Бедная столица короля Сардинского лежит на крутой горе, обнесенной двойной каменной стеной, и окружена низкими местами, солеными озерами и болотами. Внизу города небольшая гавань. Высокие горы, пересекающие весь остров, стоят в некотором расстоянии. К северу видна длинная плотина, отделяющая большое озеро от рейды. Калиарский залив, имеющий направление от юга на север, неудобен в зимнее время по причине жестоких порывов, находящих из-за гор от севера, с моря же не будучи ничем прикрыт, подвергает корабли, на оном стоящие, волнению от юга. Фертоинг, должно становиться, кладя один якорь на северо-запад, другой на северо-восток. Хороший иловатый грунт и глубина от 4 до 18 сажень делают рейд в другое время года довольно безопасным.
Едва заметили в городе наши большие корабли, несколько испачканных лодок или, по крайней мере, не так чистых, какие доселе мы привыкли видеть, наполненных музыкантами и нищими, пришли к кораблям; и те, и другие просили милостыни, одни за поздравление с благополучным прибытием, другие за труды, которые они приняли для умилостивления нас своим шутовским криком и вместе смешными и жалкими кривляньями. Босые ноги, всклокоченные, никогда не чесаные волосы, лохмотье, покрывающее закоптелое от нечистоты тело - словом, вся наружность сих сардинцев приводила в сострадание. Мы должны были выдержать трехдневный карантин, в которое время ездить на берег и сообщаться с стоящими на рейде судами строго было запрещено. Впрочем, все нужное доставляли нам на лодках. Дешевизна плодов нас удивляла: за десять апельсинов платили мы копейку, а за два пуда миндалю - талер.
Карантин кончился, всякий спешил на берег. Выходим на пристань, толпа народа, снявши свои красные колпаки, с почтительным видом следовала за нами. Куда ни оборотимся, чернь приветствовала поклоном. Спрашиваем по-итальянски, где лучший трактир? И множество голосов, доселе позади вполголоса говоривших, вдруг отвечали: "Вот самый лучший!", протянув каждый обе руки и показывая на дом против стоящий. Входим: в темной комнате стоял пошатнувшийся пыльный бильярд, никого нет. Идем во второе жилье, хозяин в засаленном фартуке, с изумленным видом, сорвав с себя колпак, спрашивает, что угодно? торопится, просит садиться, уверяет, что у него трактир самый лучший и что все иностранцы у него только были довольны. Заказав обед, пошли мы в город прогуляться, несколько маклеров предложили нам, не угодно ли что покупать? Наперед хотим видеть город, сказал один из нас. Как прикажете, ваше превосходительство! (так обыкновенно величают здесь иностранцев) и тотчас один из них большими театральными шагами пошел впереди, а другие в почтительном отдалении следовали позади нас.
Прекрасно выстроенные дома с плоскими крышками, обнесенные решеткой, уставленной вазами цветов, составляют разительную противоположность с нечистотой улиц. При первом взгляде на итальянский город, леность, нерадение и подруга их нищета повсюду представляются. На каждом шагу встречали мы нищих, едва покрытых изорванным куском холстины. Они, окружив и преследуя нас неотступно, просили милостыни, уверяя, что уже несколько дней ничего не ели; с уничиженным видом показывали на небо, говоря, что оно только служит им покровом, что они не имеют никакого убежища от суровости погод. И так не благорастворение воздуха и плодородие земли доставляют благоденствие народу. Трудолюбивый норвежец в бесплодной земле достает себе лучшее содержание, нежели ленивый итальянец в стране, облагодетельствованной всеми дарами природы. Нижние ярусы домов заняты лавками ремесленников. Там портной, тут резчик, столяр, кузнец, бочар сидят за работой при открытых окнах и дверях. Итальянец хочет видеть людей и беспрестанно быть на открытом воздухе; оттого-то кажется, они и не брегут о чистоте домов. Из узких промежутков, отделяющих дом от дома, исходит смердящий запах; замаранные стены, отвалившаяся штукатурка, красные пятна по окнам и лестницам, помои, выливаемые из верхних ярусов, мертвые кошки и собаки, истлевшие на улицах - все вместе столько заражает воздух, что мы, заткнув нос платком, спешили взойти на гору в надежде найти там лучший воздух. По ступенькам, высеченным в горе, вошли в крепость, находящуюся на вершине горы внутри города. Здесь показали нам глубокий колодезь, из коего весь город довольствуется свежей водой. Колодезь находится внутри здания, покрытого столь толстым сводом, что кажется, бомбою пробить его не можно. Крепостные стены с сухопутной стороны неисправны, с моря же бастионы вооружены тяжелой артиллерией. Впрочем, Калиари лежит на высоте, обороняющей окрестности, и посему долго может сопротивляться.
Вошед в собор, мы удивились великолепию и богатству украшений. Темные своды, хорошая живопись и огромные столпы, поддерживающие тяжесть здания, внушали благоговение к сему древнему храму. Монахи водили нас по всем переходам церкви и на одном алтаре показали в золотом ковчеге голову святого Сатурнина. Мы к мощам сим приложились с благоговением и на блюдо, тут стоявшее, положили несколько монет. Удивленные францисканцы взглядывали друг на друга, казалось, хотели что-то сказать; но, посмотрев на праздный народ, за нами ходивший, смирено опустили вниз глаза, поклонились и, обратя умоляющий взор к небу, не сказали ни слова.
Дурной запах в комнате, в которой мы должны были обедать, отнимал у нас позыв на пищу. По стенам и окнам везде были пыль и паутины; кирпичный грязный пол не выметен, а только обрызган водой. Вместо скатерти послана была толстая тряпка; кушанье, даже жаркое и пирожное, на деревянном масле, и потому мы довольствовались только салатом, плодами и тем, что не было в руках повара. Едва ли можно себе представить что-нибудь неопрятнее итальянских трактиров; только в лучших городах можно найти хорошие.
