ГЛАВА I.

-- Войдите!-- сказалъ редакторъ.

Дверь редакціоннаго кабинета тоскливо заскрипѣла подъ неловкимъ и непривычнымъ напоромъ нерѣшительной руки. Это продолжалось до тѣхъ поръ, пока разгнѣванный редакторъ сборника "Эксцельсіоръ", съ юношескимъ проворствомъ перекинувъ ногу черезъ ручку своего кресла, повернулся лицомъ къ двери. Ухватившись одной рукой за спинку кресла, не выпуская изъ другой корректурнаго листка и стиснувъ въ зубахъ карандашъ, онъ сурово взглянулъ на вошедшаго.

Гость, не взирая на свое робкое появленіе, повидимому не былъ ни мало смущенъ. Это былъ человѣкъ высокаго роста и казался еще выше благодаря длинной, безформенной накидкѣ, надѣваемой для защиты отъ пыли, и длинной прямой бородѣ, которую онъ расчесывалъ двумя пальцами, задумчиво разсматривая редактора. Мелкая красная пыль, слоями лежавшая въ складкахъ его платья и на мягкой войлочной шляпѣ, покрывала также густо и обувь, такъ что ступая по полу онъ оставлялъ слѣды своихъ подошвъ, какъ бы окруженныхъ краснымъ сіяніемъ; это обстоятельство изобличало въ немъ или мѣстнаго обывателя, или новопріѣзжаго изъ окрестностей.

-- Заняты?-- спросилъ онъ низкимъ и пріятнымъ голосомъ.-- Я могу подождать. Продолжайте. Обо мнѣ не заботьтесь.

Редакторъ свободной рукой указалъ ему на стулъ и снова погрузился въ корректуры. Незнакомецъ съ серьезнымъ любопытствомъ обозрѣлъ скудную меблировку и прочія принадлежности редакторскаго кабинета, потомъ сѣлъ на стулъ и устремилъ внимательный взоръ на лицо редактора, сидѣвшаго къ нему въ профиль. Редакторъ почувствовалъ на себѣ его взглядъ и, не оглядываясь, сказалъ:

-- Вамъ что угодно?

-- Да вы заняты. Я подожду.

-- Я все утро буду такъ же занятъ. Вы говорите, я слушаю.

-- Мнѣ нужно узнать имя одной особы, которая сотрудничаетъ въ вашемъ журналѣ.

Редакторъ мелькомъ взглянулъ на выдвижной ящикъ правой колонки своего письменнаго стола. Именъ сотрудниковъ тамъ не было, но зато былъ револьверъ, что по традиціямъ конторы "Эксцельсіоръ" было пожалуй нужнѣе. До сихъ поръ ему еще не приходилось прибѣгать къ такимъ справкамъ ни для кого изъ подписчиковъ, однако, его юная физіономія слегка омрачилась, онъ не безъ досады отодвинулъ корректурные листки и спросилъ:-- Вамъ это зачѣмъ собственно нужно?

Гость такъ мало ожидалъ этого вопроса, что слегка покраснѣлъ и замялся. Тѣмъ временемъ редакторъ, не сводя съ него глазъ, мысленно перебиралъ содержаніе послѣдняго нумера " Сборника". Вся книжка носила самый мирный характеръ: не было, казалось, ни единой статейки, могущей побудить къ кровопролитію. Однако -- кто-жь его знаетъ! Несмотря на идиллическую внѣшность, очень можетъ быть, что этотъ господинъ замышляетъ драку. Существовало-же сказаніе, что предшественникъ настоящаго редактора безвинно погибъ отъ руки какого-то разгнѣваннаго профессора, явившагося въ контору съ объясненіями научнаго характера и съ геологическимъ молоткомъ въ карманѣ.

-- Такъ какъ мы беремъ на себя отвѣтственность за содержаніе журнала,-- продолжалъ юный редакторъ съ подобающей солидностью,-- то у насъ нѣтъ обычая разоблачать имена нашихъ сотрудниковъ. Если вамъ не нравится которая нибудь изъ статей...

-- Напротивъ, нравится,-- перебилъ гость все также спокойно: -- мнѣ потому и захотѣлось узнать, кто авторъ стихотворенія "Подлѣсокъ", напечатаннаго въ послѣднемъ нумерѣ за подписью "Бѣлая Фіалка". Прелестные стихи.

Редакторъ покраснѣлъ и невольно оглянулся, чтобы убѣдиться, что не было постороннихъ свидѣтелей его постыднаго заблужденія. Насмѣшекъ онъ боялся пуще всего на свѣтѣ, а потому ему не такъ страшно было первоначальное предположеніе какъ то, что кто нибудь объ этомъ догадается.

-- Да, стихи хорошенькіе,-- сказалъ онъ успокоиваясь и принимая критическій тонъ,-- очень радъ, что они вамъ понравились. Но даже и при этомъ условіи, знаете ли, не имѣю права открывать вамъ имя этой дамы безъ ея дозволенія. Если хотите, я напишу къ ней, спрошу.

Говоря по правдѣ, стихотвореніе было прислано въ редакцію безъ имени автора, изъ какого-то дальняго селенія Побережныхъ Горъ, адресъ былъ данъ просто "въ почтовую контору до востребованія" и подписанъ двумя буквами.

Посѣтитель казался озадаченнымъ.-- Значитъ, она не живетъ гдѣ нибудь тутъ по близости?-- спросилъ онъ, неопредѣленно поводя рукою: -- она не принадлежитъ къ вашей конторѣ?

Юный редакторъ просіялъ сознаніемъ своего превосходства.

-- Къ сожалѣнію, нѣтъ!-- отвѣчалъ онъ снисходительно.

-- Хотѣлось-бы мнѣ какъ нибудь увидать ее, да поразспросить кое о чемъ,-- продолжалъ гость все также серьезно и раздумчиво.

-- Видите-ли, меня поразили собственно не то чтобы сами стихи, хотя они какіе-то пѣвучіе и вотъ точно сами въ душу лѣзутъ... Правда? И не то чтобы слова были особенныя, хотя каждое слово тамъ у мѣста и какъ разъ попадаетъ въ цѣль;-- и не мысли, и не нравоученіе, которое она тамъ выводитъ подъ конецъ... Но самая-то эта вещь мнѣ нравится, правда-то эта.

-- Правда?-- повторилъ редакторъ.

-- Ну да. Я вѣдь тамъ бывалъ. Самъ видалъ то, что она видитъ въ этомъ подлѣскѣ: всѣ эти искры свѣта и тѣневыя пятна въ сѣрой мглѣ, такъ что не можешь понять, откуда проникаютъ эти блестки сквозь лѣсную гущину, и только думаешь ухватить этотъ лучъ, какъ онъ ускользаетъ точно змѣйка или ящерица. И все, что ей тамъ слышится, какъ что-то ползетъ, вздыхаетъ, шепчется въ кустахъ, въ травѣ, въ папоротникѣ,-- и я тоже это слыхалъ.

-- Да вы, какъ я вижу, сами поэтъ!-- воскликнулъ редакторъ съ покровительственной улыбкой.

-- Я? Нѣтъ, я торгую лѣсомъ,-- отвѣчалъ незнакомецъ простодушно:-- у меня въ Мендосино лѣсопильная мельница. Ѣздишь, знаете, по лѣсамъ-то, присматриваешься къ деревьямъ на корню, и такъ, и этакъ пробуешь свойства ихъ узнать, ну и привыкаешь замѣчать.-- Онъ помолчалъ и потомъ грустно прибавилъ:-- Такъ вы не знаете, кто она такая?

-- Нѣтъ,-- отвѣчалъ редакторъ съ разстановкой,-- не знаю даже и того, точно ли это женщина писала.

-- Что-о?

-- Да видите-ли, Бѣлая фіалка -- вѣдь это псевдонимъ одинаково возможный и для мужчины и для женщины, особенно если имѣть въ виду сбить съ толку публику. Почеркъ, помнится, скорѣе мальчишескій, чѣмъ женскій.

-- Нѣтъ!-- упрямо возразилъ гость,-- это не мужчина писалъ. Тамъ есть мысли такія и словечки, которыя только женщинѣ могутъ придти въ голову: съ птицами тамъ заговариваетъ, опасается козявокъ, боится червяковъ и ползуновъ всякихъ. Все это, согласитесь, не вяжется съ мыслью о брюкахъ и высокихъ сапогахъ... И слѣдовательно,-- прибавилъ онъ вдругъ съ прежнимъ оттѣнкомъ терпѣливаго разочарованія,-- вы не имѣете ни малѣйшаго понятія о томъ, какая она изъ себя?

-- Нѣтъ,-- отвѣчалъ редакторъ ободрительно и подумавъ: какая однакожъ странная смѣсь чувствительности съ дѣловитостью!-- прибавилъ:-- По всей вѣроятности она совсѣмъ не похожа на то, что вы воображаете: это можетъ быть мать троихъ или четверыхъ ребятъ; или старая дѣвица, содержательница меблированныхъ комнатъ; или высохшая школьная учительница, или наконецъ какой нибудь подростокъ съ школьной скамьи. У меня есть, знаете, очень миленькіе стихи отъ четырнадцатилѣтней дѣвочки: рыжеволосая такая, здѣсь въ пансіонѣ учится,-- заключилъ редакторъ съ профессіональнымъ хладнокровіемъ.

Посѣтитель посмотрѣлъ на него съ наивнымъ удивленіемъ неопытнаго человѣка; но заплативъ эту дань высшему знанію, онъ снова впалъ въ свое серьезное, раздумчивое настроеніе, и сказалъ:-- Ну, нѣтъ, она не изъ такихъ. Однако я васъ задерживаю, прощайте. Меня зовутъ Боуэрсъ, Джимъ Боуэрсъ, изъ Мендосино. Коли будете въ нашихъ краяхъ, заверните ко мнѣ. А если станете писать къ этой... Бѣлой фіалкѣ, и она согласится, такъ вы ужь пожалуйста пришлите мнѣ ея адресъ.

Онъ схватилъ редактора за руку и съ такой необыкновенной горячностью пожалъ ее, что у редактора рука стала тоже горячая. Затѣмъ онъ ушелъ и, по мѣрѣ того, какъ отголосокъ его шаговъ замиралъ въ корридорѣ, редакторъ чуть-ли не успѣлъ начисто позабыть о его существованіи, съ жаромъ уткнувшись въ свои корректуры.

Вскорѣ однакоже до слуха его достигли изъ сѣней звуки тихо напѣваемой мелодіи и неспѣшные шаги человѣка, спускавшагося по лѣстницѣ изъ верхняго этажа. То и другое было нашему редактору пріятно и знакомо: это шелъ изъ своей квартиры только что вставшій съ постели мистеръ Джекъ Гэмлинъ, ремесломъ картежникъ, а отъ природы музыкантъ: отправляясь въ ресторанъ завтракать, онъ каждое утро заходилъ въ дѣловой кабинетъ своего пріятеля и просматривалъ биржевую хронику.

Дверь отворилась безъ скрипа. Распространился нѣжный запахъ душистаго мыла, на редактора пахнуло чѣмъ-то свѣжимъ и чистенькимъ, мягкая, почти женственная рука на секунду опустилась на его плечо, легкая и стройная тѣнь промелькнула мимо и черезъ минуту Джекъ Гэмлинъ, скомкавъ въ рукѣ газету, брезгливо обтиралъ ею пыльное сидѣнье.

-- Пора-бы тебѣ хорошенько турнуть своего конторщика, чтобы онъ держалъ комнату почище,-- сказалъ онъ, переставая пѣть и съ отвращеніемъ глядя на красную пыль, которою мистеръ Боуэрсъ обильно усыпалъ свой путь.

Редакторъ не оглядывался, покуда не сладилъ съ какимъ-то затруднительнымъ параграфомъ. Мистеръ Гэмлинъ тѣмъ временемъ усѣлся поудобнѣе на камышевый диванчикъ, замѣнилъ нѣжный романсъ еще болѣе нѣжнымъ и трогательнымъ свистомъ и развернулъ газету. Безукоризненно опрятный, изящный съ головы до ногъ, этотъ человѣкъ имѣлъ даръ, возставъ отъ сна въ два часа пополудни, казаться такимъ физически чистымъ и нравственно возвышеннымъ, какъ будто онъ всталъ съ зарей и умылся росой, по народному повѣрью.

-- Жаль, что полчаса назадъ тебя здѣсь не было, Джекъ,-- сказалъ редакторъ.

-- А что, свалка была?-- отозвался Джекъ съ нѣкоторымъ интересомъ.

-- Нѣтъ!-- сказалъ редакторъ разсмѣявшись и разсказалъ про только что ушедшаго посѣтителя, нѣсколько преувеличивая юмористическую сторону происшествія, по своему обыкновенію. Но Джекъ даже не улыбнулся.

-- Его слѣдовало сразу вытолкать въ шею,-- сказалъ онъ.-- Какое онъ имѣетъ право являться сюда вывѣдывать дамскіе секреты, разъ что онъ самъ предполагаетъ, что это дама? Положимъ, вѣроятнѣе всего это старая вѣдьма съ краснымъ носомъ и взбитыми волосами, которая помощью своихъ стишковъ надѣется подцѣпить какого нибудь молокососа,-- заключилъ Джекъ, съ одинаковымъ цинизмомъ относившійся и къ женщинамъ, и къ литературѣ.

-- Я ему такъ и сказалъ,-- замѣтилъ редакторъ.

-- Вотъ именно этого-то и не слѣдовало ему говорить!-- возразилъ Джекъ.-- Ты долженъ былъ стоять за эту женщину, какъ за мать родную. Господи! Какъ это вы не умѣете порядочно издавать журналъ. Вотъ кабы я засѣлъ въ твое кресло, я бы тебѣ показалъ, какъ нужно обходиться съ публикой.

-- А ты какъ-бы поступилъ, Джекъ?-- спросилъ редакторъ, съ радостнымъ удивленіемъ видя, что его "герой непобѣдимый" поддался общечеловѣческой слабости и тоже не прочь подавать совѣты на счетъ издательскаго дѣла.

-- Какъ бы я поступилъ?-- началъ Джекъ съ разстановкой:-- во первыхъ, дитя мое, я бы не держалъ револьвера въ закрытомъ ящикѣ, въ который за нимъ еще лазить нужно.

-- Ну, а что-бы ты сказалъ?

-- Да спросилъ бы, напримѣръ, почемъ нынче бревна въ Мендосино, и когда онъ отвѣтитъ, сказалъ бы, что намъ теперь ни бревенъ, ни дубинъ не требуется,-- объяснялъ Джекъ съ ласковой кротостью.-- Въ такихъ вопросахъ, видишь-ли, нельзя допускать ни малѣйшаго легкомыслія. Писать-то ты, дружокъ мой, мастеръ, что и говорить, но положительно не умѣешь поддерживать свое редакторское достоинство. Пожалуйста продолжай свою работу, я не буду мѣшать.

Выслушавъ наставленіе, редакторъ снова взялся за корректуру, а его пріятель опять вполголоса затянулъ прерванный романсъ, но не выдержалъ и черезъ нѣсколько минутъ спросилъ: -- Гдѣ у тебя это стихотвореніе, чортъ бы его дралъ?

Редакторъ, не отрываясь отъ работы, помахалъ карандашемъ въ ту сторону стола, гдѣ лежала не разрѣзанная книжка сборника "Эксцельсіоръ".

