I. Родители идеала.

Былъ полдень. Сэръ Эдвардъ вышелъ изъ бругэма и шелъ пѣшкомъ по улицѣ Strand. Онъ былъ одѣтъ по обыкновенію съ безупречнымъ вкусомъ, но выходя изъ экипажа, нога его подвернулась и маленькое круглое пятно густой грязи немедленно появившееся на крутомъ подъемѣ сапога, нарушило эффектъ его блестящей обуви. Сэръ Эдвардъ былъ очень брезгливъ. Обведя кругомъ глазами, онъ примѣтилъ въ недалекомъ разстояніи отъ себя молодого чистильщика сапогъ. Онъ направился туда, и небрежно поставилъ ногу на скамейку, ожидая, чтобы чистильщикъ сдѣлалъ свое дѣло. "Это правда,-- сказалъ про себя, но почти вслухъ, сэръ Эдвардъ,-- прикосновеніе нечистаго и отвратительнаго вредитъ блестящему и прекрасному -- однако, зачѣмъ я здѣсь? Повторяю это спокойно, обдуманно: къ чему я здѣсь? А! Мальчикъ!" Мальчикъ поднялъ голову -- его темные итальянскіе глаза смышленно глядѣли на философа, одною рукою онъ откинулъ назадъ нависшіе на его бѣлый мраморный лобъ блестящіе вьющіеся волосы, а другою покрылъ блестящимъ лакомъ Дэя и Мартини сапогъ баронета, и глубокимъ, груднымъ голосомъ возразилъ ему: "идеалъ подчиняется дѣйствительности. Проявленія ума даютъ возможность отличать слабоуміе, границы котораго, однако, я могу опредѣлить. Вы восхищаетесь прекраснымъ, сэръ. Вы хотите, чтобы вычистили ваши сапоги. Прекрасное достижимо посредствомъ монеты".

-- А,-- сказалъ сэръ Эдвардъ, задумчиво глядя на неземную красоту мальчика, стоявшаго передъ нимъ:-- ты говоришь складно. Ты читалъ Канта?

Мальчикъ сильно покраснѣлъ. Онъ вытащилъ изъ-подъ блузы переписаннаго Канта, и отъ сильнаго смущенія выронилъ изъ-за пазухи на землю нѣсколько другихъ томовъ. Баронетъ поднялъ ихъ.

-- А!-- сказалъ философъ,-- это что такое? Въ твоя лѣта читаешь также "De Senectute" Цицерона? Эпиграммы Марціала, комментаріи Цезаря? Ты изучаешь классиковъ?

-- Е pluribns unum. Nnx vomica. Nil desperandom. Nihil fit!-- сказалъ восторженно мальчикъ.

Философъ пристально глядѣлъ на ребенка. Что-то странное казалось въ немъ. На блѣдномъ челѣ мальчика можно было прочесть труды ученика.

-- А, и "Разбойники" Шиллера тутъ же?-- допрашивалъ философъ.

-- Das ist ansgespielt,-- сказалъ скромно мальчикъ.

-- Такъ ты читалъ мой переводъ балладъ Шиллера?-- продолжалъ баронетъ съ выраженіемъ участія.

-- Читалъ, и безъ сравненія предпочитаю ихъ оригиналу,-- сказалъ мальчикъ, видимо понимая прочитанное.-- Вы показали, какъ въ Дѣйствительной жизни мы боремся изъ-за Цѣли, которой не можемъ достичь; какъ въ мірѣ Идеальномъ Цѣль достижима, какъ тамъ усиліе все побѣждаетъ. Вы представили намъ Противоположность, которая есть ключъ въ остающемуся, и постоянно колеблетъ передъ нами положеніе Дѣйствительности передъ преимуществами Идеала.

-- Честное слово,-- сказалъ баронетъ:-- удивительно, удивительно!-- и онъ съ любовью глядѣлъ на маленькаго итальянца, снова принявшагося за свое скромное ремесло. Увы! крылья идеала были сложены. Ученикъ былъ поглощенъ мальчикомъ -- чистильщикомъ сапогъ

Сапоги сэра Эдварда были вычищены и онъ собрался уходитъ. Положивъ руку на вьющіеся густые кудри, вѣнчавшіе классическій лобъ ребенка-итальянца, онъ сказалъ мягко, и голосъ его вручалъ точно отдаленная музыка.

-- Юноша, ты хорошо поступаешь. Люби добро. Защищай невиннаго. Заботься о нищемъ. Уважай философа... Подожди! Можешь ли ты сказалъ мнѣ, что такое Истина, Прекрасное, Невинность, Добродѣтель?

-- Это слова, начинающіяся заглавными буквами,-- сказалъ быстро мальчикъ.

-- Довольно! Уважай все, что начинается заглавною буквою. Уважай меня!-- и положивъ полъ-пенни въ руку мальчика онъ удалился.

Взоръ мальчика остановился на монетѣ. Черты его лица мгновенно страшно измѣнились. Низкій разсчеть исказилъ благородныя линіи его чела. Его черные глава сверкали съ сдержаннымъ гнѣвомъ, точно у змѣя. Пригнувшись руками къ камню, онъ прошипѣлъ вслѣдъ удаляющейся фигурѣ баронета только одно слово:

-- Обманщикъ!

