Внезапный шум приближающихся шагов и треск ударов, доносившихся снаружи, положил конец нашему объятию.
Бросившись к дверям, я столкнулся с Вильтоном, отбивавшимся от двух матросов корабельным ключом.
Пораженные моим ужасным видом, матросы испуганно бросились бежать. Когда он исчезли в конце коридора, с палубы до меня донесся призыв Билли.
-- Пойдем, Мерчиа! -- сказал я.
Она протянула мне свои нежные пальчики, как вдруг Сангетт очнулся, с трудом оперся на локти и хриплым голосом пробормотал:
-- Будьте вы оба прокляты! -- и с диким стоном снова упал на пол.
До нашего спуска с "Чайки" потребовалось более сложный церемониал, чем для вступления на нее.
С помощью своего внушительного револьвера, Билли заставил команду яхты спустить паруса. Изящное суденышко застыло на месте, а возле него пыхтела наша лодочка, куда мы первой спустили Мерчию.
Билли спрыгнул последним, продолжая угрожающе размахивать оружием. Связанная команда, во главе со шкипером, провожала нас далеко не нежными глазами.
Оттолкнув лодку при помощи крюка, мы поплыли к берегу, оставив "Чайку" лениво двигаться за нами, по воле волн.
Только удалившись на достаточное расстояние от яхты, я начал расспрашивать Мерчию, от которой узнал все подробности.
Билли оказался прав в своих предложениях: Сангетт прислал Мерчии письмо, в котором давал понять, что его показания будут в мою пользу, если она придет для переговоров с ним. Не подозревая его подлых намерений, Мерчиа приехала к нему, и Сангетт сказал, что отвезет ее в суд.
Только в лимузине она поняла, что попала в ловушку, но бежать было поздно. А перед выходом из машины, Сангетт набросил на лицо платок с хлороформом, и Мерчиа пришла в себя только на борту яхты, плывущей в открытое море...
Сангетт был высокого мнения о себе, считал себя неотразимым, поэтому на яхте стал разыгрывать роль искренне влюбленного и раскаявшегося к тому же в своих действиях. Очевидно, что Мерчиа под влиянием его чар и безвыходности положения, согласится на его предложение.
Сангетт как раз собирался на деле проверить свою, талантливо разработанную систему, как вдруг вмешался сам рок, с помощью твоего кулака...
Такова была история, наскоро переданная Мерчией, после чего мы с Билли рассказали ей о том, что происходило на суде.
Кэмпинг прислушался к нашим словам с напряженным вниманием...
-- Мне адски повезло! -- воскликнул он, когда я кончил свой рассказ, -- значит, вы тот самый Бертон... Я читал о вашем деле за завтраком и мечтал о том, как бы с вами встретиться.
Окинув нас восхищенным взором, он прибавил:
-- Да, черт возьми, вот так история! Ваш правдивый рассказ дает много очков вперед самой пылкой моей выдумки! И к тому же, я сам присутствовал при этом... О, весь, "аштонский" клуб позеленеет от злости!
-- Поедемте с нами в город и послушайте все дело! -- предложил я писателю. -- Они, правда, отказались от меня, но осталось много разных интересных подробностей! Не исключено, что меня могут привлечь за кражу тысячу фунтов у Норскотта!
-- Что бы ни случилось, -- заявил Билли, с улыбкой глядя на Мерчию, -- мы можем обещать им свадьбу!
-- С тем же успехом и похороны, -- прибавил я, -- если только мне случится встретиться с Морицем!
-- О, это мне очень нравится! -- сказал Кэмпинг. -- Я отвезу свое детище в безопасное место, -- кивнул он на лодку, -- и завтра буду в городе. Если вы дадите мне ваш адрес, я заеду засвидетельствовать свое почтение.
-- Милости прошу! -- ответил я равнодушно. -- Если меня не будет в Боундстите, вы найдете меня в Ламмерсфильде-Хоуз или Парк-Лэйне!
-- Вы забыли, дружище, что этот дом уже не принадлежит вам, -- заметил Билли.
-- Нет, пока еще не принадлежит! -- решительно возразил я. -- Я отдал Норскотту и не намерен выехать до истечения трех недель!
-- Превосходно! -- одобрил Билли, с восхищением поглядев на меня.