-- Чтожь ты думаешь, я читать стану, что-ли?-- сказалъ Джекъ обиженнымъ тономъ:-- Разскажи просто, о чемъ тамъ писано. Ты редакторъ, я думаю это твое дѣло.

Но юный литераторъ, серьезно озадаченный какими-то сложными опечатками, въ которыхъ не могъ доискаться смысла, сморщилъ брови и нетерпѣливо отмахнулся тѣмъ же карандашемъ. Джекъ вздохнулъ и взялъ со стола книжку сборника.

Наступило продолжительное молчаніе, прерываемое лишь шуршаніемъ бумаги и скрипѣніемъ кресла, на которомъ по временамъ съ досадой поворачивался редакторъ. Солнце зашло въ комнату и протянуло пыльный лучъ отъ окна черезъ письменный столъ. Джекъ давно пересталъ и пѣть, и свистать. Наконецъ редакторъ съ удовольствіемъ крякнулъ, отложилъ послѣдній корректурный листъ и оглянулся.

Джекъ Гэмлинъ уже не читалъ. Закинувъ одну руку за спинку дивана, а другой держа закрытую книгу, онъ придерживалъ въ ней своимъ тонкимъ указательнымъ пальцемъ страницу, чтобы не смѣшать. Его изящный профиль и темныя рѣсницы были подняты и обращены къ окну.

Видя столь необычную задумчивость, редакторъ улыбнулся и преспокойно спросилъ:

-- Ну, какъ они тебѣ понравились?

Джекъ всталъ, обдернулъ обѣими руками свой бѣлый жилетъ и подошелъ къ столу. Его дерзкіе глаза сіяли, но были полузакрыты. Онъ облокотился на столъ и, глядя на пріятеля сверху внизъ, сказалъ тихо:

-- Они проникаютъ въ душу, точно поютъ,-- и помолчавъ прибавилъ:-- А ты не знаешь, какая она изъ себя?

-- Точь въ точь какъ мистеръ Боуэрсъ у меня спрашивалъ!-- замѣтилъ редакторъ.

-- А ну его къ чорту, этого Боуэрса!

-- Вѣроятно, и ты желаешь, чтобы я къ ней написалъ и попросилъ позволенія дать тебѣ ея адресъ?-- спросилъ редакторъ съ удвоенной серьезностью.

-- Нѣтъ,-- сказалъ Джекъ хладнокровно,-- черезъ недѣлю я самъ тебѣ сообщу ея адресъ, а ты за это угости меня завтракомъ. Мнѣ было-бы пріятно сознавать, что и я могу имѣть заработокъ по литературной части. Если-же я не дамъ тебѣ адреса, то обязуюсь угостить тебя обѣдомъ. Хорошо?

-- Идетъ!-- сказалъ редакторъ.-- А ты пока ничего о ней не знаешь!

-- Ровно ничего. А ты?

-- Да только то, что я тебѣ говорилъ.

-- Ладно. До свиданія.

И Джекъ, надѣвъ на бекрень свою шелковую шляпу, такъ что она едва держалась на его кудряхъ, легкою поступью вышелъ изъ комнаты.

Глядя на его удаляющуюся красивую фигуру и прислушиваясь въ мелодическому свисту, раздавшемуся тотчасъ за дверью, редакторъ подумалъ, что обѣщанный обѣдъ едва-ли состоится.

Тѣмъ не менѣе онъ съ новымъ усердіемъ принялся за свои однообразныя занятія. Но съ уходомъ Джека прошла какъ будто и вся поэзія дѣла. Приходилъ факторъ типографіи, потомъ издатель; они вели разговоры чисто практическаго характера. Наконецъ пришла почта. Перебирая письма, редакторъ увидѣлъ на одномъ изъ конвертовъ тотъ самый некрасивый и мальчишескій почеркъ, которымъ было написано анонимное стихотвореніе. Онъ съ большимъ интересомъ разорвалъ обложку: она заключала въ себѣ еще одно стихотвореніе и кромѣ того на отдѣльномъ лоскуткѣ бумаги письмо, гораздо длиннѣе предыдущаго, но за тою же подписью. Редакторъ развернулъ сначала письмо и вотъ что онъ прочелъ съ возростающимъ удивленіемъ:

"Господинъ редакторъ! Я вижу, что вы помѣстили мои стихи, но не вижу того, что должно бы за этимъ слѣдовать. Можетъ быть, вы не знаете куда посылать? Такъ я вамъ сообщу. Присылайте деньги черезъ курьерскій дилижансъ Уэльса и Фарго въ почтовую контору "Зеленыхъ Ключей", подъ No 47; тамъ я и получу, потому что не хочу, чтобы мои родные знали. У насъ дома чопорны и пожалуй найдутъ унизительнымъ писать для журналовъ за деньги. Пришлите по разсчету, сколько обыкновенно платится за стихи. Не думаете ли вы, что я вамъ даромъ стану стихи писать? Очень ошибаетесь.

Преданная вамъ Бѣлая Фіалка".

"P.S. Если у васъ за стихи платы не полагается, прошу возвратить мнѣ прилагаемую поэму. Она ничуть не хуже предыдущей, а написать ее было не легче той. Понимаете? Ну то-то-же, знайте нашихъ.

Бѣлая Фіалка".

Редакторъ подумалъ, что присланная поэма должна быть какой-нибудь фарсъ и поспѣшилъ развернуть рукопись. Но нѣтъ! Съ первыхъ же строкъ на него опять пахнуло тѣмъ умственнымъ спокойствіемъ, изяществомъ образовъ и чистотой воображенія, которыми отличалась первая рукопись. И однако почеркъ вездѣ былъ одинъ и тотъ-же: имъ были написаны и оба прелестныя стихотворенія, и странное письмо.

Ужь не вздумалъ-ли кто-нибудь подшутить надъ нимъ, не присылаютъ-ли ему чужихъ стиховъ, прежде напечатанныхъ? Да нѣтъ, сейчасъ видно, что это стихотворенія не только оригинальныя, но такъ сказать туземныя и притомъ новыя, хотя въ нихъ встрѣчаются нѣкоторыя старо-англійскія слова, употребляемыя теперь только въ юго-западныхъ штатахъ сѣверной Америки. Ему и прежде казалось, что почеркъ очень не гармонируетъ съ текстомъ и что ради полной анонимности авторъ вѣроятно прибѣгаетъ въ помощи переписчика. Но какъ же согласить это нелѣпое, грубоватое и корыстное письмо съ тѣмъ духовнымъ изяществомъ, которымъ пропитаны обѣ поэмы. Возможно-ли, чтобы одно и тоже лицо было ихъ авторомъ? Редакторъ криво усмѣхнулся и подумалъ о посѣтившихъ его въ то утро Боуэрсѣ и Джекѣ. Его поразило между прочимъ то, какъ онъ самъ вѣрно угадалъ, расписывая сильно заинтересованному Боуэрсу вѣроятное несоотвѣтствіе внѣшнихъ качествъ поэтессы съ ея талантомъ.

Однако, хорошо ли будетъ скрыть это обстоятельство отъ Джека? Принимая во вниманіе предложенное имъ пари, это пожалуй нечестно. Впрочемъ, едва-ли одно рыцарское благородство понудило редактора позвонить слугу и послать справиться, дома-ли мистеръ Гэмлинъ; гораздо проще предположить, что въ немъ шевельнулась довольно обыкновенная мысль; посмотримъ, какую-то рожу вытянетъ Джекъ, прочтя такое письмецо!

Когда слуга ушелъ наверхъ, редакторъ сѣлъ къ столу и поспѣшно написалъ слѣдующее:

"Милостивая государыня! Вы столь-же правы какъ и великодушны, предположивъ, что только незнаніе вашего адреса причиною, что издатель еще не доставилъ вамъ гонорара за ваши превосходные стихи. Съ этою-же почтой вы получите что слѣдуетъ указаннымъ вами способомъ. Такъ какъ ваше стихотвореніе пользуется заслуженнымъ успѣхомъ, ко мнѣ обращались съ просьбою сообщить вашъ адресъ. Еслибы вамъ угодно было доставить его мнѣ, я бы счелъ за большую для себя честь такое доказательство вашего довѣрія. Впрочемъ, рѣшеніе этого вопроса всецѣло зависитъ отъ вашей доброй воли и личныхъ соображеній. Съ величайшимъ удовольствіемъ принимаю вторичное произведеніе "Бѣлой Фіалки" и пользуюсь случаемъ засвидѣтельствовать вамъ, милостивая государыня, свое совершенное уваженіе.

Редакторъ".

Въ ту минуту, какъ онъ складывалъ письмо, слуга возвратился и доложилъ, что мистера Гэмлина нѣтъ дома и даже, по увѣренію Пэта (стараго негра, слуги мистера Гэмлина), съ часъ тому назадъ его баринъ отправился на нѣсколько дней "за городъ".

-- Не сказалъ, куда уѣхалъ?-- освѣдомился редакторъ.

-- Нѣтъ, сэръ; Пэтъ ничего не знаетъ.

-- Ну, хорошо. Ступай, снеси вотъ это издателю.

Редакторъ написалъ адресъ на письмѣ, нацарапалъ нѣсколько гіероглифическихъ знаковъ на памятномъ листвѣ, вырвалъ его изъ книжки и все вмѣстѣ передалъ слугѣ.

Спустя часъ времени онъ самъ пришелъ къ издателю и сказалъ ему довольно небрежно:

-- Слѣдующая книжка у меня почти готова. Мнѣ бы хотѣлось отдохнуть, уѣхать дня на два.

-- И отлично,-- сказалъ издатель,-- отдыхайте на здоровье. Куда думаете съѣздить?

-- Да еще самъ не знаю. Не рѣшилъ.

ГЛАВА II.

-- Ого!-- крикнулъ Джекъ Гэмлинъ.

Онъ осадилъ свою лошадь на краю крутого обрыва. То было тѣсное горное ущелье, шириной небольше пятидесяти футовъ, но глубиной не меньше двухсотъ, служившее русломъ горной рѣчкѣ, которая то тихо скользя, то быстро перебѣгая, то звучно падая, достигала самаго дна разсѣлины и тамъ терялась въ однообразномъ, неумолкаемомъ рокотѣ. Двѣ высокія сосны, росшія на противуположномъ краю обрыва, вывороченныя съ корнями, повалились поперегъ ущелья: одна изъ нихъ, прямая и стройная какъ стрѣла, зацѣпилась верхними вѣтвями за верхушку клена, росшаго по сю сторону ущелья, и образовала нѣчто въ родѣ воздушнаго моста, по которому въ эту самую минуту безтрепетно перебирался мальчикъ лѣтъ четырнадцати. Къ нему и относилось восклицаніе мистера Гэмлина.

Мальчикъ остановился на полдорогѣ черезъ пропасть и взглянувъ сверху внизъ на всадника, хладнокровно отозвался:-- Ну такъ что-же, что ого?

-- Развѣ нѣтъ другой дороги черезъ эту чортову дыру, или вы ее всѣмъ другимъ предпочитаете?-- продолжалъ Гэмлинъ очень серьезно.

Мальчикъ присѣлъ верхомъ на вѣтку и, болтая босыми ногами надъ бездной, вперилъ критическій взглядъ на собесѣдника. Джекъ для этого случая измѣнилъ нѣсколько свою внѣшность: вмѣсто обычнаго щегольского костюма, предписаннаго современною модой, онъ одѣлся на подобіе испанскаго вакэро, т. е. надѣлъ широчайшіе бѣлые штаны съ мелкими сборками, пунцовый широкій кушакъ, куртку и сомбреро (широкополую черную испанскую шляпу), что было чрезвычайно живописно и сидѣло на немъ гораздо красивѣе, чѣмъ на настоящемъ вакэро. Мальчикъ не отвѣчалъ. Это удивило и даже обидѣло мистера Гемлина, который всегда гордился своимъ умѣньемъ ладить съ женщинами, ребятами, лошадьми и всякими вообще неразумными существами. Однако, онъ улыбнулся и промолвилъ спокойно:

-- Подите-ка сюда, Джорджъ Уашингтонъ; мнѣ нужно съ вами потолковать.

Мальчикъ не сталъ оспаривать столь лестнаго, хотя и невозможнаго титула, но, подобравъ ноги, всталъ на сосновый стволъ и перебравшись до его вершины, перелѣзъ на кленъ. Тутъ онъ съ ловкостью настоящей бѣлки сталъ спускаться внизъ, то перескакивая съ одной вѣтки на другую, то хватаясь за нихъ руками и перемахиваясь на лету, и вскорѣ совершенно легко и свободно очутился на землѣ. При близкомъ разсмотрѣніи оказалось, что онъ красивый мальчикъ, впрочемъ, настолько загорѣлый и покрытый веснушками, что его овальное лицо напоминало какое-то птичье яичко. Джекъ Гэмлинъ тотчасъ подумалъ, что этотъ мальчикъ вполнѣ кстати въ такой обстановкѣ и составляетъ столь же необходимую черту этой лѣсной чащи, какъ и журчанье невидимаго ручья, и бархатныя тѣни, трепетавшія на лоснящейся шкурѣ его бѣлой лошади, и этотъ жаркій воздухъ, напоенный запахомъ лавроваго дерева. Если бы мистеръ Гэмлинъ имѣлъ болѣе опредѣленныя понятія насчетъ лѣсныхъ фавновъ и дріадъ, онъ вѣроятно не усомнился бы въ возможности встрѣтить ихъ именно тутъ.

-- Я не разслышалъ, что вы тамъ говорили, генералъ?-- замѣтилъ онъ съ утонченной любезностью,-- но ваша установившаяся репутація мнѣ порукой, что вы не изволили соврать. Изъ этого я могу заключить, что другой переходъ черезъ эту пропасть существуетъ?

Мальчикъ улыбнулся: отъ этого его верхняя губа, очень короткая, совсѣмъ исчезла, выказавъ рядъ бѣлѣйшихъ зубовъ, а совершенно черные глаза такъ и запрыгали отъ удовольствія.

-- А вы не съумѣете его отыскать!-- сказалъ онъ лукаво.

-- Да вѣдь и вы не нашли-бы вотъ этого доллера, кабы я вамъ не помогъ.

Съ этими словами мистеръ Гэмлинъ нагнулся къ своему лѣвому стремени и указалъ на землю, гдѣ въ травѣ такъ и заблестѣлъ новенькій доллеръ. Это былъ одинъ изъ его фокусовъ, который всегда удавался, доставляя притомъ великое удовольствіе и выгоду ребятишкамъ, а иногда немалый конфузъ и даже проигрышъ старшимъ.

Мальчикъ подхватилъ монету и сказалъ, указывая вдаль:

-- Вонъ тамъ, повыше, будетъ спускъ и можно переѣхать на ровное мѣсто; это отсюда почти за милю, но дорога все лѣсомъ, чрезъ трущобу и кустарникъ, тамъ вотъ какой высокій, да частый!

-- Кустарникъ?

-- Ну да, чаща такая. Вотъ это!-- и мальчикъ указалъ на группу папоротника, разросшагося въ тѣни кленовъ.

-- О, подлѣсокъ?

-- А я говорю чаща,-- проговорилъ мальчикъ упрямо.-- Вы-то еще могли-бы пройдти, кабы захотѣли; а лошадь -- ни за что. Вамъ куда нужно?

