна была разоблачена.
А профессор, в самом деле был не при чем. Да, я чуть не забыл дать еще один совет.
Никогда не похищайте у знаменитых ученых замазку — ученые не настолько рассеяны, чтобы не заметить этого. Наоборот, они удивительно наблюдательны.
Ура! Ура! Я кончил сбою повесть. Нет, несчастный крокодил, ты еще не кончил. Ты позабыл рассказать, что Николай Евгеньевич был на сборе отряда, и мы услышали от него много интересного о морских сражениях с фашистами в наших северных морях. Ты позабыл рассказать, что наш пятый класс на учебное время года переименовал себя из гарнизона „Форта Тимура“ в бригаду РБДВ и эта бригада посадила около школы семьдесят кустов сирени и жасмина и сорок кленов, тополей и березок. А Боб — веселый, великодушный и верный мой друг — по этому случаю сочинил новую песню:
Против духоты и пыли
Мы войну ведем:
Мы деревья посадили
В городе своем.
Стройный тополь, клен мой пышный,
Каждый ваш листок, —
Это кислорода лишний
Маленький глоток.
Я позабыл еще рассказать как вся наша бригада РБДВ под руководством Сени и Боба научилась малярничать и чинить электричество. Как мы отремонтировали осенью пять квартир инвалидов Отечественной войны…
…Часы бьют пол-одиннадцатого. Сейчас вернется мама с завода. Она рассердится, если опять застанет меня еще не в постели. Сегодня кончились зимние каникулы, и завтра в восемь утра я должен быть уже в школе. Первый урок Людмилы Ивановны — моя любимая география.
Я слышу мамины шаги по лестнице… Скорей, скорей спрятать рукопись в мою замечательную полевую сумку. Завтра я отдам свою повесть на строгий, но справедливый суд своим первым читателям, верным моим друзьям — Бобу и Сене. Спокойной ночи!
