Командующий фронтом выехал в дивизии.
Пикирующие самолеты пролетали над его мчавшейся машиной, кружили над расположением соединения генерала Чистякова. Грохотали артиллерийские орудия и минометы. По мере приближения Ватутина к сражающимся войскам мимо него все чаще стали пролетать с характерным шорохом «болванки» — снаряды, которыми стреляли немецкие танки.
Своей авиацией, артиллерией и танками противник навалился главным образом на соединение Чистякова, куда теперь спешил Ватутин.
И вот перед командующим фронтом открылось поле сражения на Курской дуге.
Много полей сражений помнил Ватутин, много боев наблюдал он, но то, что было здесь, отличалось от всего виденного им раньше.
Занятое войсками фронта поле сражения казалось безлюдным, — таковы все поля сражений современной войны: современные боевые порядки войск очень разрежены, люди укрыты в траншеях, дотах, блиндажах или просто замаскированы.
Но на той части поля, которая находилась у противника, были танки, танки и танки... Ватутин видел их на всем пространстве, которое охватывал бинокль. Между танками двигались бронетранспортеры с пехотой, самоходные орудия, бежали цепями и группами автоматчики.
Самолеты с воем носились над полем боя. Все на земле грохотало. Разрывы снарядов поднимали гейзеры земли.
Ватутин оценивал поле боя в двух планах: таким, каким оно выглядело с его наблюдательного пункта, и таким, каким видел поле солдат из окопа, перед которым близко оказался враг.
Командующий фронтом насчитал около трехсот танков, более 100 танков на километр фронта обороны. Он представил себе, сколько орудий и минометов приходилось на километр фронта, сколько авиабомб, снарядов, пуль, осколков вонзается в каждый метр обороны...
Он видел, как загорались, дымили, останавливались десятки фашистских танков, разваливались бронетранспортеры, падали вражеские автоматчики. Но вперед мчались все новые и новые танки, подкатывали новые бронетранспортеры с пехотой.
Темп наступления врага усиливался.
Эта кажущаяся неотразимость натиска, не прекращавшегося ни на час с самого рассвета, и была опасна. Ватутин хорошо знал врага, готового идти к победе по трупам своих солдат хоть на одном танке. Это был метод авантюристов, играющих ва-банк, но метод опасный для обороны, тем более что у врага было много танков.
Пристально вглядываясь в поле битвы, Ватутин набрасывал на листке блокнота боевой порядок противника и делал свои пометки.
Вот в первом эшелоне, построившись в виде буквы П, медленно идут танки с непомерно длинными стволами орудий. Иногда они выползают на высоты и, пренебрегая обстрелом обороняющихся, ненадолго останавливаются, выбирают цели и методично бьют по ним. Это «тигры» и «пантеры». Уничтожая на выбор наиболее опасные цели, гитлеровские молодчики ведут себя нагло, вызывающе. Следом за ними ползут «фердинанды», стреляющие чаще всего с места и главным образом по нашей артиллерии.
Во втором эшелоне, прикрытые «тиграми», мчатся средние танки, а среди них и позади идут бронетранспортеры с пехотой. Пехоту подвозят в самую зону огня, и, выпрыгнув на землю, немецкие пехотинцы оказываются в положении, при котором им так же опасно бежать назад, как и ползти вперед. И они ползут. Ползут балками, полем, маскируясь за скатами, во ржи, просачиваясь к узлам сопротивления.
Одновременно на атакуемых узлах сопротивления сосредоточивается артиллерийско-минометный огонь. Сюда же пикируют вражеские бомбардировщики.
Командующий фронтом разгадывает тактику врага. Враг пытается авиацией и «тиграми» уничтожить и придавить все живое на переднем крае обороны и в это же время дать возможность новым эшелонам танков с пехотой приблизиться и ворваться в глубину обороны, затем он перенацеливает свою авиацию и «тигры» «а еще более глубокие объекты обороны и снова повторяет этот прием.
Но планомерность этого натиска не всегда удается, и противник вынужден часто менять свою тактику.
Он то совершает один лобовой удар, то чередующиеся фронтальные атаки, то при неудаче быстро отказывается от лобового (наступления и ведет разведку в поисках слабых мест в обороне.