-- Можете себѣ представить, Джорджъ,--сказалъ мистеръ Гэмлинъ, лѣниво перекидывая правую ногу и садясь бокомъ на сѣдлѣ, чтобы удобнѣе было разговаривать:-- какъ это ни странно, а вѣдь я и самъ не знаю куда мнѣ нужно. Что-бы вы мнѣ присовѣтовали на этотъ счетъ, скажите пожалуйста. У васъ должны быть на все такіе широкіе взгляды, ну, такъ вотъ, съ вашей обще-государственной точки зрѣнія, какъ мнѣ быть?

Думая, что собесѣдникъ его не въ своемъ умѣ, мальчикъ еще разъ подозрительно взглянулъ на доллеръ, но убѣдившись, что онъ не поддѣльный, спряталъ его въ карманъ и повернулся, чтобы уйти.

-- Куда-же вы!-- вскричалъ Гэмлинъ, перекидывая правую ногу обратно въ стремя съ проворствомъ записного наѣздника и давая шпоры коню.

-- Я иду въ Зеленые Ключи, вонъ туда, за ту гору, за двѣ мили отсюда. Я тамъ живу.

-- А-а!-- сказалъ Джэкъ съ задумчивой серьезностью.-- Ну, прощайте, пожалуйста кланяйтесь отъ меня вашей сестрѣ!

-- У Джорджа Уашингтона сестеръ-то не было!-- возразилъ мальчикъ, хитро улыбаясь.

-- Неужели я такъ ошибся?-- сказалъ Гэмлинъ, горестно потирая лобъ рукою:-- Но у васъ по крайней мѣрѣ есть сестра. Такъ вотъ, кланяйтесь ей отъ меня.

-- Которой-же поклониться? Вѣдь у меня ихъ четыре,-- сказалъ мальчикъ, лукаво поглядывая на незнакомца.

-- Той, которая такъ на васъ похожа,-- отвѣчалъ Гэмлинъ не задумываясь.-- А гдѣ же та трущоба, о которой вы говорили?

-- Ступайте все прямо вдоль обрыва, до того мѣста, гдѣ бревна скатываютъ, тутъ и есть повертка въ лѣсъ. Только я вамъ говорю, недалеко уѣдете. Все равно придется повернуть назадъ, такъ ужь лучше поѣзжайте кругомъ, по опушкѣ лѣса: тутъ будетъ тропинка, она выведетъ васъ на большую дорогу, а тамъ ужь недалеко и почтовая контора Зеленыхъ Ключей, и новая гостинница. Вамъ навѣрное туда и надо?-- заключилъ мальчикъ раздумчиво и прибавилъ съ увѣренностью:-- которые пріѣзжаютъ сюда съ ружьями, да съ удочками, всегда ужь тамъ останавливаются.

-- Да?-- сказалъ мистеръ Гэмлинъ спокойно.-- Такъ вы говорите, что у гостинницы Зеленыхъ Ключей и почтовая карета останавливается?

-- Ну да и тамъ, и еще у почтовой конторы,-- сказалъ мальчикъ.-- Она теперь скоро проѣдетъ.

-- Это тотъ дилижансъ, что идетъ изъ Санта-Крусъ?-- сказалъ Гэмлинъ,-- онъ ужъ проѣхалъ. Съ полчаса тому назадъ, я его встрѣтилъ вонъ тамъ, за горой.

Мальчикъ тревожно привскочилъ на мѣстѣ и по лицу его мелькнуло выраженіе безпокойства.-- Подите вы!-- сказалъ онъ смущенно улыбаясь:-- не можетъ этого быть, для почты еще рано!

-- Но я же вамъ говорю, что самъ видѣлъ карету,-- подтвердилъ Гэмлинъ, забавляясь произведеннымъ впечатлѣніемъ.-- Вы гостей что-ли поджидаете? Эй, да куда-же вы убѣжали? Погодите!

Но мальчикъ юркнулъ въ чащу какъ звѣрекъ и мигомъ исчезъ изъ вида. Послышался легкій шелестъ и шорохъ, и затѣмъ все стихло. Журчаніе ручья на днѣ ущелья снова стало слышнѣе, потомъ въ лѣсу раздалось постукиваніе птичьяго клюва о древесный стволъ и мистеръ Гэмлинъ снова очутился въ полномъ одиночествѣ.

-- Интересно бы знать, что у него, родители что-ли должны воротиться съ этимъ дилижансомъ?-- раздумывалъ онъ лѣниво,-- а онъ ушелъ изъ дому украдкой? Похоже на то, что удралъ какую-то штуку, либо взялся кому-нибудь подслужиться. Будь онъ постарше, я-бы подумалъ, что онъ въ стачкѣ съ бродягами, подстерегаетъ для нихъ почтовую карету. Экое право несчастіе, что онъ улизнулъ въ ту самую минуту, какъ мнѣ удалось кое-что изъ него вытянуть.

Мистеръ Гэмлинъ посмотрѣлъ на часы и поправился въ сѣдлѣ.

-- Четыре часа. Попробовать развѣ проѣхать лѣсомъ?.. Надо-же посмотрѣть, что этотъ чертенокъ называетъ трущобой. А можетъ быть по дорогѣ попадется какой-нибудь сарай или мѣстный обыватель.

Порѣшивъ на этомъ, мистеръ Гэмлинъ пустилъ коня по узкой тропинкѣ вдоль обрыва, указанной ему мальчикомъ. Онъ ѣхалъ, имѣя въ виду все ту же единственную цѣль, которая привела его наканунѣ въ эту мѣстность, а именно -- узнать, кто скрывается подъ именемъ Бѣлой Фіалки. Онъ напалъ на слѣдъ, и должно сознаться, что для всякаго другого такой слѣдъ показался бы ничтожнымъ. Дѣло въ томъ, что въ напечатанномъ стихотвореніи онъ подмѣтилъ чисто мѣстное названіе одного растенія и узналъ, что оно водится на очень ограниченномъ пространствѣ, на южныхъ склонахъ приморскаго хребта; самое же названіе было несомнѣнно французскаго происхожденія и слѣдовательно принадлежало или креоламъ, или обитателямъ мексиканскаго побережья. Такимъ образомъ выходило, что нужно искать какихъ нибудь выходцевъ изъ Луизіаны или изъ Миссиссипи, поселившихся въ лѣсахъ поблизости отъ вершины южной цѣпи. Благодаря тому, что всѣ они отъ природы страстные игроки, Джекъ со многими изъ нихъ былъ лично знакомъ. Впрочемъ, въ настоящемъ случаѣ онъ дѣйствовалъ чисто на удачу, твердо вѣря, что фортуна, будучи дамскаго пола и слѣдовательно благосклонна къ людямъ его пошиба, и на сей разъ ему поблагопріятствуетъ.

Вскорѣ онъ достигъ до "катка", т. е. слегка сложеннаго углубленія въ склонѣ, по которому скатываютъ съ горы бревна. Это мѣсто было очень скользко, притомъ во избѣжаніе пней и каменьевъ значительно уклонялось въ сторону; спускаться и подыматься верхомъ по этой стремнинѣ была задача не легкая и Гэмлинъ былъ настолько озабоченъ этимъ, что даже прекратилъ на время свое обычное посвистываніе. Черезъ полчаса крутой спускъ и подъемъ кончились, мѣстность выдалась ровная и глазамъ его представился крайне оригинальный видъ.

Тропинка привела его въ лѣсъ. Вся почва на далекое пространство представляла сплошное, неподвижное море папортниковъ, настолько высокихъ, что они съ обѣихъ сторонъ доходили до боковъ его лошади. Стройные древесные стволы выступали изъ этой чащи подобно высокимъ колоннамъ, подножія которыхъ терялись въ папортникѣ, а верхушки въ свою очередь образовали такой непроницаемый лиственный шатеръ, что сверху ни одинъ лучъ солнца не могъ пробраться сквозь гущину и все освѣщеніе было лишь съ боковъ, то есть черезъ то пространство, которое оставалось между папортникомъ внизу и древесными шатрами вверху. Благодаря высотѣ деревьевъ, это пространство образовало полосу, шириною около пятидесяти футовъ, чрезъ которую въ промежуткахъ между стволами отлично видѣнъ былъ окружающій горизонтъ. Такъ какъ лѣсъ расположенъ былъ на самой вершинѣ горнаго кряжа, это боковое освѣщеніе стройныхъ стволовъ придавало пейзажу характеръ глубочайшаго уединенія и торжественности; это былъ точно храмъ, издревле воздвигнутый давно забытыми руками. Какъ ни высоки были эти деревья, но вышина ихъ скрадывалась гущиною подлѣска и обширностью занимаемаго ими пространства: вдали казалось, что вершины сливаются съ подножіемъ. Согласно указаніямъ мальчика, тропинка вскорѣ прекращалась и лошадь по брюхо ушла въ зеленое море папортниковъ. Но мистеръ Гэмлинъ этимъ не смутился: не взирая на препятствія ему захотѣлось испытать, что будетъ дальше и, намѣтивъ впереди особенно крупный древесный стволъ, приходившійся повидимому посрединѣ этой рощи, онъ направился къ нему. Тонкая листва папортниковъ послушно подавалась вправо и влѣво, задѣвая его колѣни и бока лошади тысячью нѣжныхъ зеленыхъ пластинокъ и тотчасъ снова выпрямляясь вслѣдъ за его проѣздомъ, какъ бы съ намѣреніемъ уничтожить его слѣды и не дать ему воротиться тѣмъ же путемъ. Но обычная удача и тутъ не покинула его. Сидя верхомъ на лошади, онъ увидѣлъ то, чего вѣроятно не доводилось замѣчать не только подростку, но и вообще пѣшеходамъ, а именно, что растительность не вездѣ одинаково густа, что проѣзжая слегка зигзагами можно выбирать болѣе открытыя мѣста, конечно не теряя изъ вида заранѣе намѣченнаго дерева. Наконецъ онъ достигъ его и остановилъ усталую лошадь. Съ самой той минуты, какъ онъ вступилъ подъ сѣнь этого лѣса, имъ овладѣла странная мысль: ему казалось, что все окружающее ему уже знакомо, какъ будто онъ уже раньше видѣлъ это и поддавался тѣмъ же впечатлѣніямъ. Такъ и есть! Ему вспомнилось стихотвореніе: вотъ тотъ "подлѣсокъ", который описывала неизвѣстная поэтесса, тотъ самый сумракъ вверху и снизу, тотъ странный свѣтъ, который вмѣстѣ съ вѣтромъ врывается сбоку, таинственная жизнь проникающая всю эту роскошную путаницу только ей одной извѣстная,-- все это здѣсь, и даже больше того: вотъ та самая атмосфера, которая создала жалобную мелодію ея пѣвучаго стихотворенія. Изъ этого не слѣдуетъ заключать, что мистеръ Гэмлинъ вполнѣ вѣрно угадалъ настроеніе автора и усмотрѣлъ въ ея стихахъ то именно, что представлялось ея воображенію. Но у него была натура отзывчивая и впечатлительная, онъ былъ тронутъ и по обыкновенію отвелъ себѣ душу пѣніемъ. Онъ зналъ одну старинную мелодію, которая казалась ему вполнѣ подходящею къ нѣкоторымъ строфамъ этого стихотворенія и ему захотѣлось испробовать эффектъ такого соединенія въ этой глуши. Сначала онъ потихоньку напѣвалъ себѣ подъ носъ, потомъ разошелся, запѣлъ смѣлѣе, и голосъ его, разливаясь подъ сводами великолѣпной колоннады, наполнилъ ее мелодіей также легко и свободно какъ свѣтъ, струившійся въ нее съ боковъ. Сидя верхомъ на своей бѣлой лошади, которая только головой выставлялась изъ зеленой гущины папоротниковъ, слегка сдвинувъ шляпу на затылокъ, съ головой приподнятой вверхъ и обрамленной вьющимися кудрями, опоясанный краснымъ кушакомъ, составлявшимъ единственное яркое пятно на фонѣ безконечной темной зелени, Джекъ являлся настоящимъ пѣвцомъ этой заповѣдной чащи и, вѣроятно, казался въ ней болѣе на мѣстѣ, чѣмъ сама поэтесса. Такова была особенность Джека Гэмлина: мы уже упомянули, что заимствованный имъ костюмъ испанскихъ вакэро шелъ къ нему гораздо больше чѣмъ къ нимъ; такъ и теперь онъ далеко перещеголялъ и даже заставилъ притихнуть нѣсколькихъ голубыхъ соекъ, которыя доселѣ справедливо считали себя законными хозяйками этихъ мѣстъ: и съ виду онъ былъ куда красивѣе ихъ, и голосъ у него былъ несравненно слаще и пріятнѣе.

Открытый горизонтъ на западной сторонѣ началъ окрашиваться румяными отблесками заката, когда мистеръ Гэмлинъ повернулъ свою отдохнувшую лошадь въ ту сторону. Онъ замѣтилъ, что лѣсъ въ этомъ направленіи становится все рѣже и, проѣхавъ нѣкоторое время, съ удовольствіемъ различилъ звукъ колесъ, катившихся по дорогѣ, изъ чего можно было заключить, что не далеко та большая дорога, о которой говорилъ мальчикъ. Такъ какъ онъ уже отдумалъ переправляться на другой берегъ ручья, онъ счелъ за лучшее послѣдовать совѣту своего бѣглаго пріятеля и направиться къ Зеленымъ Ключамъ. Но ему не хотѣлось разставаться съ лѣсомъ и, остановившись на опушкѣ, онъ еще и еще заглядывалъ въ его очаровательную глубь. Такъ какъ стихотвореніе не шло у него изъ ума, ему раза два почудилось, что желтоватое море пышныхъ травъ, дышущее скрытой жизнью, таинственно волнуется и даже какъ будто тамъ и сямъ потрясаетъ своими перистыми верхушками. Какъ бы то ни было, онъ задержался на окраинѣ лѣса такъ долго, что заходящее солнце захватило его своими лучами. Сначала при поворотѣ лошади свернула узорчатая уздечка, потомъ пунцовый шарфъ и серебряныя пуговки, затѣмъ блеснули серебряныя стремена и красавецъ ускакалъ.

Съ минуту неподвижная внутренность лѣса озарялась ровнымъ свѣтомъ. Потомъ чаща золотистаго подлѣска дѣйствительно заколыхалась и изъ нея показалась другая человѣческая фигура. Ибо съ той минуты какъ онъ въѣхалъ въ лѣсъ, женщина, тщательно окутанная платкомъ до неузнаваемости, не спускала съ него изумленнаго, восхищеннаго взора, слѣдила за нимъ шагъ за шагомъ, по мѣрѣ того, какъ онъ подвигался впередъ; когда же онъ останавливался, то и она, затаивъ дыханіе и прячась въ папортникѣ, смотрѣла на него слегка раздвигая листья, чтобы лучше видѣть. Когда онъ поворотилъ лошадь, она бѣгомъ побѣжала на западъ, продолжая кутаться въ платокъ и пряча лицо, чтобы еще хоть разъ посмотрѣть на удалявшагося всадника. Потомъ, испустивъ протяжный вздохъ, она снова углубилась въ чащу и скрылась въ лѣсу.

ГЛАВА III.

Минутъ черезъ двадцать мистеръ Гэмлинъ придержалъ коня. Въ глубинѣ тѣнистой тропинки, пересѣкавшей дорогу, онъ замѣтилъ колыханіе двухъ быстро удаляющихся свѣтлыхъ кисейныхъ платьевъ. Не теряя ни минуты, онъ свернулъ съ большой дороги и погналъ лошадь вслѣдъ за этими двумя фигурами.