II. Въ свѣтъ.

"Одиннадцать лѣтъ тому назадъ,-- говорилъ сакъ съ собою соръ Эдвардъ, когда его бругемъ медленно катился въ комитетъ,-- ровно одиннадцать лѣтъ тому назадъ мой незаконный сынъ таинственно исчезъ. Я не сомнѣваюсь, что этотъ юный чистильщикъ сапогъ -- онъ самый. Мать его умерла въ Италіи. Онъ ужасно похожъ на свою мать. Мнѣ кажется, нужно было бы позаботиться о немъ. Открыть ли ему, кто я? Нѣтъ! нѣтъ! Пускай лучше онъ отвѣдаетъ сладости труда. Бѣдность возвышаетъ умъ и зажигаетъ любовь въ прекрасному. Я поступлю относительно его ни какъ отецъ, ни какъ опекунъ, ни какъ другъ -- а какъ философъ".

Съ этими словами сэръ Эдвардъ вошелъ въ комитетъ. Секретарь подошелъ въ нему.-- Сэръ Эдвардъ, боятся разногласія и палатахъ, первый министръ уже послалъ за вами.

-- Я буду тамъ,-- сказалъ сэръ Эдвардъ, положивъ руку на грудь и глухо кашляя.

Никто изъ тѣхъ, кто слушалъ въ этотъ вечеръ саркастическую и тонкую рѣчь баронета о дренажѣ и биллѣ относительно сточныхъ трубъ, не узналъ бы въ немъ поклонника Идеала и философскаго мыслителя о Прекрасномъ. Никто, слушая его краснорѣчіе, не подумалъ бы о спартанской рѣшимости, которую этотъ человѣкъ съ желѣзною волей принялъ относительно пропавшаго мальчика -- относительно его дорогого Ліонеля. Никто!

-- Прекрасную рѣчь сказанъ сегодня сэръ Эдвардъ,-- сказалъ лордъ Биллингсгетъ, идя подъ руку съ премьеромъ, чтобы вмѣстѣ съ нимъ сѣсть въ свою карету.

-- Да! но какъ страшно онъ кашляетъ!

-- Дѣйствительно. Д-ръ Болюсъ говоритъ, что легкія его совсѣмъ пропали; онъ дышетъ единственно силою воли и совершенно безъ помощи легкихъ.

-- Какъ странно!-- и карета уѣхала.

III. Житель порога.

Adon Ai, явись! явись!

И при словахъ Пророка, страшное Явленіе явилось изъ Ничтожества и сѣло, подобно сфинксу, у ногъ Алхимика.

-- Я здѣсь,-- сказало оно.

-- Ты долженъ сказать: "я пришелъ" -- это грамматичнѣе, сказалъ Новообращенный мальчикъ, задумчиво напирая на свои слова.

-- Тише, мальчуганъ,-- сказалъ строго Пророкъ,-- хочешь ли ты противуставить твои слабыя познанія безконечному разуму Безгрѣшнаго? Еще одно слово и ты пропалъ навѣки.

Мальчикъ сотворилъ молитву про себя, и передавъ запечатанный конвертъ Пророку, просилъ его, въ случаѣ своей преждевременной смерти, передать его отцу.

-- Ты посылалъ за мною,-- шепнуло явленіе,-- созерцай меня, я Апохатартихонъ, Непроизносимый. Во мнѣ существуетъ все, что еще не существуетъ. Я Недосягаемое, Неосязаемое, Причина и Дѣйствіе. Наблюдай во мнѣ Браму м-ра Эмерсона; не только самого Браму, но также и священное музыкальное сочиненіе, исполняемое вѣрующимъ индусомъ. Я -- истинный Гигесъ. Всѣ остальные -- поддѣльные.

И скромный сынъ луча Звѣзды распространился по комнатѣ, уступая мѣсто Пространству.

-- Неизмѣримая тайна,-- сказалъ Розенкрейцеръ тихимъ, пріятнымъ голосомъ.-- Смѣлый сынъ звѣзды! Ты, который проницаешь все. Приказываю тебѣ, говори!

Таинственное, недосягаемое, безконечное явленіе заговорило.

IV. Я самъ.

Послѣ происшествій, разсказанныхъ въ послѣдней главѣ, читатель пойметъ, что ничего не было легче какъ помирить сэра Эдварда съ его сыномъ Ліонелемъ и также воскресить красавицу итальянку, которая, какъ видно, не умирала, и устроить женитьбу сэра Эдварда съ его юношескою привязанностью, которую онъ бросилъ. Ихъ бракъ совершился у св. Георгія на Гановеръ-скверѣ. Когда происходилъ свадебный обрядъ, сэръ Эдвардъ съ кроткою, грустною улыбкою произнесъ совершенно такъ, какъ онъ всегда говорилъ:

-- Великое и Прекрасное есть Дѣйствительность; Идеальное это только то, что смѣшно и низко. Никогда не забудемъ этого. Въ теченіе нашей жизни постараемся олицетворять добродѣтели и всегда будемъ писать ихъ заглавною большою буквою. Постараемся всегда, когда къ тому представится случай, передавать наши чувства въ тетрадкахъ. Уважайте людей пожилыхъ, избѣгайте вульгарности. Восхищайтесь сами собою. Почитайте писателя.

Е. А.

"Вѣстникъ Европы", No 2, 1883