Аллеи Лисльвуд-Парка покрылись густой листвой. Прошло полгода с тех пор, как Артур Вальдзингам женился на женщине, которую он любил так давно. Они завтракали в библиотеке за маленьким столом, придвинутым к окну с разноцветными стеклами, по милости которых снежно-белая скатерть и кисейный пеньюар миссис Вальдзингам казались окрашенными во все цветами радуги. Комната была залита мягким солнечным светом, и сэр Руперт Лисль невольно щурил свои голубые глаза. На столе стояли вазы из севрского фарфора, наполненные сочными виноградными кистями среди широких резных листьев, паштет из голубей, окруженный красивым бордюром из белой бумаги, банки с консервами и медом и превосходный серебряный чайный сервиз. В открытое окно вливался аромат тысячи роз, шум ручья, впадавшего в озеро, жужжание пчел, пение птиц, жалобное мычание коров, проходящих мимо парка, и мурлыканье ангорской кошки, лежавшей на широком подоконнике, -- все это сливалось в приятный шум, создававший атмосферу домашнего уюта.
-- Клэрибелль, -- сказал капитан, -- я не думаю, что за все лето был день прекраснее этого. Я хочу пригласить вас на прогулку, я возьму и вас, сэр Руперт. Ведь вы пойдете с нами гулять, баронет?
Капитан любил величать своего пасынка этим титулом, казавшимся несовместимым с бледным, худым мальчиком, которому он принадлежал и которому весьма нравился.
-- Хотите, баронет, -- продолжал капитан, -- проехаться к косогорам, а оттуда -- до тех деревенек на Лондонской дороге? Дети прибегут смотреть на ваш фаэтон, ваших прекрасных лошадей и ливрейных лакеев, хотите, баронет?
-- Да, если вы этого желаете, папа.
-- А вам, Клэрибелль, угодно ли совершить подобную прогулку?
-- Если вы желаете, Артур, -- ответила она, очищая персик и не поднимая глаз.
В это время вошел лакей и положил утренние газеты перед капитаном.
-- А! "Таймс" и "Мюрнингпост"! Да хранит Небо наши железные дороги, которые доставляют нам лондонские новости в десять часов утра... Вот и "Брайтонская газета"!
Капитан развернул прежде всего именно эту газету, поскольку Лисльвуд-Парк находился всего в двадцати милях от Брайтона.
-- Лансы, двоюродные братья моего отца, ежегодно проводят этот месяц в Брайтоне, -- сказала миссис Вальдзингам. -- Посмотрите, Артур, нет ли в газете их имен.
-- Где их искать?
-- В списке прибывших, во всех газетах есть такие списки. Они останавливаются в гостинице "Корабль".
-- Хорошо, посмотрим.
Неужели августовское солнце так сильно подействовало на капитана, что он вдруг потерял способность продолжать чтение, поднялся и зашатался, пытаясь опереться о подоконник? Летний ветерок вырвал газету из рук капитана, или эти сильные руки задрожали, как лист в осеннюю бурю? Что это значило? Что стало с Вальдзингамом?
-- Артур! Вам нездоровится? Вы страшно побледнели, -- вскрикнула Клэрибелль.
Капитан смял газету и, откинув волосы со лба, произнес самым естественным тоном:
-- Вы спрашивали о Лансах? Их имена здесь не упоминаются.
-- Но что заставило вас вскочить так внезапно, Артур?
-- О, ничего!.. Мне просто стало дурно, от жары закружилась голова.
-- Как вы меня испугали, капитан Вальдзингам! Я подумала, вы потеряли рассудок!
-- Дорогая Клэрибелль, временами я и сам готов так думать.
-- Дайте мне газету, может быть, я найду в ней что-нибудь о Лансах.
Он подал ей газету, снова уселся в кресло и начал рассматривать обои.
Клэрибелль внимательно просмотрела список вновь прибывших в Брайтон.
-- Нет, -- сказала она, -- они еще не прибыли. В гостинице "Корабль" остановился только какой-то майор Гранвиль с женой. Очень симпатичное имя, не так ли, Артур?