Подъѣхавъ къ нимъ довольно близко, онъ увидѣлъ, что это двѣ очень молодыя, стройныя дѣвушки, шедшія подъ руку и все время толкавшія другъ друга съ зеленой муравы на пыльную дорожку; онѣ до того углубились въ эту невинную забаву, что не слыхали, какъ онъ подъѣхалъ. Обѣ испускали легкій визгъ и то та, то другая обиженнымъ тономъ восклицали:-- Синти, какая-же ты!-- Ну, полно, Юнайсъ, перестань!-- Это, наконецъ, нехорошо съ твоей стороны! и т. д. Придержавъ лошадь и заставивъ ее легкою рысью проѣхать какъ можно ближе въ изгороди, Джекъ обогналъ дѣвушекъ и съ озабоченнымъ, солиднымъ выраженіемъ лица приподнялъ передъ ними шляпу. Но даже и мелькомъ взглянувъ на нихъ при этомъ, онъ успѣлъ разсмотрѣть, что обѣ хорошенькія и у одной верхняя губка такая же коротенькая, какъ у его юнаго проводника. Проѣхавъ еще сотню шаговъ, онъ пріостановился, какъ-бы въ нерѣшимости посмотрѣлъ вдаль и, поворотивъ лошадь, поѣхалъ обратно. Лицо его выражало самое невинное, почти дѣтское недоумѣніе. Дѣвушки, между тѣмъ прижавшись другъ къ другу, очевидно, обмѣнивались восторженными замѣчаніями по поводу только-что промелькнувшаго блестящаго видѣнія и возвращеніе его застало ихъ врасплохъ. Видя, что онъ приближается, дѣвушка съ короткой губкой спрятала эту интересную особенность, равно какъ и остальное розовое личико за плечо своей товарки, а эта послѣдняя приняла горделивую осанку, выпрямилась и съ очаровательной, хотя, быть можетъ, не совсѣмъ искренней строгостью, взглянула на красиваго молодца. Очевидно, она была старше "коротенькой губки".

Джекъ умѣлъ быть безгранично дерзокъ съ мужчинами; но относительно женщинъ онъ понималъ, что ему выгоднѣе принимать тонъ смиренный и молящій, ибо иначе ему не простятъ его исключительной и поражающей наружности. Одни некрасивые и обыкновенные мужчины могутъ безнаказанно проявлять свою самоувѣренность въ присутствіи женщинъ. А потому нашъ лицемѣръ опустилъ свои черныя рѣсницы и проговорилъ не только съ смущеннымъ, но почти съ печальнымъ видомъ:

-- Простите меня, я кажется сбился съ дороги. Мнѣ бы нужно проѣхать къ Зеленымъ Ключамъ.

-- Куда бы вы ни ѣхали, ваша дорога не тутъ пролегаетъ,-- сказала молодая особа, рѣшившаяся повидимому разсматривать каждую изъ прелестей Джека, какъ особую для себя обиду.-- Во всякомъ случаѣ, это не большая дорога, а частная.

-- Простите пожалуйста,-- кротко сказалъ Джекъ:-- Я ужь вижу, что нечаянно попалъ въ ваши владѣнія. Чрезвычайно сожалѣю. Благодарю, что вы сказали мнѣ. Не то я, можетъ быть, проѣхалъ бы еще двѣ мили и очутился бы у самаго вашего дома,-- прибавилъ онъ невинно.

-- Двѣ мили! Да вы сію минуту могли какъ разъ упереться въ наши ворота,-- живо подхватила дѣвушка съ короткой губкой. Старшая толкнула ее локтемъ и заставила снова юркнуть за свое плечо, гдѣ она и пребывала въ ожиданіи, покуда ея покровительница сразитъ дерзкаго пришельца новымъ строгимъ замѣчаніемъ.

Но увы! Не всегда найдешь готовый отвѣтъ. Дѣвушка молчала, а Джекъ выражалъ на своей физіономіи полнѣйшее отчаяніе. Однако онъ воспользовался наступившею паузой и сказалъ:

-- Съ моей стороны это было непростительной глупостью, тѣмъ болѣе, что вашъ братъ -- (онъ взглянулъ при этомъ на "короткую губку") -- очень обстоятельно объяснялъ мнѣ, какъ проѣхать.

Дѣвушки быстро переглянулись.-- О, Бобъ!-- сказала старшая,-- еще-бы, что онъ понимаетъ!

-- Онъ даже очень понимаетъ,-- возразилъ Джекъ спокойно,-- и далъ мнѣ много полезныхъ указаній. Такъ, напримѣръ, только благодаря ему я получилъ возможность посѣтить тотъ знаменитый лѣсъ, съ подлѣскомъ изъ папоротника, что мили за двѣ отсюда. Вы знаете, тотъ лѣсъ, о которомъ еще стихи написаны?

Онъ попалъ въ цѣль. Короткая губка прыснула со смѣху, вымазала рядъ жемчужныхъ зубовъ и невольно ухватила свою товарку за плечи. Старшая нахмурила красивыя брови и сказала:

-- Юнайсъ, что съ тобой? Перестань!

Но Гэмлину показалось, что она слегка поблѣднѣла.

-- Ну, конечно, вы знаете,-- заговорилъ онъ поспѣшно,-- объ этомъ стихотвореніи теперь всѣ говорятъ. Какъ, бишь, тамъ сказано, дай Богъ память... ахъ, да, вспомнилъ!-- И красавецъ, озабоченно сморщивъ брови, сталъ также мелодично декламировать стихи, какъ онъ въ лѣсу пѣлъ ихъ.

"Короткая-Губка" рѣшительно не могла долѣе скрывать своего радостнаго возбужденія. Какое неожиданное, невѣроятное происшествіе! Она заранѣе наслаждалась мыслью о томъ, какъ станетъ разсказывать про это у себя дома: какъ онѣ шли по дорогѣ и вдругъ встрѣчаютъ молодого человѣка, самаго красиваго, какого только можно себѣ представить! И этотъ молодой человѣкъ, совершенно имъ незнакомый, остановился среди дороги и, какъ ни въ чемъ не бывало, началъ съ ними разговаривать, да еще стихи декламировалъ ея сестрѣ! Ну развѣ это не романъ? И даже гораздо лучше, чѣмъ въ романахъ пишутъ. А Синтія всѣмъ этимъ какъ будто недовольна. Ну не глупо-ли?...

Все это Джекъ подмѣтилъ и сообразилъ. Онъ успѣлъ таки собрать довольно много свѣдѣній для перваго раза и порѣшилъ, что покамѣстъ достаточно и того. Онъ подобралъ уздечку.

-- Чрезвычайно благодаренъ вамъ, миссъ Синтія, и вашему брату также,-- сказалъ онъ, скромно опустивъ глаза; но потомъ вдругъ озарилъ дѣвушекъ прощальнымъ взглядомъ и улыбкой, и прибавивъ:-- Только не сказывайте Бобу, что я прозѣвалъ поворотъ!-- онъ ускакалъ прочь.

Чрезъ полчаса онъ подъѣхалъ къ гостинницѣ Зеленыхъ. Ключей. Въ воротахъ станціоннаго двора онъ увидѣлъ только-что прибывшую почтовую карету: задержанная въ горахъ дурною дорогой, почта, очевидно, запоздала. Джекъ вспомнилъ про Боба и, вглядѣвшись въ толпу, собравшуюся на подъѣздѣ станціи, убѣдился что его тутъ нѣтъ. За то минуту спустя онъ его замѣтилъ у входа въ почтовую контору и тотчасъ же послѣдовалъ за нимъ. Войдя въ почтовое отдѣленіе, Гэмлинъ увидѣлъ, какъ Бобъ подошелъ къ одному изъ занумерованныхъ шкапиковъ у окна, отперъ его своимъ ключомъ и вытащилъ оттуда письмо и маленькую посылку. Нѣсколькихъ секундъ было достаточно, чтобы разобрать, что на конвертѣ стоялъ печатный адресъ редакціи Сборника "Эксельсіоръ". Счастіе продолжало благопріятствовать мистеру Гэмлину: теперь онъ узналъ почти все, что ему было нужно. Въ глазахъ его сверкнулъ недобрый огонекъ, но онъ постарался придать своему лицу самое безмятежное выраженіе и пошелъ вслѣдъ за мальчикомъ, который тѣмъ временемъ разорвалъ обложку посылки, заглянулъ въ нее, поспѣшно спряталъ свертокъ въ карманъ и бросился въ выходу. Когда онъ выскочилъ на улицу, мистеръ Гэмлинъ незамѣтно приблизился къ нему и хлопнулъ его по плечу. Мальчикъ быстро обернулся и взглянулъ ему въ лицо. Но физіономія мистера Гэмлина ничего не выражала, кромѣ лѣнивой веселости.

-- Здорово, Бобъ. Куда Богъ несетъ?

Мальчикъ удивился, что незнакомецъ назвалъ его по имени и, недовѣрчиво помолчавъ, отрѣзалъ:-- Домой!

-- Ага, туда значитъ?-- сказалъ мистеръ Гэмлинъ, небрежнымъ жестомъ указавъ въ ту сторону.-- Что-жь, я такъ и быть провожу васъ до перекрестка.

Мальчикъ украдкой взглянулъ на боковую тропинку, которая вилась мимо кузницы за нѣсколько шаговъ подальше Мистеръ Гэмлинъ понялъ, что Бобъ намѣревается дать тягу и потому, небрежно взявъ его подъ руку, немедленно приступилъ къ рѣшительнымъ переговорамъ.

-- Бобъ,-- началъ онъ торжественно,-- когда мы съ вами встрѣтились сегодня утромъ, вѣдь я не зналъ, что имѣю честь разговаривать съ поэтомъ, то есть съ самимъ знаменитымъ авторомъ стихотворенія "Подлѣсокъ".

Мальчикъ отскочилъ въ сторону и попытался вырвать свою руку, но мистеръ Гэмлинъ держалъ ее крѣпко, хотя и смотрѣлъ все также спокойно.

-- Видите-ли, въ чемъ дѣло,-- продолжалъ онъ:-- редакторъ-то мнѣ пріятель, и онъ побоялся, какъ бы его посылка не попала въ чужія руки; потому что вѣдь вы своего имени не объявили; вотъ онъ и просилъ меня съѣздить сюда посмотрѣть, ладно-ли это обойдется. И такъ какъ вы еще очень молоды, даромъ что такой талантливый писатель, я думаю проводить васъ до дому и взять съ вашихъ родныхъ росписку въ полученіи. Ладно, вѣдь такъ хорошо будетъ?

Мальчикъ до того испугался и казался такимъ несчастнымъ, что мистеръ Гэмлинъ съ удивленіемъ пріостановилъ его и, глядя ему въ глаза, протяжно свистнулъ.

-- Кто вамъ сказалъ, что это мое? Что вы такое говорите? Пустите меня, пустите!-- говорилъ мальчикъ прерывающимся голосомъ, задыхаясь отъ страха и ярости.

-- Бобъ,-- молвилъ мистеръ Гэмлинъ также спокойно, но совсѣмъ другимъ тономъ,-- это что-жь такое ты затѣялъ?

Мальчикъ опустилъ голову и упорно молчалъ.

-- Ну! Говори сейчасъ. Сказывай, кого надуваешь?

-- Не ваше дѣло. Это все промежь насъ, по семейному. До васъ не касается!-- сказалъ мальчикъ, отчаянно вырываясь изъ его рукъ и прибѣгая, какъ ему казалось, къ неопровержимому аргументу.

-- Промежь васъ, по семейному? Значитъ, для Бѣлой Фіалки и прочей компаніи? Но она-то вѣдь тутъ не при чемъ?

Бобъ молчалъ.

-- Подай сюда посылку. Я тебѣ сейчасъ отдамъ ее обратно.

Мальчикъ безпрекословно вытащилъ и отдалъ мистеру Гэмлину все, что было въ карманѣ. Гэмлинъ прочелъ письмо и развернувъ свертокъ увидѣлъ, что тамъ всего одна золотая монета въ двадцать долларовъ. Съ надменной улыбкой онъ подумалъ, какъ ничтожно оплачивается литературный трудъ и какъ немного нужно, чтобы довести ребенка до преступленія! Съ этой минуты все дѣло представилось ему и не столь привлекательнымъ, и не такимъ серьезнымъ съ точки зрѣнія моральныхъ усложненій.

-- И такъ Бѣлая Фіалка, то есть значитъ твоя сестра Синтія, изъ-за этого хлопотала?-- сказалъ мистеръ Гэмлинъ, задумчиво глядя на монету, которую держалъ между двумя пальцами.-- А ты задумалъ прибрать эти деньги въ свою пользу?

Бобъ быстро и проницательно взглянулъ на него, но мистеръ Гэмлинъ приписалъ этотъ взглядъ естественному удивленію, съ которымъ мальчикъ убѣдился, что посторонній человѣкъ такъ хорошо знаетъ его сестру. Но Бобъ не замедлилъ отвѣчать очень рѣшительно:

-- Нѣтъ, она не изъ-за этого хлопотала! И ей совсѣмъ, не хотѣлось, чтобы кто-нибудь узналъ про нее. Только я одинъ и хлопоталъ, и писалъ тоже я. У насъ никто даже не знаетъ, что за стихи платятъ деньгами. А мнѣ одинъ человѣкъ сказалъ про это, научилъ. Вотъ я и написалъ. Я не хочу, чтобы всѣ деньги доставались одному этому скрягѣ, редактору!

-- И надумали взять ихъ себѣ?-- сказалъ Гэмлинъ опятъ прежнимъ задушевнымъ тономъ.-- Ну, Джорджъ, то бишь Бобъ! Дѣйствіе ваше похвально, хотя намѣренія были и не совсѣмъ чисты. Однако не много-ли вамъ будетъ двадцати-то долларовъ за труды? По моему, пяти съ васъ за глаза довольно. А, какъ вы полагаете?-- Съ этими словами онъ вручилъ изумленному мальчику пять долларовъ!

-- Ну-съ, Джорджъ Уашингтонъ,-- продолжалъ онъ, вынимая изъ кармана еще четыре монеты по двадцати долларовъ и тщательно завертывая ихъ въ бумажку вмѣстѣ съ прежде присланною,-- я доставлю вамъ случай вновь заслужить вашу прежнюю блестящую репутацію. Вотъ вамъ свертокъ, передайте его Бѣлой Фіалкѣ и скажите, что вы нашли его, какъ есть, въ своемъ почтовомъ ящикѣ. Письмо я оставлю себѣ, потому что если у васъ дома увидятъ его, то пожалуй еще исторію подымутъ и вы не оберетесь хлопотъ. А съ редакторомъ я самъ все улажу. Но такъ какъ онъ поручилъ мнѣ непремѣнно повидать лично Бѣлую Фіалку и навѣрное узнать отъ нея, точно-ли она получила что слѣдовало, то ваше дѣло устроить мнѣ съ нею свиданіе. Остальное я беру на себя, а васъ на выдамъ, не бойтесь. Ступайте, обдѣлайте дѣла и потомъ возвращайтесь въ гостинницу доложить мнѣ, какъ все обошлось. И еще вотъ что, Джорджъ,-- заключилъ мистеръ Гэмлинъ, поймавъ наконецъ сконфуженный взглядъ своего собесѣдника и глядя на него значительно,-- зарубите себѣ на носу, что я теперь знаю каждый уголокъ въ здѣшнихъ мѣстахъ; что я ужь побывалъ въ той трущобѣ, про которую вы мнѣ давеча говорили, и проѣхалъ черезъ нее насквозь; потому что лошадь у меня такая, что пройдетъ всюду, гдѣ вы сами можете пролѣзть, съ той только разницей, что она гораздо скорѣе васъ бѣгаетъ!