Кэмпинг привязал лодку и мы, выбравшись на набережную, уселись в машину.
-- Счастливого пути! -- пожелал писатель, когда мы все уселись. -- Я передам ваш привет Сангетту, если встречу его!
-- Спасибо, -- ответил я. -- И не пугайтесь, если он поднимет шум: Гордон сказал, что суд будет на нашей стороне.
Дружески махнув Кэмпингу, мы помчались в обратный путь. Завернув за угол набережной, я попросил остановиться, чтобы послать телеграмму Гордону.
"Экспедиция завершилась удачей, -- писал я. -- Прибыли в Вестминистер-Палас отель, 5-30".
-- Это против городской думы, -- пояснил Билли, -- так что он сможет придти туда, даже если очень будет занят. Я горю от нетерпения узнать, что произошло после нашего отъезда!
Автомобиль быстро помчался дальше!
Я был до того счастлив, что не мог говорить и сидел, не выпуская нежной руки Мерчии.
Было четверть шестого, когда завернули за угол Парламент-сквера и остановились перед Вестминистер-Палас отелем.
У нас было достаточно времени, чтобы привести себя в порядок, до появления Гордона.
Устроив Мерчию, я вошел в свой номер, подошел к зеркалу и остолбенел: вид у меня самого дикого разбойника с большой дороги! И я был поражен, как служащие отеля согласились нас принять...
Ванна, гребенка и туалетные принадлежности помогли мне быстро вернуть свой респектабельный вид.
Сидя на кровати, я ожидал Билли, тоже приводившего себя в порядок. Затем мы вместе спустились в гостиную, где был сервирован чай.
Минуту спустя вошла Мерчиа.
Несмотря на все тягостные переживания, она была свежа, как майская роза, и лицо ее сияло необычайной красотой.
Билли до того был поражен ее прелестным видом, что самым откровенным образом выразил ей свое восхищение.
-- Черт возьми, Мерчиа! -- воскликнул он. -- Вас, очевидно, нужно похищать два раза в день! Вы никогда еще не были так прекрасны!
Мерчиа очаровательно рассмеялась и подошла ко мне. В ту минуту же раздался стук в дверь, и вошедший лакей доложил о приходе Гордона.
-- Я уже знаю о ваших похождениях, -- заявил он, входя, -- и одобряю их! Я встретил Вильтона в вестибюле.
-- Почему же он сам не пришел сюда? Мы ждали его к чаю!
Гордон покачал головой.
-- Вы его не дождетесь! Он только просил поздравить вас от его имени.
-- Меня поздравить? -- удивился я. -- Но с чем?
Гордон принял от Мерчии чашку чая, уселся в кресло и сказал:
-- По всей вероятности, с довольно крупной цифрой наследства!
Мы смотрели на Гордона с явным удивлением.
-- Вы помните, мистер Бертон, прекрасный совет, который дает нам Евангелие: "Ищите друзей вне богатства и вне несправедливости!" Так вот, сами того не зная, вы поступили именно так! Все, поразившие нас документы, с которыми Мильфорд явился в суд, то есть бумаги, адресованные Хорсфоллу, были ничем иным, как исповедью Норскотта, и как бы его завещание... Он все свое состояние оставил вам, мистер Бертон!
Я привскочил от изумления.
-- Вы шутите, черт возьми!
Гордон покачал головой.
-- Я шучу только в стенах городской думы!
-- Зачем же... -- начал было я, но Гордон остановил меня жестом руки.
-- Насколько я понимаю, -- продолжил он, -- Норскотт успел убедиться, что именно Мориц Фернивелл выдал его. Поэтому он не хотел, чтобы тот, как ближайший родственник, получил его состояние. Норскотт подробно и откровенно изложил это в своей бумаге, которую послал Хорсфоллу, и приложил записку, в которой просил вскрыть пакет только в случае его смерти...
-- Но причем тут завещание, -- прервал я его.
-- А! -- небрежно бросил Гордон. -- Подробно многим отъявленным негодяям, Прадо был слегка фаталист! Он словно предчувствовал, что дни его сочтены, на это он даже намекает в завещании. Ведь в записке к Хорсфоллу, им ясно сказано, что если меры, принятые им из предосторожности, окажутся тщетными. Он оставляет вам все свое состояние на тот невероятный случай, если вы его переживете! В противном случае, состояние его пошло бы на благотворительные цели!
