ПОВЕСТИ ПАРОДІИ БРЕТЪ-ГАРТА

Съ англійскаго.

Мы уже имѣли случай {См. выше, 1882 г., ноябрь, 316 стр.} указать значеніе очерковъ Бретъ-Гарта: "Condensed Novels; его -- шутки, нерѣдко очень остроумныя и забавныя, въ которыхъ американскій писатель задался мыслью, поддѣлываясь подъ слабыя стороны нѣкоторыхъ извѣстныхъ или даже знаменитыхъ авторовъ, англійскихъ и французскихъ, выставлять ихъ часто фальшивую манеру: такимъ образомъ, въ этихъ повѣстяхъ-пародіяхъ является юмористическая характеристика многихъ крупныхъ именъ, какъ Куперъ, Александръ Дюма, миссъ Брэддонъ и др. Представляя нынѣшній разъ новую серію пародій Бретъ-Гарта, повторимъ уже сказанное нами по ихъ поводу, а именно: Бретъ-Гартъ преслѣдовалъ при этомъ не одно желаніе позабавить своихъ читателей, но имѣлъ въ виду осмѣять и тотъ испорченный вкусъ публики, который поддерживаетъ фальшивую манеру писателей.

ДЖОНЪ ДЖЕНКИНСЪ

или

отъученный курильщикъ.

Т. С. Арчера.

-- Одна сигара въ день!-- сказалъ судья Бумпойнтеръ.

-- Одна сигара въ день!-- повторилъ Джонъ Дженкинсъ, съ поспѣшностью бросая подъ скамейку, на которой работалъ, свою наполовину докуренную сигару.

-- Одна сигара въ день -- это равно три сента въ день,-- замѣтилъ серьёзно судья Бумпойнтеръ: -- а знаете ли, сэръ, сколько составитъ одна сигара или три сента въ день въ теченіе четырехъ лѣтъ?

Джонъ Дженкинсъ въ дѣтствѣ посѣщалъ сельскую школу и хорошо зналъ ариѳметику. Взявъ гонтъ, лежавшій на его рабочей скамьѣ, и вытащивъ кусовкъ мѣлу, съ сознаніемъ собственнаго достоинства, онъ сдѣлалъ полное вычисленіе.

-- Ровно сорокъ-три доллара и восемь сентовъ,-- сказать онъ, отирая капли пота со лба; лицо его дышало благодушнымъ восторгомъ.

-- Ну, такъ, сэръ, если бы вы откладывали ежедневно три сента, вмѣсто того, чтобы ихъ напрасно тратить, въ настоящее время вы бы имѣли новую пару платья, иллюстрированную Библію, отгороженное мѣсто въ церкви, полное собраніе Patent Office Reports {Оффиціальные отчеты.}, книгу гимновъ и право на полученіе Artbor's Home magazine, все это можно пріобрѣсти ровно за сорокъ-три доллара и восемь сентовъ; и,-- прибавилъ судья, дѣлаясь еще серьезнѣе,-- если вы сосчитаете високосный годъ, который вы, не понимаю почему, забыли, у васъ окажутся еще три сента, сэръ; три сента сверхъ того! что вы на это купите, сэръ?

-- Сигару,-- скатъ Джонъ Дженкинсъ, и, сильно покраснѣвъ, онъ закрылъ лицо рукою.

-- Нѣтъ, сэръ,-- сказалъ судья, и ласковая добродѣтельная улыбка освѣтила строгое выраженіе его лица; употребленные съ надлежащею цѣлью, они дадутъ вамъ то, чему нѣтъ цѣны. Опущенные въ кружку миссіонера, эти три сента сдѣлаютъ то, что, можетъ бытъ, какой-нибудь язычникъ, находящійся теперь во мракѣ невѣжества и грѣха, благодаря имъ будетъ приведенъ къ сознанію своего жалкаго положенія, своихъ нечестивыхъ поступковъ!

Произнеся эти слова, судья удалился, оставивъ Джона Дженкинса погруженнымъ въ глубокія думы.