-- Какое? -- спросил он рассеянно, не оборачиваясь к жене.
-- Гранвиль Варней.
-- О да! Очень милое имя. Майор служит в индийской армии.
-- Вы знаете его?
-- Очень хорошо, он служил в одном полку со мной... Я прикажу заложить лошадей. Наденьте вашу шляпку, Клэрибелль, я повезу вас в Меркэм-Вуд. Во время прогулки я хочу сделать вам одно предложение.
-- Предложение?
-- Да, или, вернее сказать, хочу попросить вас об одном одолжении. Идите же и наденьте вашу шляпку, как доброе и послушное дитя, которым вы были всегда. Вы, Руперт, ступайте за вашей фуражкой, а я пойду в конюшню.
Он вышел из библиотеки уверенной походкой кавалерийского офицера, но в передней он потребовал стакан воды и выпил его залпом. Слуга, подавший воду, был удивлен его расстроенным видом.
-- Не подать ли вам чего покрепче, сэр? -- спросил он с беспокойством.
-- Да, Ричард, я пойду в столовую, и вы мне подадите рюмочку вина.
Капитан Вальдзингам сел за стол, уставленный всевозможной серебряной и хрустальной посудой, и вдруг упал в обморок, беспомощно откинув бледную голову на плечо эконома. Употребив все силы, чтобы разжать ему рот и влить несколько капель французской водки, слуга уж решил послать за миссис Вальдзингам, когда капитан открыл глаза и произнес:
-- Ради Бога, не говорите госпоже ни слова о том, что случилось со мной!.. Подобные припадки часто бывали у меня в Индии. Мы, военные, ведем чрезвычайно беспокойную жизнь, вследствие чего делаемся слабыми и нервными, как капризные женщины.
Он вышел из столовой, не дожидаясь ответа, вернулся в библиотеку и поднял с пола газету.
-- Майор Гранвиль Варней и миссис Гранвиль Варней, -- пробормотал он, -- всего в двадцати милях отсюда. Они услышат обо мне и придут сюда, чтобы дразнить меня и унижать, чтобы свести меня с ума и погубить окончательно. Они напомнят мне про адский договор, который заключен ими со мною, и будут требовать его выполнения... Безумный я, безумный! Я должен был предвидеть, что мне не удастся убежать от ужасного прошлого. Я похож на того старого браконьера, который вечно прячется, но не может скрыться от людских глаз, -- говорил капитан, порывисто расхаживая по комнате. -- На нас обоих лежит клеймо! -- продолжал он, смеясь. -- И нас легко узнать!.. Этот человек может служить мне зеркалом! Я похож на него: курю целыми днями, шляюсь без дела и скрываюсь. Однако не смогу ли я сбить их с дороги посредством какой-нибудь искусной комбинации?.. Клянусь Небом, это возможно, если она поможет мне в этом!
Не успел он произнести это, как вошла Клэрибелль, ведя за руку сына. Личико ее под соломенной шляпкой лучилось улыбкой, на плечах была прозрачная накидка с кружевами.
-- Клэрибелль, -- начал капитан, когда они сели в фаэтон, на запятках которого стояли два грума, -- вы сегодня так очаровательны, что не откажите мне в милости, о которой я хочу просить вас.
-- Ну так выскажите вашу просьбу, Артур, -- ответила она весело.
-- Мне бы хотелось провести с вами эту осень за границей, -- сказал он, глядя на нее с беспокойством.
-- За границей?.. Хорошо!.. В Париже?
-- Дальше Парижа.
-- Дальше Парижа?!. В Италии? В Германии?
-- Нет, ни в одной из этих стран... я хочу заставить вас предпринять настоящее путешествие, Клэрибелль, я хочу увести вас в пустыню, довести до Геркулесовых столбов. Согласны ли вы на это?
-- Но туда же, кажется, никто не ездит, -- заметила она.