-- Хорошо, я отдамъ посылку Бѣлой Фіалкѣ,-- сказалъ мальчикъ угрюмо.

-- И придете назадъ въ гостинницу!

Мальчикъ запнулся, но потомъ сказалъ:-- Да, и приду назадъ.

-- Ну ладно. До свиданія, генералъ.

Бобъ шмыгнулъ черезъ перекрестокъ и мигомъ исчезъ изъ вида, а мистеръ Гэмлинъ воротился въ гостинницу.

-- Какой бойкій мальчикъ!-- сказалъ онъ буфетчику, подойдя къ стойкѣ.

-- Вострый!-- подхватилъ буфетчикъ, который призналъ мистера Гемлина и былъ въ восторгѣ, что ему доведется побесѣдовать съ джентльменомъ, пользующимся репутаціей такого опаснаго человѣка.-- Только онъ маленько одичалъ съ той поры, какъ померъ старый Делятуръ; небось у вдовы-то немало хлопотъ съ четырьмя дочерьми, да еще все хозяйство у ней на плечахъ; она сама заправляетъ хуторомъ, что ей старикъ оставилъ. Только плохи ея дѣла, едва сводитъ концы съ концами. А надо всѣхъ обуть, одѣть, прокормить; гдѣ ужь тутъ усмотрѣть за такимъ рѣзвымъ мальчишкой какъ Бобъ!

-- И дѣвочки тоже, кажется, бойкія. Одна-то литературой занимается, въ журналы что-то пишетъ... Ее зовутъ Синтія, неправда-ли?-- прибавилъ мистеръ Гэмлинъ небрежно.

Но объ этомъ буфетчикъ, очевидно, не имѣлъ никакого понятія.

-- Не знаю,-- сказалъ онъ,-- очень можетъ быть, что и такъ. Отецъ былъ человѣкъ образованный, да и вдова Делятуръ тоже, говорятъ, образованная, но только странная какая-то. Господи, мистеръ Гэмлинъ, да вы-то развѣ не помните стараго Делятура? Изъ Опелувы, въ Луизіанѣ, неужто позабыли? Такой осанистый, важный; на француза былъ похожъ, щеголь; рубашки носилъ съ брыжжами; и какой тароватый! До страсти любилъ играть въ фараонъ. Да не дальше какъ два года тому назадъ, въ Санъ-Хозэ, онъ вамъ проигралъ кучу денегъ. Какъ же вы не помните!

Легкая краска пробѣжала по лицу мистера Гэмлина, осѣненнаго широкополою шляпой, но тотчасъ опять сошла. Онъ живо припомнилъ вдругъ стараго кутилу Делятура и сильно пожалѣлъ, что еще не удвоилъ гонорара, посланнаго за стихи его бѣдной дочери. Но буфетчику онъ отвѣтилъ только:-- Нѣтъ!-- И, хладнокровно устремивъ на него свои дерзкіе глаза и блѣдное лицо, онъ продолжалъ самымъ лѣнивымъ голосомъ и съ самой обидной интонаціей:

-- Нѣтъ; я тутъ стою и все время размышляю, отчего у васъ такъ воняетъ газомъ? Вѣрно, гдѣ нибудь лопнула труба. И еще, нѣтъ-ли у васъ въ буфетѣ чего нибудь, кромѣ изящныхъ разговоровъ? Когда придетъ этотъ господинъ, завѣдующій питейной частью, будьте такъ любезны, скажите ему, чтобы прислалъ въ гостиную бутылку виски мистера Джека Гэмлина. А сифонъ съ содовой водой можете убрать. Мнѣ этой бурды не нужно.

Установивъ такимъ образомъ свое нарушенное равновѣсіе, мистеръ Гэмлинъ граціозной походкой направился черезъ сѣни въ гостиную. Когда онъ вошелъ въ нее, сидѣвшій на креслѣ молодой человѣкъ, очень тоненькій и смуглый, поднялся съ мѣста съ недовольнымъ видомъ и мрачною улыбкой и, протянувъ руку, промолвилъ:

-- Джекъ!

-- Фредъ!

Молодые люди уставились другъ на друга, не зная, что имъ дѣлать, сердиться или смѣяться. Мистеръ Гэмлинъ прервалъ молчаніе.

-- Вотъ не ожидалъ, что ты будешь имѣть глупость пуститься въ такое предпріятіе!-- сказалъ онъ полушутя.

-- Я затѣмъ вѣдь и пустился, чтобы помѣшать тебѣ сдѣлать двойную глупость,-- отвѣчалъ редакторъ злорадно.-- Вотъ прочти-ка. Я получилъ это письмо черезъ часъ послѣ того, какъ ты ушелъ отъ меня.

И редакторъ съ ехиднымъ торжествомъ подалъ Джеку второе письмо Бѣлой Фіалки.

Мистеръ Гэмлинъ невозмутимо пробѣжалъ его глазами и, положивъ обѣ руки на плечи редактора, произнесъ наставительно:

-- Да, дружокъ мой, а ты присѣлъ къ столу и написалъ ей премиленькій отвѣтъ, съ приложеніемъ двадцати долларовъ... Нечего сказать, хорошъ гонораръ! Но, впрочемъ, я тебя не виню; вѣдь это должно быть твой патронъ скаредничаетъ.

-- Ахъ, Боже мой, совсѣмъ не въ этомъ дѣло, Джекъ. Я только спрашиваю тебя, неужели ты еще можешь серьезно интересоваться женщиной, способной написать подобное письмо?

-- И не знаю,-- отвѣчалъ Джекъ весело: -- пожалуй что вышло бы еще занятнѣе, если-бы именно она могла его написать.

-- То-есть, ты хочешь сказать, что не она его писала?

-- Вотъ именно.

-- Но кто-же, однако?

-- Ея братишка, Бобъ.

Полюбовавшись съ минуту озадаченной физіономіей своего друга, мистеръ Гэмлинъ въ краткихъ чертахъ повѣдалъ ему всѣ свои приключенія, съ той минуты, какъ онъ встрѣтилъ Боба у чернаго ручья и до того момента, когда буфетчикъ занималъ его пріятнымъ разговоромъ.

-- Изъ этого слѣдуетъ,-- закончилъ онъ,-- что автора " Подлѣска" зовутъ миссъ Синтія Делятуръ, и что она одна изъ четырехъ дочерей нѣкоей вдовы, живущей за двѣ мили отсюда на перекресткѣ. Сегодня вечеромъ я ее увижу и самъ удостовѣрюсь во всемъ. Но завтра утромъ ты за это угостишь меня завтракомъ, по уговору. Она хорошенькая, но не могу сказать, чтобы мнѣ нравилась: этотъ возвышенный поэтическій тонъ не въ моемъ вкусѣ. А впрочемъ -- полюби мою Любу съ буквы С: во первыхъ потому что она твоя Сотрудница, во вторыхъ, потому что я увидалъ ее Случайно; обошелся съ нею Солидно; наконецъ, зовутъ ее Синтія, да и живетъ она подъ Сѣнью Сосенъ.

-- И неужели ты воображаешь, что этотъ Бобъ еще разъ сюда покажется?-- воскликнулъ редакторъ раздражительно.-- Ты надавалъ ему столько денегъ, что ему до Сандвичевыхъ острововъ хватитъ, не говоря уже о томъ, что онъ теперь Богъ знаетъ, что вообразилъ себѣ о цѣнности поэтическихъ произведеній. Удивляюсь, какъ это ты, такой опытный, бывалый человѣкъ, два раза къ ряду повѣрилъ на слово какому-то чертенку!

-- Вотъ видишь-ли,-- возразилъ мистеръ Гэмлинъ,-- опытъ научилъ меня, что только такъ и можно довѣрять людямъ. Мальчикъ вздумалъ согрѣшить, въ первый разъ попробовалъ,-- это еще не вошло въ привычку и даже не даетъ указаній на будущій его характеръ. По его манерѣ себя держать я тотчасъ увидѣлъ, что онъ никогда еще въ жизни такими штуками не занимался. Въ настоящую минуту въ немъ всего сильнѣе желаніе искупить свою вину, поступить честно и воротиться домой на подобіе героя. Знаешь-ли, вѣдь не всякому выпадаетъ на долю такой случай,-- прибавилъ онъ со страннымъ смѣхомъ.

Тѣмъ не менѣе прошло цѣлыхъ три часа, а Боба все не было. Молодые люди были уже въ билліардной, когда вошедшій слуга, обозрѣвъ присутствующихъ, съ нѣкоторымъ колебаніемъ вручилъ записку мистеру Гэмлину. Письмо было безъ адреса, но принесъ его какой-то мальчикъ, который, подробно описавъ примѣты мистера Гэмлина, просилъ отдать ему письмо и непремѣнно сказать, что "Бобъ приходилъ въ гостинницу".

-- Гдѣ же онъ теперь?-- спросилъ мистеръ Гэмлинъ, не распечатывая письма.

-- Ушелъ, сэръ. Какъ отдалъ письмо, такъ и убѣжалъ.

Редакторъ засмѣялся, а мистеръ Гэмлинъ, прочтя письмо, поставилъ кій въ уголъ и сказалъ:-- Пойдемъ въ мою комнату.

Редакторъ послѣдовалъ за нимъ. Мистеръ Гэмлинъ положилъ передъ нимъ письмо на столъ и сказалъ:-- На, читай. Бобъ сдержалъ слово. Я держу пари на тысячу долларовъ, что это письмо неподложное.

Оно было написано тонкимъ и красивымъ женскимъ почеркомъ, вовсе непохожимъ на то царапанье, которое такъ поразило воображеніе редактора, пробудивъ его любознательность.

Вотъ что было написано:

"Тотъ, кто принесъ мнѣ щедрый даръ вашего друга,-- (какъ иначе назвать награду, такъ мало заслуженную?) -- далъ мнѣ понять, что вы желали-бы видѣться со мною. Не смѣю думать, чтобы поводомъ къ тому было одно пустое любопытство; вполнѣ довѣряю вашей добротѣ и деликатности, но все-таки должна просить и умолять васъ не пытаться приподымать завѣсу, подъ защитою которой я такъ стараюсь скрыть и свою особу, и скромныя мои произведенія. Мнѣ кажется, что я уже настолько знаю васъ -- и самое себя -- чтобы знать, что ни вамъ, ни мнѣ это не принесетъ счастья. Передайте вашему великодушному другу, что онъ уже доставилъ мнѣ -- неизвѣстной -- больше радости и утѣшенія, чѣмъ могла бы дать личная извѣстность и какія бы то ни было похвалы. Что до васъ, то вѣрьте, что вы, сами того не подозрѣвая, внесли въ печальную женскую душу такое свѣтлое видѣніе, такую яркую мечту, какихъ еще никогда не бывало въ жизни

Бѣлой Фіалки".

-- Ты все прочелъ?-- спросилъ мистеръ Гэмлинъ?

-- Все.

-- Стало быть, тебѣ больше нечего тутъ разсматривать. Позабудь, что ты когда либо видѣлъ это письмо.

Съ этими словами мистеръ Гэмлинъ разорвалъ письмо на мельчайшіе кусочки и бросилъ ихъ въ окно, гдѣ они, подхваченные вѣтромъ, разлетѣлись на подобіе цвѣточныхъ лепестковъ.

-- Джекъ, что же это значитъ? Я не понимаю. Вѣдь ты говоришь, что ужь видѣлъ эту женщину, а между тѣмъ...

-- Нѣтъ, я ее не видѣлъ,-- объявилъ Джекъ, спокойно отходя отъ окна.

-- То есть... Какъ же такъ?

-- А вотъ какъ, Фредъ. Во первыхъ, пора перестать дурачиться и съ этой минуты мы съ тобой всю эту затѣю окончательно оставимъ. Во вторыхъ, завтра, съ первымъ поѣздомъ, мы уѣзжаемъ въ Санъ-Франсиско. И въ третьихъ... я таки угощу тебя обѣдомъ.

ГЛАВА IV.

На другое утро, въ ту минуту, какъ мистеръ Гэмлинъ и его пріятель отъѣзжали въ почтовой каретѣ по направленію къ Санъ-Франсиско, на встрѣчу имъ попался запыленный кабріолетъ, въ которомъ медленно подъѣзжалъ къ станціи извѣстный нашему редактору мистеръ Джемсъ Боуэрсъ, все съ той же длинной бородой и въ той же долгополой накидкѣ, пропитанной дорожною пылью. Но редакторъ не замѣтилъ его. Мистеръ Боуэрсъ преслѣдовалъ ту же цѣль, отъ которой пріятели только что отказались; подобно мистеру Гэмлину, онъ началъ свои поиски безъ адреса и всецѣло былъ предоставленъ собственной догадливости; но на сторонѣ мистера Боуэрса, помимо догадливости, была еще практическая сметка и техническая опытность всей жизни. Онъ тоже не оставилъ безъ вниманія нѣкоторыя топографическія указанія, разбросанныя въ стихотвореніи, а его глубокія личныя познанія по части Калифорнскихъ лѣсовъ направили его въ тѣ самыя тайнобрачныя заросли горной вершины, куда счастливая звѣзда привела и мистера Гэмлина. Такія сплошныя заросли встрѣчаются довольно рѣдко и только въ извѣстномъ районѣ; а такъ какъ съ точки зрѣнія лѣсной промышленности онѣ очень невыгодны, то опытные лѣсные торговцы обыкновенно пренебрегаютъ ими. Изъ этого ясно, что мистеръ Боуэрсъ попалъ въ Зеленые Ключи не по торговымъ дѣламъ и даже въ переносномъ смыслѣ не ожидалъ себѣ отъ нихъ никакой прибыли.

Онъ подъѣхалъ къ гостинницѣ, поставилъ свою лошадь въ стойло, задалъ ей корму и пошелъ въ общую залу, гдѣ его буколическая внѣшность далеко не произвела того эффекта, какой производили наканунѣ очаровательное нахальство мистера Гэмлина и утонченная вѣжливость юнаго редактора. Въ читальнѣ онъ увидѣлъ вывѣшанный на стѣнѣ планъ мѣстныхъ земельныхъ участковъ съ обозначеніемъ всѣхъ отдѣльныхъ помѣстьевъ, хуторовъ, пустошей и ихъ владѣльцевъ. Всѣ эти замѣтки онъ списалъ себѣ для памяти, въ томъ числѣ помѣстивъ конечно и фамилію Делятуръ. Когда лошадь его отдохнула, онъ запрегъ ее въ свой кабріолетъ и доѣхавъ до описаннаго выше оригинальнаго лѣса, вылѣзъ изъ экипажа, привязалъ коня въ тѣни молодого деревца и пошелъ по лѣсу неуклюжей, но привычной походкой бывалаго лѣсника.