-- Три сента въ день,-- проговорилъ онъ.-- Черезъ сорокъ лѣтъ у меня было бы четыреста-тридцать-восемь долларовъ и десять сентовъ -- и тогда я могъ бы жениться на Мери. Ахъ, Мери!-- Молодой плотникъ вздохнулъ, и вытащивъ изъ кармана жилетки дагерротипъ въ двадцать-пять сентовъ, долго и пламенно глядѣлъ на черты молодой дѣвушки въ букмуслиновомь платьѣ и съ коралловымъ ожерельемъ на шеѣ. Затѣмъ лицо его выразило твердую рѣшимость, онъ тщательно заперъ на замокъ дверь своей лавки и ушелъ.

Увы! его добрая рѣшимость запоздала. Мы иногда шутимъ съ фортуною, которая слишкомъ часто защемляетъ насъ у корня и бросаетъ облако несчастья на свѣтлый восходъ юности.

Въ эту ночь недокуренная сигара Джона Дженкинса зажгла его лавку и она сгорѣла вмѣстѣ съ инструментами и матеріалами. Ничто не было застраховано.

-----

-- Такъ ты все-таки хочешь выйти замужъ за Джона Дженкинса?-- допрашивалъ судья Бумпойнтеръ деревенскую красавицу Мери Джонсъ, шутя и съ отеческою фамильярностью играя золотыми кольцами ея кудрей.

-- Да,-- отвѣтила красивая молодая дѣвушка тихо; голосъ ея напоминалъ своею сладостью и твердостью жженый сахаръ.-- Да, хочу. Онъ обѣщалъ исправиться, послѣ того какъ онъ лишился, благодаря пожару, всего своего имущества.

-- Послѣдствіе его дурной привычки, хотя онъ совершенно противъ логики обвиняетъ въ этомъ меня,-- прервалъ ее судья.

-- Съ тѣхъ поръ,-- продолжала молодая дѣвушка,-- онъ старался отвыкнуть отъ этой привычки. Онъ говорилъ мнѣ, что замѣнилъ стебли индійскаго табаку стручьями бобковаго растенія, которое называется курительнымъ бобомъ; кромѣ того, онъ собираетъ окурки сигаръ, попадающіеся ему иногда по дорогѣ; они менѣе хороши и крѣпки, но сравнительно ничего не стоятъ.-- И краснѣя за свое собственное краснорѣчіе, молодая дѣвушка спрятала лицо на плечѣ судьи.

-- Бѣдняжка!-- прошепталъ судья Бумпойнтеръ.-- Можно ли сказать ей все? Однако, я долженъ это сдѣлать.

-- Я буду ему такъ же вѣрна,-- продолжала молодая дѣвушка, поднимая съ этими словами головку:-- какъ вѣрна молодая виноградная лоза, крѣпко обвивающая старую развалину. Нѣтъ, нѣтъ, не журите меня, судья Бумпойнтеръ. Я пойду за Джона Дженкинса!

Судья былъ видимо огорченъ. Сѣвъ за столъ, онъ поспѣшно на клочкѣ бумаги написалъ нѣсколько строкъ и сунулъ его и руки нареченной невѣстѣ Джона Дженкинса.

-- Мери Джонсъ,-- сказалъ судья съ трогательною серьёзностью: -- примите эту бездѣлицу, какъ свадебный подарокъ отъ того, кто такъ сильно уважаетъ ваше постоянство и вѣрность. У подножія алтаря пусть напоминаетъ онъ вамъ обо мнѣ.-- И закрывъ поспѣшно лицо носовымъ платкомъ, серьезный и обладающій желѣзною волею человѣкъ вышелъ изъ комнаты. Когда дверь за нимъ затворилась, Мери развернула бумагу. Это была записка въ мелочную лавку на углу отмѣрять три аршина финели, выдать пачку иголокъ, четыре фунта мыла, одинъ фунтъ крахмалу и двѣ коробки сѣрныхъ спичекъ.