-- А зачем нам ехать туда, где бывают все, Клэрибелль? Нам нет необходимости отправляться в Баден, чтобы видеть лондонских лавочников, спускающих состояние за рулеткой, или в Неаполь или Флоренцию, чтобы слушать болтовню туристов с путеводителем Муррая в руках. Нет, Клэрибелль, я мечтаю похитить вас у общества... Хотите следовать за мною?.. Если вы любили меня когда-нибудь, скажите "да", -- добавил он с каким-то странным подъемом. -- Скажите же "да", моя возлюбленная, и дайте мне возможность бежать с вами из этой проклятой страны!
Мы уже отметили, что Клэрибелль как будто побаивалась капитана, потому она согласилась на это предложение так же, как исполнила его просьбу поехать с ним к косогору -- без всякого протеста.
-- Да, Артур, -- произнесла она, -- я отправлюсь с вами... но мне кажется, что вы сумасшедший.
-- Я уже говорил вам, что в этом нечего сомневаться, но вы -- кроткое, доброе, прелестное создание, -- вы сделали меня счастливейшим из смертных! Раскурите мне сигару, и вы увидите, как ловко я сделаю поворот и въеду в лес.
Богатая вдова баронета была покорной женой бедного офицера: она позволяла ему курить в парадной гостиной и сама раскуривала сигары во время дороги. Если бы она была в состоянии любить еще кого-нибудь, кроме своего сына, то она от души полюбила бы этого красивого, пылкого, безумного офицера, который некогда так смело ухаживал за нею, но она боялась его припадков меланхолии и порой подолгу изучала меняющееся выражение его мрачного лица, когда он сидел, погрузившись в размышления и теребя усы.
На этот раз капитан был в хорошем расположении духа. В лесу все вышли из экипажа, и один из грумов понес корзину с цыплятами, абрикосами и двумя бутылками рейнского вина.
Клэрибелль и Руперт были в восторге от пикника. Капитан сам расставил все на скатерти, разостланной под старым деревом на густой траве, уселся на один из толстых узловатых корней и с улыбкой любовался женой и мальчиком.
-- Как вы прелестны, моя Клэрибелль! -- сказал он. -- Сэр Руперт, украсьте волосы вашей матери дубовыми листьями. Нет, нет, не так! Сделайте гирлянду. Моя белокурая возлюбленная, вас можно принять за доброго гения этой местности! Какой же я счастливец, Клэрибелль: у меня есть жена, волосы которой напоминают янтарь моих трубок, и она согласна ехать со мною на поиски Геркулесовых столбов!.. Вы купили меня, миссис Вальдзингам, точно так, как вас купил сэр Реджинальд Лисль. Это своего рода закон возмездия, как выражаются наши соседи: вы платите за мое платье, мои сигары, за вино, которое я пью, платите лакею, услугами которого я пользуюсь, и на вас лягут расходы по путешествию, которое я предпринимаю, чтобы сбежать от своих воображаемых демонов.
Был уже седьмой час, когда они поехали обратно в замок. Рахиль Арнольд отворила ворота парка, а белокурый мальчуган, цепляясь за складки ее платья, пристально смотрел на другого мальчика, тоже белокурого, который сидел в фаэтоне между мистером и миссис Вальдзингам. Жильберт стоял, облокотившись на решетку своего садика, и курил свою грязную глиняную трубку: он едва пошевельнулся, чтобы снять поношенную шапку, когда экипаж проезжал мимо. Он был, по обыкновению, непричесан, небрит, неопрятен, усиленно моргал кошачьими глазами, и тень его ложилась прямо под копыта лошадей, бежавших крупной рысью.
Капитан с женой весь вечер обсуждали проект путешествия. Решено было ехать как можно скорее, так как нетерпению капитана не было границ: он готов был отправиться в путь хоть сейчас же. Они решили взять с собою сэра Руперта и двух слуг. Чтобы не терять лишнего времени, хотели ехать в Лондон на курьерском поезде, покинуть Англию немедленно, а все необходимое закупить во Франции, через которую им предстояло ехать.