-- Значит, Морицу ничего не достанется?
-- Ни ломаного гроша! -- весело ответил Гордон. -- Если он окажется в стесненных обстоятельствах, то завещатель советует ему отправиться в Санта-Лукка!.. Кажется, это единственная его шутка за всю жизнь!
-- Но будет ли это завещание иметь законную силу?
Гордон пожал плечами.
-- Я полагаю, что да! -- ответил он. Относительно ваших "Южно-Американских друзей вам тоже нечего беспокоиться: она сегодня утром уже отбыли из Англии! Я мог бы распорядиться, чтобы их арестовали по ту сторону океана, но думаю, что лучше оставить их в покое.
Кивком головы, я выразил свое согласие.
Гордон посмотрел на часы, торопливо встал и взял шляпу с перчатками.
-- В три четверти шестого мне уже надо держать речь в палате, -- сказал он, -- а теперь, уже без десяти шесть. До свидания! Приходите ко мне завтра утром: мы разберемся во всех делах.
-- Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов! -- воскликнул Билли, когда дверь за Гордоном закрылась. -- Черт возьми, у меня даже голова закружилась, когда была назначена сумма состояния, оставленная вам в наследство!
-- Да, это внушительная сумма, -- согласился я. -- Видишь, дружище, я был прав, когда говорил, что дом Норскотта еще принадлежит мне. Пойдем, Билли у нас масса дел до обеда!
-- Масса дел, -- с укором повторил Билли. -- Вы забываете, Джон, что теперь вы принадлежите к классу бездельников!
-- Не бойтесь, этого никогда не будет! -- решительно заявил я. -- Сегодня вечером мы все трое будем обедать в Парк-Лэйне!.. Что вы на это скажете, Мерчиа?
Девушка задумчиво кивнула головой.
С того момента, когда Гордон сообщил неожиданную весть о завещании, она странно стала молчаливой.
-- Надо знать Трэгстокам, -- обратилась она ко мне. -- Ведь я ушла рано утром, тотчас же после завтрака.
-- Пошлите им лучше телеграмму, -- посоветовал я, -- и скажите, что будете к десяти. Мы могли бы позвонить им по телефону, но такое положение не совсем удобно объяснять по телефону.
Машина бесшумно остановилась перед Ламмерсфильд-Хоуз!
Я совершенно упустил из виду, что сейчас был самым популярным лицом в Англии, и это едва не привело к нежелательному инциденту.
Когда я выскочил из машины, чтобы помочь Мерчиа сойти, какой-то молодой человек в синем костюме, стоящий на тротуаре, вдруг подскочил ко мне.
Я выкрикнул предостережение Билли и приготовил свой кулак, но незнакомец тотчас отскочил.
-- Прошу прощения, мистер Бертон, но дело в том, что я представитель "Дейли-Уайр". Боюсь, что я вас слегка напугал!
-- Это пустяки в сравнении с тем испугом, который я чуть было не причинил вам, -- был мой ответ.
-- Если бы вы только уделили мне несколько минут... -- начал он меня убеждать.
-- Послушайте, -- сказал я, -- теперь я занят, у меня гости! Приходите попозже и мы с вами потолкуем!
Он испытующе посмотрел на меня, как бы желая убедиться, что я говорю правду, а затем стал рассыпаться в благодарностях.
-- Конечно, это меня не касается, -- прибавил он, пытаясь вовлечь меня в беседу, -- но вы, вероятно, знаете, что мистер Фернивелл находится в доме!
-- Что такое? -- выпалил я. -- Не может этого быть!
-- Но это правда! -- подтвердил он. В сущности, я прислан сюда с тем, чтобы интервьюировать его, но он отказывается принять журналистов.
-- В самом деле? -- спросил я. -- Так вот что, если вы подождете меня здесь минуту -- другую, то мне, кажется, удастся заставить его изменить свое решение.
-- Это чудесно закончит наш день! -- вмешался Билли, потирая от удовольствия руки.
Я повернулся к Мерчии.
-- Не бойтесь, дорогая, кровопролития больше не будет!