После обеда привели нас на шелковую фабрику. И здесь виден народный характер итальянцев. Зала уставлена несколькими десятками самопрялок, на коих сучат и разматывают шелк. Отгадайте, кто их вертит так скоро? Индейки, петухи и куры. Она развязаны между двух рычагов, вставленных в ворот, который помощью шестерни обращает самопрялку. Индейка, опустя хвост, распустя крылья, с криком бегает по поддону, так скоро и до тех пор, пока, закружась, падает вверх ногами. Мальчик и девочка впрягают другую, а загнанную отправляют в трактир и говорят, что она от того бывает вкуснее убитой. Далее собаки, белки, зайцы, сурки и множество маленьких животных, разинув рты, с лаем, визгом, щелканьем, во всю силу скачут в средине колес; оные вертятся и бедное животное, боясь упасть на спину, поневоле прибавляет бегу, а самопрялка работает между тем наилучшим образом. В другой зале вываривают шелк, в третьей основывают на станки. На сих стальных станках помощью механизма, обращающего челнок, один работник отделывает в день две дюжины чулок; несмотря на смешное движение самопрялок, работа успешна, прочна и дешева. Заведя машины, производство работ и содержание стоит весьма недорого.
От фабрики прошли мы в гавань, где стояла галера и две полугалеры, составляющие всю морскую силу короля. Доходы его столь малы, что он имеет три или четыре тысячи солдат, и те так бедно одеты, что если бы не знамя и шляпы, пробитые пулями, то их узнать бы нельзя. В гавани нечего было смотреть; итак мы пошли за город. Проводник снял башмаки и, накинув фуфайку на одно плечо, гордо выступал пред нами. За городом ничего, кроме огородов и худых хижин, взору не представлялось; песчаная земля, солончаки и болото скоро нам наскучили, и мы, дошед до одной развалившейся церкви, воротились в город. Узнав же, что после зари ворота в крепости запираются, и притом наслышась, что опасно оставаться на дороге, ибо нищие за несколько копеек иногда убивают иностранцев, мы немедля поехали на корабль.
Несмотря на леность жителей, Сардиния весьма плодоносна. Кроме вина, масла, плодоносна. Кроме вина, мала, плодов, всякий хлеб родится в изобилии. В горах находят серебряные, железные руды и мрамор. Соль доставляет королю важный доход. У берегов ловятся кораллы. Торговля, кроме сих произведений, состоит из шелковых чулок и красных шерстяных колпаков, по всей Италии употребляемых чернью. Воздух на сем острове от множества болот нездоров. Сардиния во времена римлян и при нынешнем короле, когда он имел Пьемонт, была местом ссылки. Сардинцы говорят испорченным наречием из смеси итальянского с испанским. Остров сей, уверяют, не имеет ядовитых пресмыкающихся гадов, и кроме лисиц нет других хищных зверей. Небольшое животное, подобное лягушке, называемое мафроне, принадлежит собственно Сардинии.
В древние времена греки, по сходству острова с башмаком или следом ноги, называли Сардинию Сандалиотисом и Ихнузой. Нынешнее имя, как утверждают некоторые, произошло от Сарда, сына Геркулесова. Первые обитатели жили рассеянно, скитаясь в лесах. Греки, поселившись в Сардинии, построили города, и с тех пор коренные жители были подвластны чужим владельцам. Карфагеняне, чрез 400 лет господствуя на Средиземном море, владели сим островом до окончания первой Пунической войны. Римляне во время мира, под предводительством Гракха, разграбили Калиари, тогда известный под именем Кавалиса, и скоро покоря сей остров, обладали им до падения Западной империи. В первом столетии по Рождестве Христовом, Калиари имел уже своих епископов, из числа коих Люцифер известен противоборничеством против Ария, и хотя его самого обвиняли в расколе, однако ж он признан святым и покровителем острова. Около 800 лет по Р. Х. сарацины в разные времена, приставая к острову, наконец в 852 году покорили оный и, выгнав жителей в Италию, триста лет спокойно оным владели. В сие время папа, в знак благодарности за услуги, подарил Сардинию Пизанской республике, которая, однако, сама должна была отнять его у сарацинов. После ста лет, едва пизаняне успели его покорить и в нем утвердиться, как другой папа подарил его Иакову II, королю Арагонскому, который в скором времени оным овладел и оставил в наследство своим потомкам. В 1350 году, по пресечении его колена, достался он королям испанским. В 1708 году англичане завладели островом; а в 1717 году опять были выгнаны, наконец в 1718 году по заключении Утрехтского мира австрийский император, которому он был уступлен Испанией, поменялся им на остров Сицилию с герцогом Савойским, и с сего времени Сардиния под именем королевства принадлежала Савойскому дому. В 1798 году Бонапарте, на походе в Египет, покушался взять Калиари; но наскоро собравшиеся крестьяне разбили вышедшее на берег войско его. Покорение Мальты вознаградило его за первую неудачу. В 1801 году по Амьенскому миру королю Сардинскому оставлен один только остров, а Пьемонт присоединен к Франции.
Король с некоторого времени живет в Риме, а под именем вице-короля управляет брат его герцог Женевский. Адмиралу нашему надлежало иметь аудиенцию у Его Высочества, и как должно было ожидать его приезда из загородного дома, то это и задержало нас несколько в Калиари. По воле Государя Императора адмирал предложил помощь для защиты Сардинии, и сей новый опыт дружбы принят вице-королем с чувствительной благодарностью.