-- Каким красивым кажется мне сегодня наш дом, Артур, -- сказала миссис Вальдзингам, когда муж высадил ее из фаэтона и они вошли в переднюю, убранную экзотическими цветами. -- Я бы хотела, чтобы вы привыкли к жизни в Англии.
-- Я тоже этого хочу, Клэрибелль... Да, дом очень хорош, а меня можно считать вторым Каином, если я способен бежать из этого рая.
Они еще не покинули переднюю, как лакей подал им серебряный поднос, на котором лежали две визитные карточки: мужская и женская.
-- Что это? -- спросил капитан рассеянно. -- Положите их в корзинку для визитных карточек, миссис Вальдзингам.
-- Но эти господа здесь, капитан. Они желали дождаться вашего возвращения и теперь рассматривают картины в столовой.
-- Картины!
Капитан снял шляпу и вытер лоб носовым платком.
-- Что это за люди, Клэрибелль? -- спросил он жену, взявшую в руки карточки.
-- По истине странное совпадение, Артур! Это ваши индийские друзья, майор Варней с женой -- те самые, имена которых мы прочли в списке вновь прибывших в Брайтон.
В это мгновение дверь столовой отворилась, и показалось смеющееся лицо.
-- А вот и он, наш милый товарищ! Наконец-то я нашел вас, старый лис!.. Артур, я отыскал вас! Старый друг... старый, хитрый лис! Дорогой товарищ!
При этих словах майор Гранвиль разразился неудержимым хохотом. Он кинулся к своему "дорогому товарищу", к "старому лису" и несколько раз крепко пожал ему обе руки. Без сомнения, это свидание доставляло ему величайшую радость, и в порыве этой радости он, как безумный, повторял одни и те же фразы. Это был высокий и сильный мужчина со свежим румяным лицом. У него были голубые глаза, чрезвычайно белые и блестящие зубы, розовые губы, прекрасный цвет лица и каштановые, с золотистым оттенком, усы и волосы. Общее впечатление было, если можно так выразиться, ослепительным: на него невозможно было долго смотреть, как на солнце. Ему очень шли широкий домашний костюм, пальто с бархатными отворотами и жилет лимонного цвета, галстук был повязан весьма небрежно, на часовой цепочке болталось множество брелоков, а пальцы унизаны перстнями. Гость сверкал и блистал с головы до ног, и казалось, что он распространяет вокруг себя какое-то сияние.
"Старый лис", бледный и угрюмый, оказал ему очень холодный прием, представив его миссис Вальдзингам. Майор был в восхищении.
-- А я и не слыхал, что старый повеса женился, -- сказал он. -- Верите ли, сударыня: наш дорогой Артур скрыл это радостное событие от своих калькуттских друзей! От друзей, которые любят его так искренно и имеют тысячу причин рассчитывать на его взаимность. Я узнал о его браке только сегодня утром, случайно, в гостинице "Корабль". Рассказать вам, Артур, как это случилось? Миссис Варней вздумалось прокатиться, я начал было объяснять ей, что в окрестностях Брайтона нет ничего такого, чего бы мы уже не видели, но миссис Варней настояла-таки на своем, и я спросил слугу, есть ли поблизости какой-нибудь замок, который стоит осмотреть. Слуга назвал Лисльвуд-Парк. "Прекрасно! Что это за Лисльвуд-Парк?" -- "Резиденция сэра Руперта Лисля". -- "Прекрасно! Мы хотим взглянуть на сэра Руперта Лисля". Нам и в голову не приходило, чтобы сэр Руперт Лисль -- молодой джентльмен, бегающий в бархатной курточке. Прекрасно! Мы, явившись сюда, просим показать нам замок. Нам отвечают, что его никому не показывают. "Что? Никому?!" -- восклицаем мы печально. "Никому! -- повторяют ваши слуги. -- Капитан Вальдзингам имеет на то особые причины". Капитан Вальдзингам! Представьте мое удивление, когда я услышал это имя, дорогой друг! Ведь во время вашего пребывания в Калькутте, помнится, вы не были владельцем Лисльвуд-Парка!.. Представьте мою радость, мое счастье при вести о счастье моего друга!.. Ну дай еще раз руку, старый лис!
