Через пять недель после появления в Лисльвуд-Парке майора Гранвиля Варнея с женой настал день их отъезда. Они хотели провести еще неделю или две в Брайтоне, прежде чем отправиться в Лондон, где предполагали пробыть до конца отпуска майора. Они намеревались ехать в своем экипаже, на своих лошадях и со своим кучером, а Соломон должен был занять место на запятках. Майор и миссис Варней стояли на террасе в обществе хозяев, пока чемоданы укладывали на верх экипажа под наблюдением опытного Соломона.
-- Артур, -- сказал майор, -- большая дорога идет мимо косогора, который вы называете Бишер-Ридом?
-- Да, мимо одного из косогоров, но не Бишер-Рида -- он находится с другой стороны.
-- Не пойти ли нам с вами туда, пока Соломон укладывает багаж? Время еще есть... Ада подождет меня на дороге, приближение экипажа я увижу с горы. Мне надо сказать милому Артуру несколько слов на прощание.
Майор простился с миссис Вальдзингам, накинул на плечи толстый плед и сказал жене, в каком месте ей следует ждать его.
В этот момент из конюшен выехал на своем пони сэр Руперт Лисль.
-- Папа, можно мне поехать с вами? -- спросил он.
Капитан Вальдзингам колебался с ответом. Он вопросительно взглянул на своего приятеля.
-- Конечно, можно, сэр Руперт, -- сказал майор.
Возле сторожки майор остановился и опустил золотую монету в руку бывшего браконьера.
-- Здравствуйте и прощайте, друзья мои, -- произнес он. -- Послушайте моего совета: берегите вашего сына, если не хотите попасть в затруднительное положение в самом ближайшем будущем.
-- Хорошо, сэр, -- ответил сторож с хитрой улыбкой.
Ворота со скрежетом захлопнулись за молодым владельцем Лисльвуд-Парка. Как бы молод он ни был, если б он только мог предвидеть, что его ожидает за этой решеткой, резкий звук показался бы ему похоронным звоном по его беспечной жизни.
По неровной дороге до косогора, на котором капитан Вальдзингам встретил леди Лисль в день своего возвращения из Индии, нужно было идти около часа. Взойдя на вершину, мужчины оглянулись. Майор подмигнул капитану.
-- Руперт, езжайте на ту сторону косогора: мне надо поговорить с майором! -- произнес Вальдзингам.
Мальчик кивнул головой и, размахивая хлыстом, поскакал, куда ему указал отчим и где он все время оставался на виду, но не мог ничего слышать.
-- В чем дело? -- спросил капитан, воткнув в землю свою трость и тяжело опершись на нее. Очевидно, он приготовился к продолжительной беседе.
Майор расстегнул широкое пальто и начал играть золотыми брелоками часов. Его белые зубы, усы и бакенбарды так и сияли на солнце.
-- В чем дело? -- повторил капитан с нетерпением. -- Для чего вы притащили меня сюда? Что вы хотите сказать такого, чего не могли сказать вчера вечером?
-- Вы не догадываетесь? -- спросил майор с любезной улыбкой.
-- Понятия не имею.
-- Ну да, вы не хотите догадаться! Вы боитесь принять на себя инициативу в щекотливых вопросах, но я возьму ее на себя. Милый друг, мне нужны деньги.
-- О! Вы опять за старое, но я повторю только то, что сказал вам вчера вечером: у меня нет больше денег и нет возможности их достать. Я и так уже обобрал жену и не собираюсь просить у нее ни одного шиллинга.
-- Эти слова доказывают, что вы страшно упрямы! -- проговорил майор.
Он вынул из кармана пальто стопку аккуратно сложенных писем, исписанных тонким женским почерком и связанных голубой шелковой ленточкой.
-- Взгляните-ка на эти письма, -- сказал он иронически. -- Не хотите ли прочесть? А может быть, вы уже забыли их содержание?
Капитан отвернулся и пробормотал проклятие.
Майор, насвистывая, невозмутимо перебирал письма, пробегая глазами по строчкам и останавливаясь, когда ему встречалась интересная фраза. Капитан Вальдзингам смотрел на него пристальным и грустным взглядом.
