Я СНОВА ОТКЛАДЫВАЮ ОТЪЕЗД
Друга прилежно ищи, а найдешь — береги Народная пословица
Думчев заперся в своей лаборатории и не выходил оттуда. Мы решили его не тревожить. Так прошел день.
Я очень устал от всего пережитого. Да и пора, пора было возвращаться в Москву.
— Сергей Сергеевич все говорит о странных вещах, я не пойму его, — жаловалась мне Булай. — Скажите, где был Сергей Сергеевич все годы? Откуда он вернулся?
Но я медлил с ответом. Ведь мне надо, надо теперь же, сегодня или завтра, свершить еще один путь с Думчевым. Пройти с ним по дорогам десятилетий, дорогам, уже пройденным всеми людьми нашей страны. Надо ввести его в нашу жизнь. Надо подобрать для этого правильные слова и все объяснить ему. И он увидит, поймет все, что произошло за эти десятилетия. А тогда пусть Булай узнает о Стране Дремучих Трав. А сейчас всякие разговоры и расспросы его только встревожат.
Под вечер второго дня я постучал в дверь лаборатории Думчева.
Я был чрезвычайно удивлен, увидев на лице Думчева совсем неожиданную улыбку-слегка ироническую, даже по-детски чуть-чуть шаловливую. Она то пряталась в уголках рта, то проявлялась (в блеске глаз. Точно первое знакомство с нашей жизнью осветило его лицо.
— Друг мой! — начал Думчев. — Я увидел, я приметил нечто такое, что сразу и слов не подберешь.
— Вот для этого я и пришел к вам, Сергей Сергеевич! Мне кажется, что я помогу вам понять, почувствовать все, что вы увидите.
— Спасибо за ваше доброе намерение, но я не отстающий ученик в гимназии.
Я понял его: долго, очень долго он жил без людей, привык жить без всякой помощи в Стране Дремучих Трав, привык во всем разбираться сам.
— Вы меня не поняли, Сергей Сергеевич. Перед вами совсем-совсем новая жизнь…
— Вот потому я и хочу без чьей-либо помощи войти в эту жизнь. Сам хочу! Все понять, все почувствовать! Тут моя гордость! Моя честь! — И Думчев круто повернул тему разговора. — Вот смотрите, — указал он на узкие длинные листочки, лежащие стопками полукругом на большом столе. — Я начал записки о моем длительном путешествии по Стране Дремучих Трав. Пусть ученый мир учтет мои наблюдения и последует в науке за моими выводами.
Тут я со всей своей горячностью предложил Думчеву:
— Я сам отвезу в Москву эти записки и сам передам их в редакцию журнала «Наука и техника»!
— Спасибо! Вот за это от всей души спасибо!
В лабораторию тихо вошла Надежда Александровна. Она зажгла лампу, тихо опустила шторы.
Спокойно, не спеша, она поставила на свободный край стола чашки с кофе и небольшое овальное блюдо с блинчиками.
Думчев продолжал говорить о Стране Дремучих Трав, об ее замечательных обитателях, об их удивительных формах. Он предложит такие выводы и такие положения, которые заставят ученых пересмотреть историю техники. Больше того: его выводы и положения предопределят совсем новые пути в развитии изобретательства.
И весь этот вечер и во все последующие дни он говорил только о своем докладе, который должен изумить мир.
— Я вот составляю для журнала из всех этих записей только конспект.
Это слово — «конспект» — звучало у Думчева как-то по-особому выразительно, точно в этом слове был заключен для него глубокий смысл, понятный ему одному.
Какой радостью и воодушевлением горели его глаза!
— Спасибо! От всей души спасибо!
Он много и часто повторял: «Спасибо, спасибо», был как-то смущен и растроган. Он признался, что не знает, как благодарить меня.
Несколько раз я порывался спросить Думчева об удивительном составе порошка и пилюль, так чудесно влияющих на человеческий рост, и о возможности снова приготовить эти составы.
Неужели мир не узнает этой тайны?
Но я не спросил.
«А вдруг мой вопрос растревожит его, и предстанет перед ним тот день его венчания, когда случай и испуг смешали его мысли и изобретение стало бедствием для изобретателя?
Потом! Потом спрошу его об этом. Сейчас некстати».
А Думчев все повторял:
— Скоро, скоро мир узнает о моих открытиях! Вы вернули меня к людям! За это спасибо! Но все величие вашего подвига я чувствую только сейчас, когда вы предлагаете мне свою помощь. Спасибо вам за то, что вы передадите людям мои открытия в Стране Дремучих Трав!
Через несколько дней я получил две копии конспекта Думчева. Копии были аккуратно переписаны острым крупным почерком. По видимому, писала Булай.
И опять Думчев благодарил меня за то, что я принимаю такое большое участие в его «великом деле». Он сказал:
— Один экземпляр конспекта лично для вас.