-- Не разыгрывайте из себя сумасшедшего, майор, -- сухо ответил капитан.
-- И он даже не спросит о бедной Аде, которая зевает перед картиной Рубенса -- собственностью сэра Руперта Лисля, что висит над камином в той комнате, -- продолжал майор, указывая на дверь гостиной. -- Нужно вам заметить, что эта картина (между нами и при всем моем уважении к баронету, который еще слишком молод, чтобы быть хорошим знатоком) не что иное, как копия!.. Да, Артур, да, дорогой друг, это просто копия, и мне кажется, что я знаю того, кто писал ее -- внука антверпенского жида, миссис Вальдзингам, жида, но гения. Отличительная черта этого семейства -- рубенсовский колорит, и любой торговец картинами может тотчас указать вам на работу одного из его членов.
Капитан грустно опустил глаза на свои запыленные сапоги, между тем как майор сиял лучезарной улыбкой, как будто ожидал услышать что-то очень приятное.
-- Артур, -- снова заговорил мистер Гранвиль, разглаживая усы своей красивой рукой, сверкавшей драгоценными камнями, -- неужели вы не спросите меня об Аде?
-- Ах да! -- сказал капитан. -- Как здоровье миссис Варней?
-- Миссис Варней! -- повторил майор тоном глубочайшего упрека. -- Дорогая миссис Вальдзингам, верите ли, что в течение двух лет эти милые дети постоянно называли друг друга Артуром и Адой?.. Но пойдемте же, гадкий капитан, пойдем взглянуть на вашего старого друга... Миссис Вальдзингам, моя жена будет очарована вами, а вы будете очарованы моей женой. Вы обе молоды и в высшей степени прекрасны, -- добавил он с поклоном. -- Одна из вас такая живая, другая -- тихая и спокойная... Ада! -- позвал он, повысив голос.
-- Что, дорогой?
Эти два слова были произнесены таким чудным голосом, что, казалось, он проникал прямо в душу, затрагивая в ней самые тонкие, самые нежные струны. Миссис Варней появилась на пороге гостиной и остановилась в дверях, так что ее можно было принять за прекрасную картину в раме, а зеленая бархатная драпировка двери довершала иллюзию. Свет из большого окна передней падал прямо на молодую женщину, и она была так прелестна, что, казалось, солнце сосредоточило на ней все свои лучи, оставляя окружающих в тени. На ней было шелковое платье, расшитое серебром, с фиолетовыми бантами и бахромой. Черная круясевная шаль спускалась с ее плеч и красивыми складками падала вокруг ее талии. Она была без шляпки, и ее темные локоны, откинутые назад, в беспорядке вились вокруг шеи. В лице ее было много чисто восточных черт: небольшой тонкий нос, черные томные продолговатые глаза, полузакрытые длинными шелковистыми и тоже совершенно черными ресницами. Полные губы ее были ярко-красными, а лицо смуглым и бледным. Эта роскошная красота в сочетании с детским выражением лица была полна какого-то особенного обаяния. Враги ее, не смея отрицать, что она прелестна, приписывали ей еврейское происхождение -- вот и все, что они могли сказать о ней предосудительного.
Несколько минут она стояла неподвижная, как статуя: казалось, что она ждет, когда пройдут восторг и удивление, вызванные ее появлением, -- а потом, протягивая свою маленькую ручку, обтянутую изящной перчаткой, подошла к капитану, который тоже смотрел на нее, как будто видел ее в первый раз.
-- Капитан Вальдзингам, неужели вы совсем забыли Калькутту? -- спросила она.
-- Забыл Калькутту?.. Я готов биться о заклад, что нет, -- с громким смехом заметил майор.
-- Вовсе нет, миссис, -- ответил Артур, -- почти для всех прошлое -- весьма дорогостоящий учитель, но он был бы плохим, если б мы так скоро забывали его уроки.