-- Артур, бесценный друг, если у меня к концу месяца не будет пяти тысяч фунтов стерлингов, миссис Вальдзингам первого октября получит эти письма. Как они ни забавны, но я все-таки думаю, что она не поймет заключающейся в них иронии и примет их содержание за чистую монету. Вы любите ее, как слепой, так как ее глупость бросается в глаза, но ведь бывают люди, которым очень нравится и вареная курица.
-- Майор Варней! -- с угрозой воскликнул Вальдзингам.
-- Пустая голова! Получу ли я пять тысяч фунтов стерлингов или мне придется отослать эти письма белокурой красавице? Решайте скорее, мой друг, мне кажется, скоро пойдет проливной дождь!
-- Я уже сказал вам, что не могу достать такую огромную сумму. Что касается писем, то это совершенно меня не пугает: вы слишком умны, чтобы свернуть шею курице, которая несет золотые яйца. Тайна моего прошлого, которой вы хотите воспользоваться ради наживы, потеряет всю свою силу, когда будет открыта. Не дурак же вы, чтобы добровольно выпустить ее из рук.
Майор закусил губы, и на лице его мелькнуло выражение растерянности. Казалось, он вот-вот выдаст себя, но он быстро оправился и со смехом ответил:
-- Вы хитрый лис, вас не проведешь! Да, вы, конечно, правы: я вовсе не намерен разглашать вашу тайну. Я не желаю несчастья бедненькой леди Лисль, или миссис Вальдзингам, или как там ее называют! Я не хочу, чтобы вас выгнали из Лисльвуд-Парка или послали в какую-нибудь отдаленную колонию трепать паклю или носить камни. Нет, милый мой Артур, я только хочу уладить дело к лучшему и способствовать нашему всеобщему спокойствию. Поверьте мне: я придумал средство достигнуть этой цели.
-- Хорошо! -- ответил небрежно Вальдзингам.
-- Тогда слушайте! Я не из тех несчастных, для которых наличные деньги являются необходимым условием существования. Видите на дороге мой экипаж, моих лошадей, моего кучера и моего камердинера? Понятно, что я не могу содержать все это на свое майорское жалованье! С другой стороны, мне не нужны десять фунтов стерлингов. Я думаю, что лучше получить пятьдесят тысяч через десять лет, чем пять тысяч -- сегодня... Артур Вальдзингам, который год этому мальчугану?
Он указал на сэра Руперта Лисля.
-- Какое отношение это имеет к нашему разговору? -- спросил капитан.
-- Это лишний вопрос! Отвечайте: который ему год?
-- В июле исполнилось семь.
-- Семь лет. Великолепно! Что скажете, Артур, если я разорву этот пакетик с письмами на тысячу кусков и в течение четырнадцати лет не возьму у вас ни одного пенса?
Капитан посмотрел на него с удивлением.
-- Что вы хотите этим сказать? -- спросил он.
Майор взял его под руку, наклонился и шепнул ему на ухо несколько слов, которые заставили капитана побледнеть от испуга. Настала пауза, в течение которой майор не сводил с него взгляда.
-- Хотите сделать это, или хотите, чтобы я выполнил это сам? -- спросил он.
-- Мерзавец! -- загремел капитан Вальдзингам. -- Я не сделаю этого, даже если такой ценой мог бы откупиться от галер!
-- Дитя! Не горячитесь! -- тихо сказал майор. -- "Даже, если бы я мог такой ценой откупиться от галер!" -- повторил он с презрением. -- Есть люди гораздо выше вас по положению, которые сделали бы это за двадцать фунтов стерлингов... Что это такое? Не более чем простой фокус. "Милостивые государи и милостивые государыни, видите этот шиллинг? Я кладу его под этот стакан... Тук-тук -- и его нет!.. Тук-тук! -- и вот он опять!" Говоря так, фокусник показывает публике пропавший шиллинг, и она воображает, что видит перед собою что-то необыкновенное, а между тем он показал ей другую монету, точно такую, как первая... Капитан Вальдзингам, вам угодно загородить нам дорогу к счастью или вы соглашаетесь помочь мне с этим фокусом?
-- Нет, повторяю вам!
-- А если я сделаю это помимо вас?
-- Тогда я разоблачу вас, что бы потом ни случилось!
-- Вы неисправимы! Это ваше окончательное решение?
-- Да! -- сказал Вальдзингам.
