Отъ Геннадія Аркадіевича Вольномыслова къ Артамону Емельяновичу Буянову.
С. Петербугъ...............
Jet suis furieux, mon cher Буяновъ! Не повѣришь, съ какимъ пустымъ человѣкомъ я связался. Слыхалъ я о честности; но чтобы честность могла доходить до такой глупости, то я этому никогда не повѣрилъ-бы.-- Подумай, mon très chér, что ли предлагаю одному молодцу -- да что отъ тебя таить.-- моему двоюродному братцу Храбрину, домъ, столъ, услугу, богатѣйшее содержаніе, какъ для него, такъ и для всего семейства его, даже удовлетвореніе малѣйшихъ ихъ прихотей -- и наконецъ -- en perspective -- въ наслѣдство все мое имѣніе: и этотъ грубіянъ ото всего отказывается, и почему? потому что онъ Христіанинъ, а я безбожникъ!
Мое снисхожденіе простиралось даже до того, что я цѣлыхъ два часа убивался надъ сочиненіемъ трогательнѣйшаго письма въ которомъ изъявлялъ я чувствительнѣйшее раскаяніе во всѣхъ моихъ ужасныхъ, по мнѣнію Храбрина, преступленіяхъ!-- И любезный мой братецъ, вмѣсто отвѣта, присылаетъ мнѣ нѣсколько выписокъ изъ Священнаго Писанія? Ты бы разхохотался, читая его письмо, въ которомъ онъ отказывается отъ моего наслѣдства; но въ этомъ онъ и не ошибся, потому что en réalité я никогда имѣнія своего ему не прочилъ.
Извѣстна ли тебѣ причина родственной моей привязанности и сердечной сострадательности къ любезному моему братцу Храбрину?-- Жена его была совершенная красавица и воспитывалась вмѣстѣ съ нимъ у тетки нашей Здраводумовой; напитанные древними предразсудками старой болтуньи, они проводили дни въ исполненіи такъ называемыхъ христіанскихъ добродѣтелей и въ духовномъ обожаніи другъ друга. Безумная тетка столько плѣнилась ихъ райскою невинностью, что хотѣла сдѣлать ихъ наслѣдниками всего своего имѣнія, ненавидя уже меня давно за нѣкоторыя небольшія шалости. Къ счастію, смерть не позволяла ей исполнить своего намѣренія, и я явился неожиданно среди двухъ невинныхъ голубковъ, жалостно оплакивающихъ смерть старухи, давно уже тяготившей землю.-- Признаюсь, что Аленушка была бы для меня лакомою прибавкою въ богатому наслѣдству, и я было уже совсѣмъ купилъ ее у какой-то единственной ея родственницы; но она вдругъ исчезла и съ Храбринымъ.-- Я не могу и не могъ имъ этаго простить,-- и поклялся, что или сама Аленушка, или дѣти ея должны удовлетворить моему мщенію. Я узналъ,-- что у Храбрина старшая дочь живой портретъ своей матери, или, какъ увѣряютъ и лучше,-- чему трудно повѣрить! Ей 15-ть лѣтъ, мнѣ за 40-къ. Мой планъ былъ основанъ на самомъ тонкомъ расчетѣ.-- Въ мои годы не льзя уже надѣяться долго блистать въ кругу женщинъ, и быть еще, какъ говорятъ, опаснымъ человѣкомъ, а попросту удовлетворять обоюднымъ желаніямъ. По этому я и думалъ обратиться къ такимъ безмятежнымъ семейственнымъ удовольствіямъ, хотѣлъ зазвать Храбрина, и еслибъ жена его не стоила уже того, чтобы заняться ею, то дочерямъ ея внушить либеральныя правила. Я надѣялся довольно пріучить невинныхъ, въ продолженіе пребыванія ихъ у меня, къ удовольствіямъ роскоши; надѣялся довольно словами и примѣрами потрясти закоренѣлые въ нихъ предразсудки,-- чтобы безъ дальняго труда успѣть въ моемъ предпріятіи; Храбрина нашелъ бы я всегда средство удалитъ подъ благовидною причиною; -- но не знаю quel demon открылъ ему волка въ овечьей кожѣ.
Тотъ mon cher Буяновъ, мое плачевное положеніе; еслибъ ты былъ здѣсь, то мы что нибудь съ тобою придумали бы. Ищу теперь семянариста,-- который могъ бы отвѣчать Храбрину на высокобожественное письмо его.
Salut et consideration!
Г. Вольномысловъ.