(РАЗСКАЗЫ СТРАНСТВУЮЩАГО САТИРА)

За нѣсколько лѣтъ тому назадъ, я стоялъ, въ ожиданіи ночнаго поѣзда, на послѣдней станціи отъ Лондона. Какъ только прибылъ поѣздъ, я вошелъ въ вагонъ. Въ то самое время, какъ кондукторъ затворялъ двери, въ вагонъ ввалился высокій мущина и, съ подавленнымъ хихиканьемъ -- сѣлъ возлѣ меня. Въ вагонѣ, кромѣ насъ двоихъ, никого не было. Раздался сигналъ къ отъѣзду -- и поѣздъ тронулся въ путь.

-- Какъ вы полагаете, милостивый государь, сумашедшій я, или нѣтъ? шопотомъ и таинственно спросилъ меня сосѣдъ, придвигаясь ко мнѣ поближе.

Я съ удивленіемъ посмотрѣлъ на него и замѣтилъ какое-то странное выраженіе глазъ.

-- Я въ самомъ дѣлѣ помѣшанъ, неизлечимо помѣшанъ, продолжалъ онъ, таинственно хватая меня за руку.

-- Послушайте, я сегодня что-то не расположенъ къ шуткамъ, отвѣчалъ я угрюмо, освобождая руку. Я съ умысломъ принялъ этотъ суровый тонъ, чтобы заставить сосѣда прекратить разговоръ.

-- Да, я сумашедшій.... Полчаса тому назадъ, я бѣжалъ изъ сумашедшаго дома, продолжалъ мой сосѣдъ, не обращая ровно никакого вниманія на мои слова. Хотите, я вамъ разскажу какъ мнѣ удалось бѣжать изъ этого ненавистнаго дома?

Я не отвѣчалъ; но онъ, повидимому, и не выжидалъ моего отвѣта.

-- Я недавно помѣшанъ. Причиной же моего помѣшательства были лордъ Пальмерстонъ и трефовая дама. Я былъ богатъ, имѣлъ огромное имѣніе, лошадей, собакъ и молодую, красивую жену. Никто не знаетъ, какъ я любилъ эту женщину; но, не смотря на сильную любовь, у меня было одно лишь желаніе -- задавить ее и разорвать на клочки. Неправда-ли, это довольно забавно?

-- Если уже вы желаете вести разговоръ, отвѣчалъ я, то позвольте предложить вамъ перейти на другую тему.