-- Великолепно! -- произнес майор, пожимая плечами. -- Если так, делать нечего... Помните же, -- добавил он, ударяя пальцами по письмам, которые все еще держал в руке, -- что вам уже не придется ждать от меня ни малейшей пощады! Если человек не видит своей собственной выгоды, пусть не воображает, что умные люди будут страдать по его милости. Позовите вашего пасынка, я попрощаюсь с ним и отправлюсь в путь. Бедная Ада, верно, заждалась меня.
Капитан позвал сэра Руперта Лисля, который в один миг прискакал к косогору.
-- Сэр Руперт, -- сказал майор, -- я хочу проститься с вами, потому что я покидаю Бишер-Рид... Помнится, поселяне что-то толковали об этом косогоре, но я до сих пор так и не смог узнать, откуда произошло это название Бишер-Рид. Объясните мне это на прощанье, Артур!
-- Отстаньте! -- сердито произнес капитан. -- Зачем вам история Бишер-Рида?!
-- Не будьте же невежливым, мой дорогой Артур, расскажите то, о чем я вас прошу.
Они стояли на вершине косогора -- самого высокого в этой местности, перед ними находился почти отвесный спуск.
-- Косогор назван Бишер-Ридом, потому что пятьдесят, лет тому назад, какому-то капитану Бишеру, знаменитому спортсмену, вздумалось, заключив пари, проскакать по нему верхом на чистокровной лошади, -- сказал Артур Вальдзингам.
-- И что же, он разбился? -- спросил майор Варней.
-- Нет, но его лошадь погибла.
Майор расхохотался.
-- Бедняжка! -- произнес он. -- Он поплатился лошадью! И никто не последовал его примеру?
-- Думаю, никто!
Сэр Руперт Лисль напряженно прислушивался к их разговору.
-- Я хочу туда подняться, -- сказал он, указывая на вершину.
-- Что за идея, баронет! -- возразил майор. -- У вас не хватит смелости, -- добавил он смеясь, -- вы не такой жалкий трус, как Джеймс Арнольд, но все-таки едва ли вы настолько отважны, чтобы проскакать галопом по Бишер-Риду, клянусь честью, это невозможно!
Упорство было наследственной чертой рода Лисль и нередко заставляло членов этой семьи совершать такие невероятные подвиги, на которые не отважился бы храбрейший из храбрых; и, в самом деле, подобная настойчивость в выполнении задуманного часто приводит к более блестящим результатам, чем дерзкая отвага. Сэр Руперт был настоящим Лислем -- апатичным, вялым, но упрямым.
Майор смеялся, и его лицо, обращенное к солнцу, имело самое вызывающее выражение.
-- Нет, нет, мой маленький баронет, -- продолжал он, -- для этого у вас не хватит смелости, к тому же вы умны и должны понять, что это невозможно.
Бледные щеки мальчика запылали от гнева.
-- Ах это невозможно? -- воскликнул он слабым, но резким голосом. -- Ах невозможно?
Он повернул свою лошадь и проехал по одному из бугров, затем, изо всех сил стегнув пони хлыстом, перескочил через перила и начал подниматься на вершину. Майор видел, что мальчик побледнел, а капитан, бросившись за ним, подбежал к краю косогора как раз в тот момент, когда баронет помчался по опасному спуску, который вел к оврагу.
-- Он спустится, не получив ни малейшей царапины, -- проговорил майор.
-- Сатана! -- с ужасом воскликнул капитан Вальдзингам. -- Это твои проделки!
Лошадь уже достигла подножия косогора, ребенок раскачивался, стараясь всеми силами удержаться в седле, но животное, сделав последний скачок, упало, подмяв под себя всадника. Сверху пони и мальчик казались бесформенной массой, которая шевелилась еще несколько мгновений, а затем стала совершенно неподвижной.
-- Скорей ко мне, сюда! -- воскликнул капитан, сбегая вниз по тропинке.
Когда он подбежал к баронету, над ним уже стоял майор. Он опустился на колени возле мальчика. Сэр Руперт был придавлен лошадью, которая встала, как только майор распутал ее поводья.
Сэр Руперт Лисль лежал без движения, лишь несколько капель крови на лбу свидетельствовали о полученной им травме.
-- Слава Богу! -- воскликнул капитан. -- Он отделался испугом.
Майор Гранвиль расстегнул жакет мальчика и положил ему руку на сердце. Он вдруг побледнел, и его белокурые усы и бакенбарды словно бы потеряли свой привычный лоск.