Она ответила с чуть заметной улыбкой:
-- С такими людьми, как Мориц, не борются: он трус и к тому же, изменник! -- серьезно заметила Мерчиа. -- Это он продал Прадо нашей "Лиге", а затем хотел убить вас, когда вы были в "Аштоне".
Я кивнул головой.
-- Мне это известно, Мерчиа! Вот за эти-то дела мы хотим его проучить!
Я первый поднялся по лестнице и, ухватившись за ручку двери, остановился.
-- Черт возьми, Билли, -- произнес я. Ведь Мориц считает теперь себя хозяином имущества Прадо!
-- Держи пари, что так! Хороший сюрпризец ожидает его!
Звонок весело затрезвонил под моей рукой.
Дверь перед нами немедленно распахнулась, и я очутился лицом к лицу с хорошенькой горничной. Пораженная моим неожиданным появлением, она воскликнула с восторгом:
-- О, вы возвратились, сэр, возвратились!
-- Да, конечно! -- ответил я. -- Ведь я сказал вам, что вернусь, а я всегда говорю правду!
Она посторонилась, пропуская нас.
-- Где мистер Фернивелл? -- спросил я.
-- Мистер Фернивелл... -- начала горничная и остановилась: внизу около лестницы стоял сам Мориц, и на его лице отражалось смешанное выражение недоумения, враждебности и страха.
По-видимому, первой его мыслью было удрать: я заметил, как он сделал резкий полуоборот к перилам. Но, вероятно, увидел бесполезность такого образа действий, он невероятным усилием воли овладел собою, приблизился к нам и сказал, плохо симулированным, величественным тоном:
-- Мне думается, что это последний дом, в который вы дерзнули опять явиться!
Я глянул на него с многозначительной улыбкой.
-- Дорогой Мориц, -- иронически отозвался я, -- если бы вы были немного посмелее, из вас, в самом деле, вышел бы замечательный негодяй! Как бы там ни было...
С этими словами я начал к нему приближаться. Он побледнел и отступил назад.
-- Если вы только вздумаете поднять здесь скандал... -- начал Мориц.
-- Уж лучше молчите! -- добродушно огрызнулся я и, подойдя к нему, схватил его за шиворот.
-- Пошлите за полицией! -- заявил он.
-- Можете посылать хоть за всей английской армией, если вам угодно! -- заметил я, тряся его так, что он вынужден был замолчать.
Билли стоял рядом, готовый каждую минуту придти на помощь, но в этом не было необходимости.
-- А теперь выслушайте меня! -- произнес я громовым голосом. -- Хотя ваш двоюродный брат и был негодяем, он все таки имел к вам доверие! А вы предали его, как подленький, низкий Иуда-Христопродавец! Кроме того, вы всячески старались меня убить.
-- Неправда! -- прохрипел он.
-- Нет, правда! -- рявкнул я. -- Не противоречьте мне, иначе вы выведите меня из терпения!
При этом я поднял Морица на воздух и так потряс, что у него застучали зубы.
-- Запомните, миленький Мориц, раз и навсегда, что люди, которые подло обращаются со мною, сами нарываются на неприятности! Гуарец свое получил, другие тоже! И сам только что рассчитался с вашим приятелем Сангеттом!
-- Послушайте, -- запищал Мориц, -- вы ошибаетесь! Вам не к чему прибегнуть к насилию! Если вы хотите денег...
Он замолк.
-- Ну? -- спросил я хмуро.
-- Я... я дам вам чек, и вы можете уехать и начать новую жизнь.
-- Билли, -- сказал я, -- откройте, пожалуйста, пошире дверь!
Он поспешил исполнить мою просьбу, а я повернул своего пленника к себе лицом.
-- Мориц, -- сказал я, с насмешкой глядя на него, -- вы, оказывается, ничего не знаете, поэтому слегка заблуждаетесь! Во-первых, мне вовсе не нужны деньги, а во-вторых, вы не наследник Прадо, и сами нуждаетесь!
Я еще крепче ухватил его за шиворот и медленно повернул к выходным дверям.
-- Что вы собираетесь делать? -- завопил он.
-- Если бы я не намеривался исполнить свое желание, -- шутливо заметил я, -- то я свернул бы вам шею! Но так как я щажу чувства вашей милой тети Мэри, то просто вышвырну вас за дверь!