Въ этой краткой лѣтописи едва ли было бы умѣстно приводить въ подробности, какъ именно мистеръ Боуэрсъ изслѣдовалъ мѣстность. Природа представилась ему тутъ въ одномъ изъ припадковъ своей безумной расточительности: опытный глазъ его тотчасъ распозналъ, что кажущаяся пышность окружающей зелени на самомъ дѣлѣ подрываетъ жизненность стройныхъ древесныхъ стволовъ, которые на первый взглядъ казались такими крѣпкими. Онъ напередъ зналъ, что по крайней мѣрѣ половина этихъ прелестныхъ колоннъ источена червями, что сердцевина у нихъ гнилая и дуплистая. Запахъ гніющаго дерева даже и теперь проступалъ сквозь пряныя испаренія, гонимыя легкимъ вѣтромъ вдоль длинныхъ колоннадъ, какъ иногда къ благоуханію ладона въ церквахъ примѣшивается запахъ подпольнаго склепа. По временамъ мистеръ Боуэрсъ останавливался, раздвигалъ руками пышныя ваи папоротниковъ до самыхъ корней, увитыхъ влажнымъ мохомъ, и вглядываясь въ чащу зеленыхъ стеблей, видѣлъ тамъ, въ томъ самомъ зеленомъ сумракѣ, о которомъ онъ разсказывалъ редактору, весь микрокозмъ кишащей жизни, описанный въ стихотвореніи. Но, отдавая полную справедливость точности неизвѣстной поэтессы, мистеръ Боуэрсъ, также какъ и Гэмлинъ, въ еще большей степени проникался, такъ сказать, атмосферою ея стиха, самой мелодіей его ритма. И ему тоже строчка за строчкой припоминались эти чарующіе звуки; но онъ ихъ не пѣлъ. Раза два онъ останавливался и задумчиво расчесывалъ тремя пальцами свою прямую бороду; мало по малу лицо его принимало выраженіе безконечной печали и въ небольшихъ сѣрыхъ глазахъ отражалось бездонное море меланхоліи. Голубыя сойки, видѣвшія наканунѣ въ мистерѣ Гэмлинѣ своего торжествующаго соперника, замѣтивъ нескладную фигуру мистера Боуэрса, вообразили, что это воронье пугало, занесенное недобрымъ вѣтромъ съ сосѣднихъ фермъ, и поспѣшили разлетѣться въ разныя стороны.

Какъ вдругъ мистеръ Боуэрсъ увидѣлъ женскую фигуру, которая стояла къ нему спиной, прислонившись къ дереву, и неподвижно, внимательно смотрѣла въ сторону Зеленыхъ Ключей. Онъ такъ близко къ ней подошелъ, что можно было удивиться, какъ она не разслышала его шаговъ. Въ присутствіи женщинъ мистеръ Боуэрсъ былъ чрезвычайно застѣнчивъ. Чувствуя величайшее смущеніе, онъ бы охотно удалился, прежде чѣмъ его замѣтили, но это было трудно сдѣлать. Съ другой стороны онъ счелъ невозможнымъ утаить свое присутствіе и тайкомъ наблюдать ея глубокую задумчивость. Поэтому онъ прибѣгнулъ къ негромкому, но притворному кашлю.

Къ вящшему его удивленію она слабо вскрикнула, быстро обернулась, попятилась и безсильно ухватилась за дерево. Ея страдальческій видъ превозмогъ даже его застѣнчивость; онъ подбѣжалъ къ ней.

-- Какъ мнѣ жаль, что я васъ такъ напугалъ, сударыня; я именно того и опасался, что коли буду молчать, вы бы пожалуй еще пуще растревожились.

Будь это женщина просто хорошенькой деревенской дѣвушкой, онъ, произнеся свое извиненіе, навѣрное снова погрузился бы въ свое обычное въ дамскомъ обществѣ смущеніе. Но обращенное къ нему лицо не было ни молодо, ни красиво. Ей казалось лѣтъ за сорокъ, и въ темныхъ волосахъ ея, закрученныхъ назадъ двумя крупными волнами, пробивалась сѣдина. У ней былъ высокій лобъ, продолговатый носъ красивой формы, глаза большіе и выпуклые, но такого свѣтлаго цвѣта, что были какъ-то мало замѣтны; ротъ довольно большой, верхняя губа слишкомъ коротка, такъ что зубы были постоянно на виду, какъ будто она собиралась засмѣяться; но всѣ остальныя черты ея увядшаго, печальнаго лица такъ явно противорѣчили этой застывшей улыбкѣ, что она не производила пріятнаго впечатлѣнія. Она была одѣта во что-то широкое и безформенное, не то шаль, не то плащъ, совершенно скрывавшій ея фигуру.

-- Съ моей стороны очень глупо было такъ пугаться,-- сказала она и по голосу сейчасъ было замѣтно, что это вполнѣ порядочная женщина,-- но я такъ рѣдко здѣсь кого нибудь встрѣчаю, что вашъ голосъ разстроилъ меня. Какая однако жара!-- прибавила она, отирая платкомъ свое лицо, покрывшееся вдругъ сильнѣйшимъ румянцемъ:-- я рѣдко выхожу гулять такъ рано и чувствую, что совсѣмъ истомилась отъ жары.

Мистеръ Боуэрсъ отличался тою врожденной почтительностью къ женскому полу, которая вообще свойственна американцамъ дальняго запада и съ успѣхомъ можетъ замѣнить традиціонную рыцарскую любезность. Онъ стоялъ передъ нею терпѣливо, сдержанно, вѣжливо, слегка приподнявъ локоть правой руки, не навязывая ей своей поддержки, но всею своей угловатой особой выражая несомнѣнную готовность оказать всякую услугу.

-- Что мудренаго, сударыня!-- сказалъ онъ ободрительно, глядя по сторонамъ, чтобы какъ нибудь нечаянно не взглянуть на ея пылавшее лицо.-- Въ эту пору солнце всегда припекаетъ; я и самъ, идучи сюда, уморился, хотя спервоначалу мнѣ показалось какъ будто тутъ въ тѣни посвѣжѣе будетъ, потому что внизу вѣдь вездѣ сырость. А между тѣмъ и здѣсь все та же духота и никуда отъ нея не спрячешься. Все равно какъ сокъ вотъ въ этомъ деревѣ,-- прибавилъ онъ, указывая на упавшую сосну, которая зацѣпилась за узловатую вѣтку другого дерева и мѣстами продолжала еще пускать зеленые ростки.-- Далеко ли отсюда изволите жить, сударыня?

-- Вотъ тутъ подъ горой, первый поворотъ налѣво будетъ ко мнѣ.

-- У меня тутъ свой кабріолетъ, и ѣхать мнѣ надо въ ту же сторону, такъ не угодно ли я васъ подвезу? Будетъ спокойнѣе. Вы ухватитесь покрѣпче за мою руку,-- продолжалъ онъ все тѣмъ же ободрительнымъ тономъ и, не дожидаясь отвѣта, протянулъ ей свою руку,-- я пойду впередъ, чтобы протоптать вамъ дорожку черезъ чащу.

Она машинально повиновалась и они пустились въ путь сквозь зеленыя заросли, причемъ мистеръ Боуэрсъ все время внимательно смотрѣлъ впередъ, то предостерегая, то ободряя ее короткими замѣчаніями, и ни разу не заглянувъ ей въ лицо. Дойдя до кабріолета, онъ поднялъ ее подъ локти, посадилъ съ серьезной заботливостью, совершенно на тотъ манеръ, какъ пересаживаютъ съ мѣста на мѣсто какое нибудь нѣжное растеніе съ оголенными корнями, и важно помѣстился съ нею рядомъ.

-- Я, сударыня, самъ торгую лѣсными матеріалами,-- сказалъ онъ, подбирая возжи,-- увидѣлъ этотъ лѣсъ и думаю себѣ: дай-ка я его обойду, да осмотрю. Моя фамилія Боуэрсъ, изъ Мендосино. Могу сказать безъ хвастовства, что по здѣшнему побережью врядъ ли найдется такое лѣсное угодье, котораго бы я не зналъ вдоль и поперекъ. У меня большущій лѣсопильный заводъ тамъ, и въ моемъ округѣ меня довольно знаютъ. Коли вамъ случится побывать въ нашей сторонѣ, вы спросите только Боуэрса,-- Джимъ Боуэрса вамъ всякій укажетъ.

Ничто такъ быстро не сближаетъ незнакомыхъ людей, какъ обоюдная увѣренность въ нѣкоторыхъ взаимныхъ слабостяхъ. Мистеръ Боуэрсъ, считая свою случайную спутницу дамой высшаго полета, старался передъ ней не ударить въ грязь лицомъ и дать ей понять, что, принимая его любезныя услуги, она себя ничѣмъ не компрометируетъ, что должно было по его разсчетамъ льстить ея законной гордости. Съ своей стороны и она, подмѣтивъ его тщеславіе, окончательно пришла въ себя и, освѣженная легкимъ вѣтромъ и быстрою ѣздой, очень любезно поблагодарила за приглашеніе.

-- Должно быть, много проѣзжихъ теперь въ гостинницѣ на Зеленыхъ Ключахъ?-- сказала она послѣ нѣкотораго молчанія.

-- Я никого не видалъ, только лошадь покормилъ тамъ,-- отвѣчалъ онъ:-- а вотъ сегодня поутру должно быть много было. Я видѣлъ какъ отъѣзжалъ дилижансъ: полнехонекъ!

Глубокій, прерывистый вздохъ вырвался изъ ея груди. Мистеръ Боуэрсъ испугался, не начинается ли съ ней опять дурнота? Поскорѣе нужно ее развлечь чѣмъ нибудь, хоть разговоромъ.

-- Позвольте узнать, я имѣю честь говорить съ миссисъ Мекъ-Фадденъ?-- началъ онъ съ неожиданною игривостью.

-- Нѣтъ,-- молвила она разсѣянно.

-- Такъ, вѣроятно, съ миссисъ Делятуръ? На этой сторонѣ дороги только и есть два помѣстья.

-- Да, моя фамилія Делятуръ,-- отвѣчала она усталымъ голосомъ.

Мистеръ Боуэрсъ сѣлъ на мель. Ему собственно совсѣмъ ненужно было узнавать ея фамилію, а узнавъ ее онъ рѣшительно не зналъ, объ чемъ еще говорить. Онъ конечно предпочелъ бы спросить, читала ли она стихотвореніе "Подлѣсокъ", и не знаетъ ли, кто это написалъ, и правится ли оно ей. Но видя, что она "такая образованная", онъ побоялся выказать передъ ней свою собственную несостоятельность и какъ нибудь провраться въ сужденіяхъ. А ну какъ она вдругъ спроситъ "субъективно оно или объективно?" Эти два словечка онъ слышалъ въ Мендосино, во время дебатовъ мѣстнаго клуба на тему: "О вліяніи поэзіи на нравственность". И потому онъ помалчивалъ. Но зато она вдругъ заговорила, сначала разсѣянно и отрывочно, потомъ разохотилась, ободренная повидимому его сочувственною сдержанностью и вниманіемъ. Быть можетъ, ей и самой стало легче отъ этого разсказа; говорила она не спѣша, почти машинально, однообразно и уныло, и все о себѣ. Можно было подумать, что она не съ нимъ разговариваетъ, а смутно повторяетъ какой-то прежній чужой разсказъ.

Она жила тутъ давно, все время съ тѣхъ поръ, какъ пріѣхала въ Калифорнію. Ея мужъ купилъ это помѣстье у прежняго владѣльца, испанца, когда они только что женились. Когда мужъ умеръ, оказалось, что имѣніе заложено и дѣла сильно запутаны. Она принуждена была продать значительную часть земель, чтобы дать образованіе дѣтямъ: у ней четыре дочери и одинъ сынъ. Дочери воспитывались сначала въ монастырѣ святой Клары, но пришлось взять ихъ оттуда, чтобы справиться съ хозяйствомъ. Мальчикъ еще молодъ, помогать ей не въ силахъ, да ей кажется, что и вообще врядъ ли изъ него выйдетъ что нибудь путное. Хуторъ никакого дохода не приноситъ. Земля кажется плохая; впрочемъ, она ничего не смыслитъ въ сельскомъ хозяйствѣ; воспитывалась въ новомъ Орлеанѣ, гдѣ отецъ ея былъ судьей, и деревни не любитъ. Конечно, ее слишкомъ рано выдали замужъ; но вѣдь это всегда такъ дѣлается. Съ нѣкоторыхъ поръ ей ужасно хочется все это распродать и уѣхать въ Санъ-Франсиско: тамъ она могла бы открыть пансіонъ или школу для дѣвицъ. Можетъ быть, мистеръ Боуэрсъ присовѣтуетъ ей что нибудь? Ея дѣвочки настолько ужь подвинулись въ наукахъ, что сами могутъ давать уроки; особенно Синтія, она очень толковая и совершенно свободно говоритъ по французски и по испански.

Такъ какъ мистеръ Боуэрсъ знавалъ на своемъ вѣку много подобныхъ "случаевъ" въ жизни американскихъ дамъ, ея разсказъ не особенно поразилъ его; но послѣдняя фраза навела его на мысль, что можно свернуть бесѣду на тотъ желанный путь, котораго онъ ни минуты не терялъ изъ вида, и потому, осторожно поднявъ глаза на свою сосѣдку,-- онъ произнесъ:

-- Можетъ быть, она иногда и стихи сочиняетъ?

Но, къ его конфузу, собесѣдница вдругъ замолчала и на нѣсколько минутъ впала въ прежнюю задумчивость. Когда кабріолетъ повернулъ на тропинку вдоль изгороди, она промолвила, какъ бы отвѣчая на собственныя мысли.

-- Чѣмъ бы мои дочери ни занимались, надѣюсь только, что онѣ не выйдутъ замужъ слишкомъ рано.

Впереди показались поломанныя ворота и поваленныя загородки усадьбы Делятуръ. Предполагалось, что вмѣсто этихъ сооруженій домъ охраняется полдюжиною собакъ, которыя тотчасъ и бросились на встрѣчу кабріолету, но, полаявъ только для виду, сейчасъ же ушли, потянулись, почесались и улеглись спать. Вслѣдъ за ними на верандѣ показались двѣ негритянки, потомъ двѣ дѣвочки лѣтъ восьми и одиннадцати, и четырнадцатилѣтній мальчикъ. Вся компанія молча и вытараща глаза смотрѣла на незнакомаго. Такъ какъ мистеръ Боуэрсъ принялъ вѣжливое приглашеніе хозяйки "войти отдохнуть", вдова принуждена была кое-чѣмъ распорядиться, что она и сдѣлала все тѣмъ же разсѣяннымъ и безпечнымъ голосомъ.

-- Кто тамъ, Хлоя? или тетка Дина? Ну все равно, уведи Юнайсъ, то бишь Уну и Викторину, и умой ихъ, приведи въ порядокъ, хорошенько. Кто тутъ еще, Сара? Поди, Сара, принеси въ гостиную чего нибудь покушать вотъ этому джентльмену. А ты, Бобъ, скажи сестрамъ, Синтіи и Юнайсъ. чтобы пришли сюда.

Но такъ какъ Бобъ не двигался съ мѣста, продолжая разсматривать мистера Боуэрса, мать прибавила нетерпѣливо:

-- Это мистеръ Боуэрсъ, онъ привезъ меня изъ Верхняго Лѣса въ своемъ кабріолетѣ. Жара ужасная. Ну, поздоровайся же, поблагодари его и ступай, маршъ отсюда!