-- Какъ!... На другую тему? спросилъ онъ съ удивленіемъ. Да развѣ есть что нибудь забавнѣе того, что я намѣренъ вамъ разсказать. Вы только выслушайте меня.... Я, м. г., умѣлъ притвориться. Много, очень много труда стоило женѣ и родственникамъ моимъ доказать, что я дѣйствительно помѣшанъ. Ну, да какъ тутъ и не помѣшаться, когда лордъ Пальмерстонъ постоянно кралъ мои сочиненія, выдавая ихъ, разумѣется, за свои собственныя. Благодаря этому онъ прослылъ за великаго человѣка, а я, какъ видите, сталъ сумашедшимъ.... Днемъ и ночью преслѣдовали меня привидѣнія, появляясь изъ картинъ, кустовъ, щелей, изъ-подъ стульевъ и дивановъ; они преслѣдовали меня смѣхомъ, бранью, издѣвались надъ мной.... О, это невыносимо! Но я зналъ, что все это игра больной фантазіи; я зналъ, что я сошелъ съ ума. Однажды, не смотря на мою предосторожность, на меня напали два человѣка въ моемъ собственномъ паркѣ, связали и отправили меня въ сумашедшій домъ. Мнѣ отвели небольшую комнатку, въ которую, какъ сквозь ребра скелета, пробивался свѣтъ сквозь небольшое, рѣшетчетое окно. Каждую ночь появлялось на этомъ окошкѣ облитое свѣтомъ луны, страшное и противное привидѣніе: оно насмѣхалось надо мной, оплевывало меня и дразнило до бѣшенства. Я испытывалъ адскія мученія -- и въ одну ночь, когда у меня ужъ не стало силъ переносить оскорбленія -- я бросился на привидѣніе, и въ страшной съ нимъ борьбѣ, продолжавшейся до первыхъ пѣтуховъ -- изорвалъ его въ клочки. Въ то самое время бросились въ мою комнату сторожа и привязали меня къ кровати. Они шопотомъ начали увѣрять другъ друга, будто-бы я хотѣлъ лишить себя жизни, но, глупые, они даже и не подозрѣвали, что я боролся съ дьявольскимъ навожденіемъ. Привидѣніе же болѣе не появлялось. Проходили недѣли, мѣсяцы -- и я рѣшился бѣжать изъ сумашедшаго дома. А знаете, какъ я началъ это дѣло? Я прикинулся здоровымъ. Такъ какъ стукъ и скрипъ дверей возвѣщали мнѣ время, когда появлялся докторъ, то я заранѣе могъ приготовиться къ этой встрѣчѣ. Я сумѣлъ обмануть его; а это была не легкая задача. Каждое слово, которое я произносилъ въ его присутствіи, я предварительно заучивалъ. Я говорилъ съ нимъ мало, но все, что я ни говорилъ -- было здраво: я это зналъ. Однажды, я изъявилъ доктору желаніе возвратиться домой, къ своей женѣ. Она посѣтила меня на слѣдующій-же день. Сколько силъ долженъ былъ я сосредоточить, чтобы прикинуться спокойнымъ, глядя на ея блѣдное и разстроенное лицо, любуясь ея чудной красотой.... Я повторялъ тѣ-же самыя фразы, съ которыми обыкновенно обращался и къ доктору. Но что стоило мнѣ побѣдить въ себѣ непреодолимое желаніе укусить и задавить ее! Я этого не сдѣлалъ; напротивъ, прощаясь, а поцѣловалъ ее, причемъ чуть было не вскрикнулъ. Меня не выпускали изъ сумашедшаго дома: вѣроятно, находили, что я еще болѣнъ. Я рѣшился наконецъ прибѣгнуть къ другому средству; мнѣ пришла мысль -- заморить себя голодомъ. Каждый разъ, когда мнѣ приносили кушанье, половину его я пряталъ въ каминъ, а къ другой половинѣ не прикасался. Нѣсколько дней спустя, такъ какъ я видимо исхудалъ, докторъ дѣйствительно нашелъ меня больнымъ. Да, милостивый государь, я перенесъ ужаснѣйшія мученія, мученія голодной смерти -- и все это изъ за того только, чтобы поскорѣе освободиться изъ этого ненавистнаго мнѣ дома. Я выдержалъ свою роль до конца. Меня перевели во флигель, я этого я только и желалъ. Какъ смѣялся я отъ души, оставшись наединѣ. Флигель, въ которомъ я находился, былъ окруженъ тѣнистымъ садомъ, мимо котораго проходила желѣзная дорога. Все это удивительно какъ способствовало моему побѣгу. Случай представился скоро. Однажды, гуляя по саду, въ сопровожденіи сторожа, я увидѣлъ подходившаго ко мнѣ доктора. Отпустивъ сторожа, онъ предложилъ мнѣ прогуляться вмѣстѣ съ мимъ по саду. О, сумашедшій! Онъ отпустилъ сторожа!... Какъ забилось мое сердце отъ радости, когда я замѣтилъ, что сторожъ скрылся въ концѣ аллеи. Я, какъ-бы случайно, направился къ концу аллеи, гдѣ проходила желѣзная дорога. Докторъ, ничего не подозрѣвая, послѣдовалъ за мной, заложивъ руки въ карманы. На лицѣ его я замѣтилъ одну изъ тѣхъ саркастическихъ улыбокъ, которыя меня приводили всегда въ бѣшенство. Я старался, чтобы наши взгляды не встрѣтились, такъ какъ его опытный глазъ очень легко могъ-бы открыть мое намѣреніе. Наконецъ, мы достигли конца аллеи, усаженной толстыми деревьями. Вдругъ я поворотился къ нему и схватилъ его за горло. Умирай! вскрикнулъ я. Я -- сумашедшій. Ты долженъ умереть! Я почувствовалъ въ рукахъ исполинскую силу: приподнявъ доктора вверхъ, я бросилъ его со всей силой головой о толстый стволъ дерева. О! это былъ дивный моментъ. Десятъ разъ, сто разъ бросалъ я его окровавленный трупъ о дерево. Вдругъ раздался протяжный свистокъ локомотива; нельзя было терять времени. Я вытащилъ изъ его кармана деньги и -- хи, хи, хи -- повлекъ трупъ къ желѣзной дорогѣ и бросилъ его поперегъ рельсовъ: поѣздъ налетѣлъ и смялъ его своими колесами.... Какъ выдумаете, м. г., не была-ли это чудная месть?

Я съ ужасомъ посмотрѣлъ на него -- и не могъ произнести ни одного слова.

-- Замѣчаете-ли вы, какъ шибко летитъ поѣздъ?... Я свободенъ. Теперь отвѣчайте мнѣ на мой вопросъ: сумашедшій я, или нѣтъ?

Сумашедшій еще ближе придвинулся ко мнѣ; глаза его блистали какимъ-то фосфорическимъ блескомъ. Его прежній спокойный тонъ смѣнился раздражительностью. Пока я придумывалъ отвѣтъ, сумашедшій нѣсколько разъ настойчиво повторилъ свой вопросъ.

-- Да, отвѣчалъ я: я думаю, что вы дѣйствительно сумашедшій.

-- Я вамъ это докажу, продолжалъ онъ съ подавленнымъ смѣхомъ. А какъ, вы думаете, я вамъ это докажу?