-- Он умер от ушиба головы, -- сказал он печально и торжественно.
-- Сатана! -- закричал капитан Вальдзингам и схватил его за горло. -- Ты убил его!
Майор, все еще бледный, сбросил стиснувшие его руки и спокойно произнес:
-- Артур, будьте благоразумны и выслушайте меня. Я так же невиновен в случившемся, как и вы сами. Когда я предложил вам комбинацию, которая могла принести нам богатство, я сказал, что мальчику не будет причинено ни малейшего вреда, я говорил именно то, что думал, но вы взбесили меня своей глупостью, и мне захотелось немножко подразнить вашего пасынка. В том, что случилось, я не виноват. Это игра случая, которую нельзя ни предвидеть, ни предотвратить. Случилось то, что случилось, и мы с вами не в силах ничего изменить! Но мы можем, -- он понизил голос почти до шепота, -- извлечь из этого пользу! Позволите вы мне поступать, как указывают мой ум и мой рассудок?
-- Да, -- сказал капитан, закрывая руками помертвевшее от ужаса лицо. -- Я поклялся быть покровителем этого ребенка, и вот как я сдержал свою клятву!
Майор снял плед и бережно разостлал его на траве, подняв безжизненное тело баронета, положил его на плед и закрыл его лицо батистовым платком.
-- Артур, -- сказал он, -- оставайтесь здесь и следите за тем, чтобы никто не догадался о катастрофе. Я скоро вернусь.
Он взял под уздцы пони и повел через овраг в поле, не обращая внимания на грязь, которая облепила его лакированные сапоги. Доведя лошадь до стоячего пруда, находившегося в миле от места катастрофы и в шести милях от Лисльвуд-Парка, он, стегая своим галстуком, загнал ее в воду и накинул поводья ей на шею, но пони, выскочив на противоположный берег, во весь опор пустился к сосновому лесу. Майор следил за ним взглядом, пока он не скрылся совсем из вида, и лишь тогда поспешил к Вальдзингаму и телу баронета. Он нашел капитана сидящим возле трупа пасынка.
-- Я думал, вы не вернетесь, -- сказал капитан, когда майор подошел ближе.
-- Здесь кто-нибудь проходил?
-- Никто не проходил.
-- Хорошо. А теперь отправляйтесь прямо к матери этого несчастного ребенка и скажите ей, что мальчик заблудился. Больше ничего не нужно говорить: пони найдет дорогу в Лисльвуд.
Он взял тело баронета на руки и пошел было с ним к экипажу, но тотчас же отказался от этого намерения.
-- Артур, -- сказал он, -- бегите к повозке и прикажите кучеру подъехать сюда.
Капитан повиновался, и через несколько минут послышался стук колес.
Миссис Варней выглядывала из окна экипажа, в своей изящной шляпке она была прекрасна.
-- Что случилось? -- спросила она с любопытством.
-- Отворите дверцу, Соломон! -- приказал майор.
-- Вы можете сесть спиной к лошадям, Ада? -- спросил он, когда слуга открыл дверцу и опустил подножку.
-- Для чего это нужно? -- спросила миссис Варней.
Майор не ответил. Взяв за руку Аду, он заставил ее выйти из экипажа, положил тело мальчика на сиденье и, схватив шкуру леопарда, в которую миссис Варней кутала ноги, поспешно накинул ее на труп.
-- Что с ребенком? -- спросила миссис Варней. -- Уж не ранен ли он?
-- Да, он опасно ранен, я отвезу его в Брайтон и приглашу к нему лучших докторов... Садитесь скорее, Ада. Закройте дверцу, Соломон!
Майор с женой сели на заднюю скамейку, спиною к лошадям. Капитан схватился за дверцу экипажа.
-- Что вы хотите сделать с ребенком? -- спросил он у майора.
Варней улыбнулся -- в первый раз после разыгравшейся драмы.
-- Вы знаете или угадываете это сами, мой друг, -- ответил он.
Экипаж укатил, и Вальдзингам, бледный и озадаченный, остался на пустынной дороге.
-- Клэрибелль, -- прошептал он, пристально глядя вслед удаляющейся карете, -- ваша измена, разбившая мне жизнь, теперь, очевидно, падет на вашу голову! Да поможет вам Бог, бедная женщина, а я уже не в силах отвести этот удар...