Они прошли черезъ просторную, скудно меблированную залу. Всюду въ домѣ замѣтны были признаки недодѣланности, временнаго устройства кое-какъ, общаго безпорядка и разрушенія. Мебель была большею частью разрозненная, неудобно размѣщенная. Нѣкоторыя комнаты измѣнили своему первоначальному назначенію, или исправляли по двѣ должности заразъ. Изъ библіотеки несло кухней и на полкахъ вмѣстѣ съ книгами было наложено бѣлье и платье; чрезъ отворенную дверь той комнаты, куда миссисъ Делятуръ удалилась, чтобы снять свой плащъ, мистеръ Боуэрсъ увидѣлъ кровать, столъ заваленный книгами и газетами, и сидящую передъ нимъ бѣлокурую, высокую дѣвушку, которая писала. Черезъ нѣсколько минутъ миссисъ Делятуръ вернулась, ведя за собою эту самую дѣвушку и Юнайсъ, ея сестрицу съ коротенькой губкой. Принесли печенье, графинъ, стаканы и все общество, со включеніемъ Боба, размѣстилось вокругъ стола.

Вдохновляемый присутствіемъ величавой Синтіи, которую онъ самъ видѣлъ въ позѣ особы, занятой литературою, мистеръ Боуэрсъ рѣшился опять попытать счастья.

-- Я полагаю, что и барышни тоже иногда гуляютъ по лѣсу?-- началъ онъ, поглядывая на Синтію.

-- О, да,-- отвѣчала она.

-- И любуются тамъ густою тѣнью подлѣска, и зелеными кустиками, и пріятнымъ сумракомъ, да? И все такое?-- продолжалъ онъ игриво, краснѣя все болѣе и болѣе.

-- Что-жь такое, лѣсъ-то вѣдь нашъ. Онъ мамѣ принадлежитъ!-- вступилась Юнайсъ, сверкнувъ зубками.

-- Боже милостивый, какъ же я не догадался!-- воскликнулъ мистеръ Боуэрсъ съ удивленіемъ.-- Да вѣдь это-же по моей части! Я тутъ ходилъ по лѣсамъ, присматривался къ товару, да и повстрѣчалъ вашу маму.-- И замѣтивъ, что это извѣстіе сильно заинтересовало Боба и Юнайсъ, онъ разсудилъ, что теперь самое время приступить къ деликатнымъ намекамъ.-- А что, сударыня, вы теперь, небось, не дешево возьмете за этотъ лѣсъ?

-- Почему?-- спросила миссисъ Делятуръ совершенно просто.

Мистеръ Боуэрсъ подмигнулъ Бобу и Юнайсъ, которые во всѣ глаза смотрѣли на него съ видимой тревогой.

-- Ужь конечно не потому, чтобы товаръ былъ особенно крѣпкій,-- сказалъ онъ,-- напротивъ, въ этомъ лѣсу что ни дерево, то дупло; но зато онъ теперь сталъ знаменитъ! Всякій, кто читалъ въ сборникѣ "Эксельсіоръ" то отмѣнное стихотвореніе, что называется "Подлѣсокъ", захочетъ теперь погулять въ немъ. Да, хозяину гостинницы на Зеленыхъ Ключахъ было бы самое подходящее дѣло купить его, чтобы пускать проѣзжающихъ. Но вы, можетъ быть, теперь-то и не захотите съ нимъ разстаться... также какъ и съ тою, которая написала эту поэму?..

Хотя и въ настоящую минуту, и въ послѣдствіи мистеръ Боуэрсъ считалъ эту рѣчь наиболѣе блестящимъ и удачнымъ изъ своихъ произведеній, однако эффектъ ея не соотвѣтствовалъ его ожиданіямъ. Вдова посмотрѣла на него недовольными и омрачившимися глазами, Синтія приподнялась на стулѣ, тревожно промолвивъ "охъ, мама!" А Бобъ и младшая сестра, дощипавшіе другъ друга до послѣдней степени терпѣнія, что называется, прыснули изъ комнаты, задыхаясь отъ сдержаннаго хохота.

-- Я еще не располагаю продавать Верхніе Лѣса, мистеръ Боуэрсъ,-- сказала миссисъ Делятуръ холодно,-- если надумаюсь, то обращусь къ вамъ за совѣтомъ. Извините пожалуйста моихъ дѣтей: они такъ рѣдко видятъ гостей, что совсѣмъ не умѣютъ себя держать при чужихъ, Синтія, поди посмотри, напоила-ли наша прислуга лошадь мистера Боуэрса. Ты знаешь, на Боба нельзя разсчитывать.

Ясно, что больше здѣсь нечего было дѣлать мистеру Боуэрсу, приходилось волей-неволей откланяться, что онъ и сдѣлалъ весьма почтительно, но не радостно. Когда онъ выѣхалъ на тропинку, лошадь его чего-то испугалась и шарахнулась въ сторону. Оказалось, что напугалъ ее Бобъ, который, сидя на одномъ изъ придорожныхъ деревьевъ, очевидно, поджидалъ гостя и усиленно махалъ ему шляпой, произнося громкимъ шепотомъ:

-- Эй, господинъ, послушайте, постойте!

Мистеръ Боуэрсъ остановилъ лошадь. Бобъ спрыгнулъ на дорогу, опасливо оглянулся и сказалъ:

-- Отъѣзжайте-ка вдоль изгороди вонъ туда, въ тѣнь.-- И когда Боуэрсъ повиновался, мальчикъ подошелъ къ кабріолету не то застѣнчиво, не то таинственно.

-- Вамъ хочется купить Верхній Лѣсъ, господинъ?

-- Можетъ быть и куплю, сынокъ. А что?-- спросилъ Боуэрсъ съ улыбкою.

-- Послушайте-ка, что я вамъ скажу. Вы не вѣрьте, что это Синтія пишетъ стихи. Онѣ хотятъ васъ одурачить. Это не она сочинила, и не Юнайсъ, и не я. Мама такъ подстраиваетъ, чтобы это можно было подумать, потому что ей не хочется, чтобы люди узнали, что это она. А мама-то и сочиняетъ стихи. Про лѣсъ-то, это она все пишетъ. Тамъ у ней еще цѣлая куча есть стиховъ, и все такіе-же хорошіе. Она это умѣетъ, моя-то мама. Понимаете? Это все она. И все изъ лѣсу беретъ. Купите у ней этотъ лѣсъ, и заставьте ее изъ него стихи сочинять, такъ такія деньжищи загребете, что ой-ой! Ей Богу. Вы не зѣвайте. Тутъ ужь побывалъ одинъ парень, тоже вывѣдывалъ. Только не туда попалъ: онъ думалъ это Синтія сочиняетъ, вотъ также какъ вы.

-- Такъ ужь былъ одинъ парень, ты говоришь?-- съ удивленіемъ спросилъ Боуэрсъ.

-- Былъ. Красивый такой, щеголь. И тоже, ухъ какъ приставалъ насчетъ этихъ стиховъ! Такъ ужь вы не давайте маху, поскорѣе повертывайте дѣло. За эту самую поэму редакторъ со своимъ пріятелемъ мамѣ цѣлую сотню доллеровъ отвалили. Должно быть, стихи-то нынче въ цѣнѣ. Не обсчитали вѣдь они ее, вѣрно прислали?-- освѣдомился Бобъ, внезапно подозрѣвая, не было ли тутъ какого подвоха.

-- Вѣрно, вѣрно,-- отвѣчалъ мистеръ Боуэрсъ печально.-- Однакожь послушай, Бобъ, ты говоришь, что эти стихи твоя мама сочиняла? Ты увѣренъ въ этомъ, точно, твоя мать?

-- Что-жь я вру, что ли?-- сказалъ Бобъ съ презрѣніемъ.-- Ужь мнѣ-ли не знать! Вѣдь она меня заставляетъ переписывать-то, чтобы никто не зналъ ея почерка. Ну васъ совсѣмъ! Розиня.

Но спохватившись, что такое обхожденіе, пожалуй, можетъ повредить успѣху его дипломатіи, Бобъ поспѣшилъ прибавить:

-- Развѣ вы не видите, что я для васъ же хлопочу, чтобы Верхній Лѣсъ вамъ достался, чтобы не отводили вамъ глазъ-то! Правду я вамъ говорю, вотъ что.

Мистеръ Боуэрсъ и не сомнѣвался больше. Какъ ни горько было ему разочароваться, онъ понялъ, что мальчикъ его не обманываетъ. Припоминая печальное лицо женщины, встрѣченной имъ въ лѣсу, ея замѣшательство, испугъ, онъ теперь все это приписывалъ болѣзненной чувствительности, неразлучной съ поэтическимъ вдохновеніемъ. Вслѣдъ за первымъ ударомъ разочарованія, неопытная душа его наполнилась печалью и раскаяніемъ.

-- Что-жь, будете покупать Верхній Лѣсъ?-- спросилъ Бобъ, сердито на него поглядывая: -- Вы скажите толкомъ.

Мистеръ Боуэрсъ встрепенулся.

-- Не мудрено что и куплю, Бобъ!-- сказалъ онъ улыбаясь и подбирая возжи.-- Во всякомъ случаѣ сегодня вечеркомъ еще разъ заѣду къ твоей матери. А ты между тѣмъ похлопочи, чтобы никто не перебивалъ у меня покупку.

Проводивъ гостя, юный дипломатъ постоялъ босикомъ на пыльной дорогѣ, потомъ немножко попрыгалъ на одной ногѣ. Въ умѣ его проносились воспоминанія о многихъ претерпѣваемыхъ имъ дома обидахъ и напраслинахъ: сознаніе собственнаго достоинства вызвало на его уста горделивую усмѣшку, отъ которой короткая губка его вздернулась вверхъ, на щекѣ обозначилась ямка, и онъ произнесъ съ разстановкой:

-- Хотѣлъ-бы я знать, что бы сталось съ этимъ несчастнымъ семействомъ, кабы не я!

ГЛАВА V.

Надо полагать, что редакторъ и мистеръ Гэмлинъ довольно строго придерживались уговора не затрогивать личности поэтессы, судя по тому, что въ теченіе трехъ послѣдующихъ мѣсяцевъ ни тотъ, ни другой почти никогда не говорили о ней. Однако за это время Бѣлая Фіалка прислала еще два стихотворенія, и каждый разъ мистеръ Гэмлинъ настаивалъ на томъ, чтобы уплачивать ей такой же высокій гонораръ, какъ въ началѣ. Редакторъ тщетно доказывалъ ему, что такая щедрость можетъ составить опасный прецедентъ. Мистеръ Гэмлинъ говорилъ, что готовъ самъ пойти къ издателю съ объясненіями и увѣренъ, что издатель охотно приметъ на себя отвѣтственность за его щедроты.

-- А я беру на себя весь рискъ,-- прибавлялъ Джекъ солидно: -- что же касается до тебя, то тебѣ отъ этого только прямая выгода, потому что ты за свои деньги кажется получаешь всякое удовольствіе.

И это было вполнѣ справедливо, если судить по тому, что журналъ пріобрѣлъ вдругъ необыкновенную популярноетъ. Третье стихотвореніе поэтессы, нимало не теряя оригинальности и колорита, оказалось неожиданнымъ порывомъ общечеловѣческой страсти: то была пѣснь любви, настолько сильная, что тронула сердце даже такихъ читателей, которымъ была недоступна тонкая грація ея первыхъ произведеній.

Этотъ крикъ безнадежной страсти, раздавшійся изъ какого-то далекаго и очаровательнаго уединенія, пробралъ и такихъ людей, которые до тѣхъ поръ сроду не читали стиховъ, но тотчасъ съумѣли перевести это стихотвореніе на свой собственный несовершенный языкъ, провѣрить его собственнымъ, еще болѣе несовершеннымъ опытомъ, и были несказанно тронуты тѣмъ обстоятельствомъ, что и имъ понятна эта пѣвучая прелесть: ее подхватила и повторяла на тысячу ладовъ та лихорадочная, стремительная, удалая жизнь, которая на ту пору охватила Калифорнію. Такой небывалый успѣхъ изумилъ и даже немного испугалъ редактора. Подобно многимъ утонченно развитымъ людямъ, онъ побаивался слишкомъ большой популярности; какъ всѣ люди, одаренные личнымъ вкусомъ, онъ не довѣрялъ вкусу большинства. И вотъ, когда его сотрудница рѣшительно вошла въ моду, онъ невольно усомнился въ ея талантѣ и сталъ критически относиться къ ея произведеніямъ. Ему показалось, что въ ея внезапномъ порывѣ чувствуется какая-то излишняя напряженность, надорванность: какъ будто муза, въ безпорядочномъ изліяніи своей страсти, потревожила классическія складки своей одежды. Онъ даже заговорилъ объ этомъ съ Гэмлиномъ, осторожно коснувшись запрещеннаго вопроса.

-- Скажи мнѣ, Джекъ, ты не замѣтилъ ничего похожаго на это въ той... женщинѣ... ну, словомъ въ тотъ разъ, какъ ты побывалъ у Зеленыхъ Ключей?

-- Нѣтъ,-- отвѣчалъ Джекъ сдержанно.-- Но по всему видно, что ей попался тамъ въ горахъ какой нибудь всклокоченный парень съ соломой въ волосахъ, вотъ она и извлекаетъ изъ этого сюжета все, что онъ можетъ дать. Она скоро совсѣмъ перестанетъ писать стихи, попомни мое слово.

Вскорѣ послѣ этого краткаго разговора въ одинъ прекрасный день послѣ полудня, когда редакторъ сидѣлъ одинъ въ своей конторѣ, къ нему постучался и вошелъ мистеръ Джемсъ Боуэрсъ, и повелъ себя при этомъ случаѣ совершенно также нерѣшительно и неумѣло, какъ и въ первый разъ. Но такъ какъ редакторъ, очевидно, успѣлъ совсѣмъ позабыть не только о его особѣ, но и объ отношеніи его къ поэтессѣ, мистеръ Боуэрсъ вынужденъ былъ оживить на свой счетъ воспоминанія редактора.

-- Запамятовали, господинъ редакторъ! А я еще приходилъ къ вамъ справляться, кто такая дама, что подписывается Бѣлой Фіалкой, и вы тогда сказали, что этого нельзя, что надо сперва написать къ ней и спросить, согласна ли она обнаружить свое имя.

Господинъ редакторъ, откинувшись въ креслѣ, дѣйствительно припомнилъ это обстоятельство, но съ сожалѣніемъ долженъ былъ заявить, что это дѣло надо оставить, такъ какъ позволенія онъ не получилъ.

-- Объ этомъ, дружокъ мой, не безпокойтесь!-- сказалъ мистеръ Боуэръ, степенно помавая рукой.-- Это все я понимаю; и такъ какъ я съ той поры познакомился съ этой дамой и часто бываю у нея тамъ, въ горахъ, то это ужь теперь все равно.

Произнося эту рѣчь серьозно и сосредоточенно, мистеръ Боуэрсъ, очевидно, и не думалъ хвастаться и даже не понялъ драматическаго впечатлѣнія, произведеннаго имъ на озадаченнаго редактора.

-- Вы... вы хотите сказать, что познакомились съ Бѣлой Фіалкой, съ авторомъ этихъ стихотвореній?-- повторилъ редакторъ.

-- Ея фамилія Делятуръ, вдова Делятуръ, и она сама позволила мнѣ сообщить вамъ объ этомъ,-- продолжалъ мистеръ Боуэрсъ съ разсѣянной и машинальной точностью, устранявшей всякую мысль о злорадствѣ съ его стороны при такой перемѣнѣ ролей.

-- Делятуръ! Да еще вдова!-- проронилъ редакторъ.