-- Он читает нравоучение, как автор какого-нибудь романа в последней главе, -- сказал майор, продолжая смеяться... -- Старый лис! Устроился-таки наконец, как выражаются у нас, по ту сторону пролива. Однако, Артур, представьте-ка друг другу наших дам.
Смуглое лицо капитана омрачилось еще больше.
-- Это едва ли необходимо, -- ответил он. -- Мы с женой завтра отправляемся на материк... Пойдемте, Клэрибелль, пойдемте, баронет.
Он взял мальчика за руку и направился к библиотеке, решительно повернувшись спиною к майору и его прекрасной жене. Миссис Вальдзингам посмотрела на него с недоумением. Он часто бывал резким и странным, но она ни разу еще не видела его таким невежливым и грубым. Майор между тем ничуть не смутился: он тихо засмеялся, и, прежде чем капитан Вальдзингам успел выйти из передней, запел своим прекрасным тенором: "Не уходи, настал твой час!"
Артур Вальдзингам вдруг остановился, будто увидел перед собой дуло пистолета.
-- Вернитесь, дорогой товарищ, -- проговорил майор, закончив куплет великолепнейшей руладой. -- Вернитесь, мой друг, и познакомьте миссис Вальдзингам с миссис Варней, познакомьте их, Артур, и измените свое намерение отправиться на континент. По-моему, это самое благоразумное, что вы можете сделать.
Капитан представил друг другу обеих женщин, и Клэрибелль почувствовала живейшую симпатию к прекрасной гостье.
-- Не пригласить ли нам ваших друзей к обеду, Артур? -- спросила она мужа шепотом.
Он не ответил, только сказал:
-- Проводите миссис Варней в гостиную, Клэрибелль. А мы с вами, майор, пойдем на террасу выкурить пару сигар.
-- Хоть дюжину, мой дорогой, потому что мне нужно многое сказать вам.
Мужчины пробыли на террасе до тех пор, пока колокол не позвал их к обеду. Дамы, сидевшие у одного из окон гостиной, заметили, что они вели очень оживленную беседу. Майор говорил с воодушевлением, сопровождая свои слова бурной жестикуляцией, в то время как капитан ходил взад и вперед, повесив голову и сунув руки в карманы. Чем более оживлялся майор, чем больше он размахивал руками и смеялся, тем с большим ожесточением курил его собеседник, делаясь все угрюмее и угрюмее. Когда колокол замолк, капитан Вальдзингам и майор вошли в гостиную.
-- Клэрибелль, -- сказал он, -- майор уговорил меня отложить наше путешествие до тех пор, пока он с женой не будет в состоянии присоединиться к нам, вместе с тем он обещал доставить нам удовольствие провести с нами неделю или две.
-- Артур так настойчиво предлагал мне свое гостеприимство, Ада, что я волей-неволей решился остаться здесь на несколько дней, не зная, насколько это согласуется с вашими желаниями, а также с желаниями миссис Вальдзингам, которая, вероятно, находит эти индийские знакомства крайне неприятными... Я приехал сюда в своем экипаже. Он вам не помешает, Артур?
-- Нет, в конюшнях есть свободное место. У вас с собою, конечно же, и кучер?
-- Да, прекрасный малый, он будет настоящим кладом для ваших людей.
-- Майор и миссис Варней займут голубые комнаты. Клэрибелль, потрудитесь отдать приказания Персону.
-- Да, Артур, я сделаю это немедленно. Я счастлива, что вы согласились остаться с нами, -- добавила миссис Вальдзингам, обращаясь к Аде Варней.
-- Вы успели полюбить ее? -- сказал майор. -- Я так и думал, ее любит весь свет!
Выходя из гостиной, майор остановился в дверях и, окинув быстрым взглядом комнату, из окон которой видны были обширные сады, лес и озеро, проговорил:
-- Так это и есть Лисльвуд-Парк! Артур Вальдзингам, вы -- гораздо более хитрый лис, чем ваш учитель!..