Мориц крутился и извивался, как только что пойманный угорь, но я неумолимо шаг за шагом, тащил его к дверям, которые Билли держал открытыми.
На пороге мы остановились, затем сильным взмахом и ловким ударом, я пустил Морица кубарем вниз по ступенькам...
-- Таков конец всех изменников! -- крикнул ему вслед Билли [*].
[*] - В другом переводе конец текста звучит так:
-- Таков конец всех изменников! -- крикнул ему в след Билли и захлопнул дверь.
Я облегченно вздохнул и подошел к Мерчии.
Далее идет перевод Э. К. Бродерсен (прим. Spellcheck)
Мориц упал во весь рост прямо в грязь и лишь с трудом поднялся на ноги. Выражение боли и ярости на его лице могло показаться смешным, если бы не было так отвратительно. Он еще не успел прийти в себя, как к нему подошел сильно заинтересованный этой сценой представитель "Дейли Уайр".
Никакое раздражение не может оправдать того грязного потока бранных слов, которым Мориц обдал журналиста. Тот был так поражен, что не мог даже сразу ответить; но вскоре, воспользовавшись минутной паузой, он начал защищать свою честь с такой неслыханной энергией и поразительным богатством выражений, которые, надо думать, свойственны исключительно лите-ратурному темпераменту.
Чувствуя, что слушать этот диалог не совсем приличествует Мерчии, я уже собирался войти в дом и закрыть двери, как вдруг среди всей суматохи послышался хорошо знакомый голос:
-- Если вы не перестанете употреблять подобные выражения и сейчас же не уберетесь отсюда, я позову полицию. Стыдно, господа, вести себя так в Парк-Лэйне.
-- Это был Мильфорд. Если бы даже я не узнал его голоса, то угадал бы, что это он, по одному тому, как он взывает к чувствам.
Получив заслуженную головомойку, те двое внезапно прекратили свой обмен комплиментами. Мориц понял, наконец, что свалял дурака, и бросил вокруг дикий взгляд, ища способа удрать. На другой стороне улицы стоял наемный экипаж, кучер которого специально подъехал, чтобы позабавиться происходящей сценой. Перейдя через улицу, Мориц указал ему, куда себя везти, вско-чил в коляску и захлопнул дверцу, не бросив даже последнего взгляда на дом.
Я повернулся, желая повидать Мильфорда.
Он окинул всех взглядом и чинно поклонился.
-- Разрешите мне приветствовать вас по случаю вашего возвращения в этот дом!
Я подошел к нему и, протянув руку, сказал:
-- Мильфорд, я не мастер благодарить словами, но... -- я запнулся, -- так вот... я вам очень признате-лен. -- Кратко и искренне докончил я свою речь.
-- Не стоит, сэр. Я сам рад, что мог вам помочь. Позвольте выразить вам мое удовольствие по поводу того, что мистер Норскотт назначил вас своим наследником. Я полагаю, сэр, это и объясняет, почему мистер Фернивелл...
-- Вот именно это, -- сказал я. -- Да еще толчок сзади.
Мильфорд кивнул головой.
-- Скверная компания, сэр, очень скверная. Я всегда предупреждал мистера Норскотта относительно него.
-- Мильфорд, -- сказал я. -- Я не знаю, как обстоят дела, но что, если бы вы позвонили Гарроду или Гунтеру и соорудили нам небольшой обед на троих, скажем, к восьми часам. Мисс Солано и мистер Логан пережили всю эту историю вместе со мной, и нам хотелось бы отпраздновать ее успешный конец.
Мильфорд улыбнулся с чувством профессионального достоинства.
-- Конечно, сэр, -- ответил он. -- Все будет готово к восьми часам. Вы можете надеяться, сэр.
-- Вы, конечно, останетесь здесь со мной, Билли, -- сказал я, когда Мильфорд удалился.
-- Скорее всего! -- ответил Билли. -- Неужели вы думаете, что теперь, когда у вас пятьдесят тысяч фунтов, я вас оставлю. Я только съезжу в свою старую хижину и еще до обеда перевезу сюда свои пожитки.
-- Правильно, Билли,-- ответил я, смеясь.
1913 г.