Онъ судорожно и сильно схватилъ меня за руку и прямо взглянулъ мнѣ въ лице; я покачалъ отрицательно головой.

-- А вотъ какъ: я убью васъ, какъ убилъ доктора, вскрикнулъ сумашедшій сиплымъ голосомъ. А! вы думаете, что я въ самомъ дѣлѣ оставлю васъ въ живыхъ теперь, когда вы узнали мою тайну, чтобы вы меня выдали? Какъ-бы не такъ.... Я не намѣренъ возвратиться въ этотъ ужасный домъ. Нѣтъ, вы ни въ какомъ случаѣ не должны жить.

Я видѣлъ, что силой здѣсь ничего не сдѣлаешь, потому что сумашодшій былъ, по видимому, сильнѣе меня. Единственнымъ средствомъ къ моему спасенію оставалось -- отвлечь его мысли отъ этого намѣренія.

-- Постойте! сказалъ я. Я нахожу это въ порядкѣ вещей, что вы должны меня убить; но доскажите мнѣ сначала вашу исторію.

-- Да, вы правы, отвѣчалъ онъ разсѣянно. Впрочемъ, я вамъ все разсказалъ и, кажется, ничего не упустилъ изъ виду.

-- А лордъ Пальмерстонъ и трефовая дама?

Между тѣмъ стемнѣло; небольшая лампа слабо освѣщала вагонъ. Я зналъ, что мы должны скоро прибыть въ Лондонъ. Оставалось одно средство къ моему спасенію: заставить сумашедшаго увлечься своимъ разсказомъ до прибытія въ Лондонъ.

-- Ахъ, да, отвѣчалъ онъ грустно; сумашествіе мое началось съ Пальмерстона и окончилось трефовой дамой.

-- Что это за исторія съ трефовой дамой?

-- Какъ что? Развѣ я вамъ не говорилъ, что трефовая дама -- моя жена.... Впрочемъ, прекратимъ этотъ разговоръ. Вы слишкомъ невнимательны гь моему разсказу.... онъ васъ не интересуетъ.

До Лондона оставалось не болѣе пяти минутъ. Пять нескончаемо длинныхъ минутъ -- слишкомъ много времени, чтобы умереть....

-- Но скажите мнѣ по крайней мѣрѣ, какими это вашими истинами возпользовался Пальмерстонъ?

-- А вотъ какими: во первыхъ, онъ укралъ изъ моего романа "Марія Стюартъ" нѣсколько фразъ, включивъ ихъ въ свою знаменитую рѣчь. Вотъ одна изъ нихъ: "Когда послѣ казни Маріи Стюартъ, королева Елисавета явилась въ парламентъ, то она держала въ одной рукѣ носовой платокъ, а въ другой слезу". Кромѣ этихъ фразъ, онъ воспользовался еще и другими моими открытіями, учеными наблюденіями, напримѣръ: я доказалъ, что въ Аравіи воздухъ не толще трехъ вершковъ,-- онъ утверждалъ то-же самое; я сдѣлалъ открытіе, что почва въ жаркихъ странахъ песчаная, въ умѣренныхъ -- глинистая, а въ холодныхъ -- вовсе нѣтъ почвы; климатъ же этихъ странъ начинается обыкновенно съ февраля мѣсяца, такъ какъ мѣсяцъ январь вовсе не имѣетъ климата, и т. п.

Протяжный свистъ локомотива далъ знать, что мы приближаемся къ станціи. Сумашедшій, прервавъ свой разсказъ, началъ внимательно прислушиваться къ свисту: ему, по-видимому, былъ знакомъ этотъ сигналъ.-- Вдругъ, онъ рѣзко захохоталъ и протянулъ свои жилистыя руки къ моему горлу.

-- Скажите-жъ мнѣ, проговорилъ я въ испугѣ, какимъ образомъ могъ Пальмерстонъ украсть ваши сочиненія?

-- Онъ подкупилъ моего жокея.

Сильный свѣтъ газовыхъ фонарей внезапно освѣтилъ внутренность вагона; поѣздъ остановился: мы прибыли въ Лондонъ. Испугавшись сильнаго свѣта и собравшейся на дебаркадерѣ толпы, сумашедшій опустилъ руки и притаился въ уголъ вагона, и высунулъ голову въ открытое окно и схватилъ одеревенѣлой отъ испуга рукой за ручку двери.

-- Что случилось? проговорилъ сумашедшій, бросаясь также къ дверямъ.

-- Спасите! вскричалъ я, выскочивъ изъ вагона. Человѣкъ этотъ -- сумашедшій!

-- Гдѣ онъ? спросилъ меня одинъ изъ полицейскихъ. Мы его ожидаемъ: намъ дали знать телеграммой, что онъ убилъ доктора и ѣдетъ съ этимъ поѣздомъ.

Я указалъ на моего спутника, который молча стоялъ на дебаркадерѣ, тупо и безсмысленно глядя на окружающую его толпу.