Натиск противника казался страшным, но наша оборона его одерживала и противник нес тяжелые потери. Сказывалась та подготовка, которую провели советские войска перед битвой.
Ватутину было ясно, что надо выбить прежде всего «тигров» и «пантер» и нарушить этим устои боевых порядков врага.
Гвардейские стрелковые дивизии держались героически, но Ватутин приказал им еще чаще контратаковывать врага, отсекать его пехоту от танков.
Ватутин мог быть удовлетворен ходом боев.
Враг не прорвал оборону, а вдавил ее всего лишь на 3–4 километра, заплатив за этот «успех» страшной ценой.
Уже сгорело свыше 200 немецких танков, и черный дым долго пятнал голубое небо; свыше 200 «Юнкерсов» и «Мессершмиттов» догорало на курской земле, более 10 тысяч фашистов лежало на ней мертвыми.
Но на карте к исходу дня одна за другой появлялись все новые и новые цифры и обозначения: прямо перед центром обороны 200 танков противника, еще в одном пункте 80 танков и там же, чуть поодаль, 50, на подходе к фронту с юга на север две огромные колонны — 172 танка и еще южнее 200 танков, на фланге обороты 100 танков.
И еще... И еще... группы артиллерии, колонны танков, скопление пехоты не установленной численности.
На горизонте возникли неясные очертания какого-то скопища строений, казалось даже, что это населенные пункты, крупные села. Но их не было на карте, а в стереотрубу, в сильный бинокль можно было разглядеть, что это огромное скопище танков, автомашин, самоходных орудий, штабных фургонов.
Эти таборы медленно ползли к нашим позициям, грозя затопить их. Они надвигались, прикрытые с воздуха массами истребителей.
В сражение вступили более тысячи танков, массы пехоты и артиллерии противника.
Отражая их натиск в первый день боя, Ватутин одновременно планировал ввод в сражение своих фронтовых резервов.
Как ни велики были потери противника, как ни героически дрались войска Воронежского фронта в первый день битвы, но решающая схватка была еще впереди.
Неискушенный человек, наблюдавший деятельность Ватутина в сражении, мог бы подумать, что командующий войсками не так уж сильно влияет на ход сражения, что решают сражение войска. Это было бы глубоким заблуждением.
Ход сражения, его развитие зависят как от войск, так и от их командующего, от силы его полководческого ума и воли.
Внешне, например, кажется очень простым, неэффектным решение использовать танковые соединения в обороне, а после победы Воронежского фронта это решение признали верным. Но тогда там, на Курской дуге, в обстановке нараставших ударов гитлеровской армии все было во сто крат сложней и требовало от Ватутина чутья подлинного полководца.
Известно, что танки всегда считались средством атаки, а соединение танков — подвижным средством наступления, контрударов. В условиях, когда противник наступал танковыми дивизиями, Ватутину полагалось бы немедленно ответить контрманевром своих танковых войск. Для этого Ватутин должен был держать танковые соединения в готовности немедленно совершить быстрый марш-маневр и нанести контрудар.
Становясь же в оборону, танки теряли важнейшее качество — подвижность. Ватутин лишал себя мощной силы для быстрого контрудара.
Примеры использования танков в обороне уже были в Отечественной войне, но никогда еще в оборону не становились целые соединения, а Ватутин решился на это, так как был глубоко убежден, что разгадал и дальнейший план Манштейна: главные танковые силы противника должны были пойти с утра в наступление по тому направлению, на котором стали в оборону фронтовые резервы. Допусти Ватутин ошибку, пойди противник в другом направлении, танковые соединения не успели бы совершить маневра и остановить врага.
Но Ватутин оказался прав.
В этом случае расположение танковых соединений в обороне давало огромные преимущества. Масса танков становилась стальным костяком всего фронта. Оперативно-тактическая оборона приобретала непробиваемую устойчивость.
Приказ командующего фронтом застал танкистов в полной боевой готовности.
С рассвета 5 июля командиры танковых соединений генералы Катуков и Кравченко находились в штабах на наблюдательных пунктах стрелковых дивизий, принявших на себя первый удар.
Они внимательно следили за наступлением противника, присматривались к его тактике, и когда, был получен приказ Ватутина, танкисты уже знали, что и как им надо делать.
В ночь с 5 на 6 июля танковые соединения вышли на указанный рубеж.