-- У ней пятеро дѣтей,-- продолжалъ мистеръ Боуэрсъ и затѣмъ все также невозмутимо изложилъ вкратцѣ ея исторію, имущественное положеніе и обстоятельства своего знакомства съ ней.

-- Да я думаю, что вы ужь кое-что объ этомъ знаете, хотя впрочемъ она мнѣ этого не говорила,-- закончилъ Боуэрсъ, разглядывая редактора съ смущеннымъ любопытствомъ.

Редакторъ не счелъ нужнымъ упоминать о мистерѣ Гэмлинѣ, и потому сказалъ только:-- Я-то? Нѣтъ, я ничего не знаю.

-- Вы можетъ быть даже не видывали ее?-- сказалъ Боуэрсъ,-- вперивъ на редактора все тотъ же внимательный и смущенный взглядъ.

-- Конечно, не видалъ,-- отвѣчалъ редакторъ, слегка раздраженный страннымъ приставаніемъ мистера Боуэрса:-- мнѣ, однако, было бы очень интересно узнать, на что она похожа. Разскажите же мнѣ, какая она изъ себя?

-- Она прекрасная, мощная, образованная женщина,-- сказалъ мистеръ Боуэрсъ съ разстановкой.-- Да, сэръ; мощная женщина, съ возвышеннымъ образомъ мыслей, и чувства у ней самыя благородныя.-- Боуэрсъ наконецъ отвелъ глаза отъ лица редактора и устремилъ ихъ въ потолокъ.

-- Но собой-то она какова же, мистеръ Боуэрсъ, на что она похожа?-- спросилъ редакторъ улыбаясь.

-- Да чего-жь вамъ еще, на то и похожа, что я говорю! И-да,-- добавилъ онъ съ разстановкой:-- именно, она такая.

Помолчавъ немного и давъ редактору время хорошенько постигнуть всю прелесть такого описанія, онъ сказалъ очень мягко:

-- Вы теперь не очень заняты?

-- Нѣтъ, не очень. А что, чѣмъ могу служить вамъ?..

-- Ну, мнѣ-то отъ этого немного будетъ прибыли,-- отвѣчалъ Боуэрсъ, глубоко вздохнувъ,-- но за то можетъ быть для васъ и для другой особы... Вы женаты?

-- Нѣтъ,-- отвѣчалъ редакторъ съ большой готовностью.

-- И... и не помолвлены ни съ какой... молодой дѣвицей? (Это было сказано особенно вѣжливо).

-- Нѣтъ.

-- Ну-съ, очень можетъ быть вамъ покажется, что я не въ свое дѣло вмѣшиваюсь,-- а можетъ и то, что вамъ это извѣстно на хуже моего... Какъ бы тамъ ни было, а я долженъ вамъ сказать, что Бѣлая Фіалка въ васъ влюблена.

-- Въ меня!-- воскликнулъ редакторъ въ глубочайшемъ изумленіи и потомъ вдругъ не могъ удержаться отъ смѣха.

Легкій оттѣнокъ негодованія мелькнулъ въ печальныхъ глазахъ мистера Боуэрса, но на спокойномъ лицѣ его лежала печать прямодушія и достоинства.

-- Да-съ, это такъ,-- промолвилъ онъ тихо,-- хотя вамъ, какъ человѣку молодому и веселому, оно можетъ показаться смѣшно.

-- Нѣтъ, вовсе не смѣшно, мистеръ Боуэрсъ, но увѣряю же васъ, что вы ошибаетесь: честное слово, я ровно ничего не знаю объ этой дамѣ и отроду ее въ глаза не видывалъ.

-- Да, но она-то васъ видѣла. Не могу сказать,-- продолжалъ мистеръ Боуэрсъ съ крайнею наивностью,-- не могу сказать, чтобы можно было васъ признать по ея описанію и примѣтамъ; но и то сказать, мало-ли что можетъ показаться женщинѣ, которая не владѣетъ своими чувствами, да и чувства-то у ней совсѣмъ не такія, какъ у насъ съ вами. Какими глазами, она видѣла тамъ этотъ лѣсъ и кусты, напримѣръ, или какими ушами прислушивалась къ музыкѣ вѣтра въ древесныхъ вершинахъ, ну также она и на васъ смотрѣла, и васъ слушала. Я со своими глазами и ушами ничего бы такого не замѣтилъ. Когда она начнетъ васъ расписывать, да еще съ такими-то возвышенными мыслями и мощнымъ умомъ, такъ вѣдь кажется, что она собственной кровью пишетъ вашъ портретъ, до того у ней это все горячо да красиво выходитъ. Вотъ вы смѣетесь, молодой человѣкъ? Ладно, смѣйтесь пожалуй надо мной, но надъ ней не смѣйтесь. Потому что вы не знаете, что это за женщина. Когда же вы про нее все узнаете, вотъ какъ я, когда узнаете, что ее выдали замужъ прежде чѣмъ она смыслила что-нибудь въ жизни, что мужъ ея такъ и не понялъ никогда-что она за человѣкъ, все равно какъ еслибы впречь въ одну оглоблю вола съ породистой лошадкой; что у ней пошли дѣти и выросла цѣлая семья, когда она и сама-то была въ родѣ какъ дитя, и работала она, и по хозяйству хлопотала въ потѣ лица для этого самого мужа и дѣтей; а душа-то ея, сердце ея и умъ возвышенный все время рвался въ лѣсъ туда, гдѣ листочви-то шелестятъ и тѣни разныя бродятъ, и когда вы сообразите, что ее не могли занимать мелкіе интересы ея хозяйства, потому что все время въ ея душу тѣснились великія явленія природы,-- вотъ тогда вы поймете, какая это женщина.

Поневолѣ тронутый искреннимъ тономъ своего гостя и неожиданной поэтичностью его разсказа, но въ тоже время живо чувствуя всю нелѣпость его предположеній, редакторъ совсѣмъ потерялъ голову и чуть не въ истерикѣ проговорилъ, задыхаясь:

-- Но съ чего же она въ меня-то влюбилась?

-- А потому что вы оба люди даровитые,-- отвѣчалъ мистеръ Боуэрсъ тономъ печальнаго, но твердаго убѣжденія:-- потому что вы, такъ сказать, оба на одной линіи дѣйствуете, вотъ васъ и тянетъ другъ къ другу, и слѣдуетъ вамъ другъ на друга опереться и все устроить сообща. Я, правда, не нахожу, что вы ей ровня,-- продолжалъ онъ со свойственной ему возвышенной наивностью,-- хоть и слыхалъ отъ людей, что вы далеко пойдете, и при томъ очень еще молоды; но въ дѣлахъ этого рода всегда такъ бываетъ, что одинъ на другого взираетъ, какъ на высшее существо, и часто совсѣмъ понапрасно. Можете вообразить, господинъ редакторъ, что высшимъ-то существомъ она считаетъ васъ! Что-жь будете дѣлать, все поэзія! Вотъ также какъ ей и въ кустахъ чудится то, чего мы съ вами не увидимъ. Я вѣдь не говорю, что вы съ нею поступили не хорошо,-- поспѣшилъ онъ прибавить, вѣжливо подымая руки кверху,-- нѣтъ, вы были въ ней пожалуй даже слишкомъ добры, какъ же, написали такое любезное письмо, потомъ съ ея дочками и съ мальчикомъ обошлись такъ мило, такъ всѣмъ понравились... Да вы постойте!-- вскричалъ мистеръ Боуэрсъ, видя, что редакторъ отчаянно машетъ на него руками,-- я вѣдь понимаю, что вы не хотите про это поминать, но все же и лишнія деньги каждый разъ ей присылаете,-- вѣдь ей извѣстно, что она получаетъ много лишняго: она поручила мнѣ нарочно справиться въ редакціяхъ, сколько обыкновенно платятъ за стихи, и я узналъ, что рыночная цѣна имъ впятеро дешевле... постойте, Постойте! Я не говорю, что это съ вашей стороны не щедро, не великодушно, и что я самъ не сдѣлалъ бы того же. Но она-то думаетъ...

-- Позвольте, мистеръ Боуэрсъ!-- вскричалъ редакторъ, раскраснѣвшись какъ маковъ цвѣтъ и вскакивая со стула:-- все это одно сплошное недоразумѣніе. Я и не думалъ посылать этихъ добавочныхъ денегъ, это все одинъ мой пріятель жертвуетъ изъ собственныхъ средствъ, потому что онъ большой почитатель ея таланта и при томъ джентльменъ, который...

Редакторъ вдругъ замолкъ. За дверью раздался по корридору знакомый мелодическій голосъ и легкіе, приближающіеся шаги. Редакторъ быстрымъ движеніемъ обернулся къ отворившейся двери и мистеръ Боуэрсъ невольно послѣдовалъ его примѣру.

Къ темной амбразурѣ растворенной двери появилась на нѣсколько мгновеній очаровательная, небрежная, самоувѣренная особа Джека Гэмлина. Его темные глаза, скользнувъ съ обычнымъ презрѣніемъ по лицу мистера Боуэрса, съ ласковой фамильярностью остановились на редакторѣ.

-- А что, дружокъ, нѣтъ ли чего новаго отъ старушки съ горныхъ высотъ?-- молвилъ онъ.

-- Нѣтъ,-- сказалъ редакторъ съ натянутымъ, истерическимъ смѣхомъ: -- нѣтъ, Джекъ, извини меня минутку.

-- Ладно, вижу, что занятъ. Hasta manana (до утра),-- прибавилъ онъ по испански.

Дверь затворилась, прелестная картина исчезла.

-- Видите ли,-- продолжалъ редакторъ, снова обращаясь къ мистеру Боуэрсу,-- это все ошибка, я никогда даже... Что съ вами, мистеръ Боуэрсъ, вамъ дурно?-- перебилъ онъ самъ себя, видя, что его собесѣдникъ, блѣдный какъ смерть, все еще не спускаетъ глазъ съ затворенной двери и стоитъ какъ вкопанный.

Нѣкоторое время Боуэрсъ не отвѣчалъ, потомъ повернулся, отяжелѣвшими глазами посмотрѣлъ на редактора, вздохнулъ глубоко, тяжко; взялъ свою мягкую войлочную шляпу, расправилъ ее, какъ будто собравшись уходить; провелъ языкомъ по блѣднымъ, высохшимъ губамъ, и сказалъ тихо:

-- Это и есть вашъ другъ?

-- Да, это Джекъ Гэмлинъ. Вы, вѣроятно, его знаете?

-- Какъ же.

Мистеръ Боуэрсъ надѣлъ шляпу на голову, потомъ потоптался на мѣстѣ, какъ будто ища ее по комнатѣ, и раза два прошелся взадъ и впередъ. Наконецъ онъ дрожащей рукой схватилъ руку редактора, пожалъ ее и сказалъ:-- Да, вы правы. Это все ошибка. Теперь я самъ вижу. Прощайте. Коди случится побывать въ нашихъ мѣстахъ, заходите ко мнѣ.

Тутъ онъ прямо пошелъ въ двери и не оборачиваясь скрылся въ сумракѣ потемнѣвшаго корридора.

Онъ никогда больше не приходилъ въ контору сборника "Эксельсіоръ", съ этихъ поръ и Бѣлая Фіалка не присылала ни одного стихотворенія. Редакторъ пробовалъ любезно умолять о продолженіи сотрудничества, адресуя письма сначала въ Бѣлой Фіалкѣ, потомъ просто на имя миссисъ Делятуръ; отвѣта не было. Ему было досадно, что циническое предсказаніе мистера Гэмлина такъ скоро сбылось, но этого джентльмэна не было въ городѣ. Онъ былъ на ту пору, по обязанностямъ своей профессіи, сильно занятъ въ Сакраменто, такъ что редактору не представилось даже случая разспросить его, на чемъ онъ основалъ свою догадку. Сначала все это очень тревожило нашего юнаго редактора и онъ упрекалъ себя въ томъ, что какъ будто не исполнилъ своихъ обязательствъ передъ публикой. Но публика, въ удивленію, даже легче его перенесла потерю талантливой сотрудницы и люди, такъ страстно увлекавшіеся ея пѣснями, мѣсяца черезъ два забыли о ней. Не видать было ея произведеній и въ другихъ журналахъ, такъ что ея голосъ не раздавался больше ни въ отечественной, ни въ иноземной печати.

Быть можетъ, читатели наши еще не позабыли другую повѣсть, разсказанную авторомъ этихъ строкъ нѣсколько лѣтъ тому назадъ {См. "Габріель Конрой", романъ Бретъ Гарта.}: тамъ разсказывалось, какимъ образомъ два года спустя легкомысленная душа Джека Гэмлина, по волѣ слѣпого случая, разсталась съ его грѣшнымъ тѣломъ на испанскомъ поселкѣ во имя Святыхъ Рыбарей. Въ то утро, когда состоялись похороны Гэмлина, другъ его редакторъ, стоя у могилы, примѣтилъ въ кучѣ цвѣтовъ, возложенныхъ на гробъ любящими руками, гирлянду, сплетенную изъ бѣлыхъ фіалокъ. Онъ былъ очень тронутъ и даже разстроенъ этимъ воспоминаніемъ. Когда церемонія кончилась и всѣ разошлись по кладбищу, онъ былъ совсѣмъ пораженъ внезапнымъ появленіемъ мистера Боуэрса, высокая фигура котораго показалась изъ-за могильнаго памятника. Редакторъ поспѣшно подошелъ къ нему.

-- Какъ я радъ, что васъ здѣсь встрѣтилъ,-- сказалъ онъ смутившись, самъ не зная почему; и помолчавъ немного прибавилъ: -- Надѣюсь вы можете сообщить мнѣ какія нибудь свѣдѣнія насчетъ миссисъ Делятуръ. Года два тому назадъ я къ ней нѣсколько разъ писалъ, но она мнѣ не отвѣчала:

-- Да вотъ уже два года какъ и нѣтъ больше никакой миссисъ Делятуръ,-- сказалъ мистеръ Боуэрсъ,-- задумчиво расчесывая бороду пальцами:-- должно быть оттого и отвѣта не было. Уже два года какъ она стала миссисъ Боуэрсъ.

-- Ахъ, поздравляю васъ!-- сказалъ редакторъ:-- но я надѣюсь, что Бѣлая Фіалка по крайней мѣрѣ существуетъ Къ интересахъ литературы слѣдуетъ пожелать, чтобы она не покидала поприща...

-- Миссисъ Боуэрсъ,-- прервалъ его Боуэрсъ значительно и съ разстановкой,-- сочла несовмѣстнымъ писать стихи и заниматься воспитаніемъ подростающаго семейства: она нашла, что это слишкомъ утомительно для ея нервовъ. Такъ сказать, одно къ другому не пристало. Для миссисъ Боуэрсъ всего нужнѣе былъ -- отдыхъ. Съ поэзіей тамъ или безъ поэзіи, но отдыхъ-то я ей доставилъ настоящій. Она живетъ со всѣми удобствами у меня въ Мендосино, и дѣти ея при ней, и я самъ. Да, сэръ,-- тутъ глаза мистера Боуэрса случайно скользнули по только-что засыпанной могилѣ,-- извините, если слова мои покажутся неучтивыми по отношенію къ вашей профессіи, но я всетаки скажу, и многіе со мною согласятся, что сколько ни читай, сколько ни пиши, сколько ни переживай поэтическихъ красотъ, а всего-то важнѣе для человѣка -- успокоеніе.

КОНЕЦЪ.

"Вѣстникъ Иностранной Литературы", NoNo 6--7, 1893