Благородный, добрый человѣкъ!-- вотъ все, что могла произнести Мери Джонсъ, и закрывъ лицо руками, разразилась потокомъ слезъ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Въ Кловерделѣ раздается веселый звонъ колоколовъ. Это свадьба. "Какъ они оба красивы!" слышится на устахъ у всѣхъ, когда Мери Джонсъ, стыдливо опираясь на руку Джона Дженкинса, вступаетъ въ церковь. Но невѣста взволнована, а въ женихѣ замѣтно лихорадочное безпокойство. Пока они стоятъ въ сѣняхъ, Джонъ Дженкинсъ шаритъ озабоченно въ карманѣ сюртука. Не ищетъ ли онъ такъ безпокойно кольцо? Нѣтъ. Онъ вытаскиваетъ изъ кармана маленькій кусочекъ темнаго вещества и, откусивъ немного, поспѣшно суетъ его обратно въ карманъ, украдкою озираясь кругомъ. Навѣрное никто его не примѣтятъ? Увы! двое изъ участниковъ на свадьбѣ видѣли роковую уловку. Джонъ Бумпойнтеръ строго покачалъ головою. Мери Джойсъ вздохнула и про себя шептала молитву. Ея мужъ жевалъ табакъ.

-----

-- Что! еще хлѣба?-- сказалъ сердито Джонъ Дженкинсъ.-- Ты постоянно спрашиваешь денегъ на хлѣбъ. Чортъ возьми! Ты, кажется, хочешь разорить меня своими прихотями?-- и произнеся эти слова, онъ вытащилъ изъ кармана бутылку виски, трубку и свертокъ табаку. Выпивъ все до послѣдней капли, онъ пустилъ пустую бутылку въ голову своего старшаго сына, мальчика лѣтъ двѣнадцати. Бутылка угодила ребенку прямо въ голову и онъ упалъ мертвымъ на полъ. Мистриссъ Дженкинсъ, въ которой читатель съ трудомъ узнаетъ сразу веселую и красивую Мери Джонсъ, взяла на руки мертвое тѣло своего сына, бережно положила несчастнаго мальчика у насоса съ водою на заднемъ дворѣ и, грустно понуривъ голову, вернулась домой. Въ другое время, въ болѣе свѣтлые дни, она, быть можетъ, разрыдалась бы отъ этого. Но источникъ слезъ уже изсякъ у нея.

-- Отецъ, твое поведеніе предосудительно!-- сказалъ маленькій Гаррисонъ Дженкинсъ, младшій его сынъ.-- Куда, ты думаешь, пойдешь ты послѣ смерти?

-- А!-- сказалъ съ бѣшенствомъ Джонъ Дженкинсъ:-- вотъ что выходитъ, когда дѣтямъ даешь воспитаніе въ либеральномъ духѣ; вотъ результатъ воскресныхъ школъ. Прочь, змѣя!

Кружка, брошенная отцовскою рукою, уложила еще и маленькаго Гаррисона. Между тѣмъ, четверо младшихъ дѣтей въ трепетномъ ожиданіи собрались вокругъ стола. Громко смѣясь, совершенно измѣнившійся и сдѣлавшійся звѣремъ, Джонъ Дженкинсъ вынулъ четыре трубки и, набивъ ихъ табакомъ, подалъ каждому изъ дѣтей по трубкѣ, и велѣлъ имъ курить. Это лучше, чѣмъ хлѣбъ!-- злорадно смѣясь, сказалъ бездѣльникъ.

Мери Дженкинсъ, хотя и очень терпѣливая, почувствовала, однако, что теперь она была обязана высказать свое мнѣніе.-- Я много вынесла, Джонъ Дженкинсъ,-- сказала она.-- Но я бы предпочла, чтобы дѣти не курили. Это неопрятная привычка, и мараетъ платье. Я прошу этого, какъ особенной милости!

Джонъ Дженкинсъ колебался -- у него появились угрызенія совѣсти.

-- Обѣщай мнѣ это, Джонъ!-- настаивала Мери, стоя на колѣняхъ.

-- Обѣщаю!-- неохотно отвѣтилъ Джонъ.

-- И ты будешь класть деньги въ сберегательную кассу?

-- Буду,-- повторилъ ея мужъ:-- и брошу также курить.

-- Вотъ и отлично, Джонъ Дженкинсъ!-- сказалъ судья Бумпойнтеръ, неожиданно появляясь изъ-за двери, гдѣ онъ прятался это время.-- Благородно сказано, любезный другъ! Развеселись! Я похлопочу о томъ, чтобы дѣти были прилично похоронены.-- Мужъ и жена бросились въ объятія другъ друга.

А Джонъ Бумпойнтеръ, смотря на трогательное зрѣлище, разрыдался.

Съ этого дня Джонъ Дженкинсъ сталъ другимъ человѣкомъ.

Е. А.

"Вѣстникъ Европы", No 2, 1883