VI.

Прощаніе съ миссъ Бернетъ взяло очень мало времени, благодаря значительному хладнокровію этой почтенной особы и крикамъ попугая, который почти задался мыслью по возможности сократить эту церемонію. Джильяна садится не въ тотъ вагонъ, въ которомъ помѣщается ея горничная,-- присутствіе этой почтительной шпіонки, въ ея настоящемъ настроеніи, для нея просто невыносимо. Воспоминанія, слезы, думы не даютъ путешественицѣ скучать дорогой, а когда поѣздъ наконецъ подходитъ къ знакомой станціи, изъ вагона выходитъ прежняя, спокойная, самоувѣренная, улыбающаяся Джильяна. Черезъ какихъ-нибудь полчаса она снова приметъ бразды домашняго правленія, войдетъ въ свою старую роль ангела-хранителя. Она окидываетъ глазами платформу, стараясь поскорѣй увидать кого-нибудь изъ своихъ, никого не видно; правда, какая-то нарядная и очень развязная молодая особа расхаживаетъ взадъ и впередъ передъ вокаломъ, но до нея Джильянѣ нѣтъ никакого дѣла; тѣмъ не менѣе, такъ какъ никто изъ ея домашнихъ не явился, она съ горя начинаетъ всматриваться въ незнакомку и, въ величайшему своему изумленью, узнаетъ въ ней свою старшую кузину Дженъ, которую оставила въ коротенькомъ платьѣ, съ распущенной косой, а застаетъ въ модномъ туалетѣ совершенно несоотвѣтствующемъ ея шестнадцати годамъ. Дженъ за послѣдніе шесть мѣсяцевъ выросла, возмужала, смотритъ совсѣмъ взрослой.

-- Что за шляпа!-- почти въ первую минуту свиданія восклицаетъ Джильяна.

-- Очень жаль, что тебѣ не нравится,-- бойко отвѣчаетъ оперившаяся миссъ,-- всѣмъ не угодишь.

-- А дядя не пріѣхалъ меня встрѣтить?

-- Онъ было завелъ объ этомъ рѣчь, да я убѣдила его остаться дома. Онъ, какъ тебѣ извѣстно, плохо владѣетъ собой, пожалуй разыгралъ бы еще патетическую сцену на станціи.

Джильяна ищетъ глазами свой шарабанъ, запряженный парою гнѣдыхъ пони, который просила дядю выслать ей на станцію и не видитъ его; вмѣсто ея любимаго экипажа ей преграждаетъ дорогу другой очень элегантный, запряженный парой пѣгихъ, въ нарядной сбруѣ, украшенной въ изобиліи мѣдными бляхами, съ бубенчиками на шеѣ, съ рогами надъ ушами.

-- Ничего не понимаю,-- говорить миссъ Латимеръ.-- Куда дѣвались мои пони?

-- Они проданы,-- отвѣчаетъ Джэнъ,-- надѣюсь, что это тебѣ все равно. Они были такіе старые, что ими править было скучно. Вмѣсто нихъ я убѣдила папѣ купить мнѣ эти.

-- Они у тебя прыгаютъ черезъ обручи?-- саркастически вопрошаетъ Джильяна.

Джэнъ оставляетъ вопросъ этотъ безъ отвѣта.

-- Надѣюсь, что ты позволишь мнѣ сѣсть первой,-- говоритъ она, ставя ногу на подножку,-- такъ какъ я правлю.

-- Да ты умѣешь править?

-- Я-то!-- вотъ разсмѣшила.

Сѣли, поѣхали. Джильянѣ кажется, что все это происходитъ во снѣ, она не можетъ опомниться, со страхомъ посматриваетъ она на ландшафтъ, неужели и онъ измѣнился? неужели холмы превратились въ высокія горы, а зеленые луга въ опаленныя солнцемъ пустыни? Нѣтъ, природа все та же, созерцаніе ея красотъ нѣсколько успокоиваетъ взволнованную Джильяну, и она заговариваетъ съ кузиной въ болѣе примирительномъ тонѣ.

-- Вижу, что я была неправа, сомнѣваясь въ твоемъ искусствѣ править лошадьми, Джэнъ, ты сдѣлала удивительные успѣхи.

-- Право?-- небрежно отзывается Джэнъ.-- Вѣроятно. Въ шесть мѣсяцевъ во многомъ успѣешь.

-- Очень рада это слышать. Ты такіе же успѣхи сдѣлала и въ наукахъ?

-- Въ наукахъ?-- презрительно повторяетъ Джэнъ;-- неужели ты воображаешь, что у меня на это есть время? Когда мнѣ пришлось тебя замѣнить, я, понятно, должна была совершенно посвятить себя папа. Среди заботъ о немъ, о домѣ, я, право, не имѣю ни минуты свободной.-- Все это говорится съ такой важностью, что еслибъ не досада, Джильяна готова была бы расхохотаться. Все это, почти въ тѣхъ же словахъ, говорила она сама во время оно, но какая разница?

-- А Эмилія?-- продолжаетъ она разспрашивать.-- Воспитаніе ея также кончено?

-- Я уговариваю папа отдать Эмилію въ пансіонъ. Ей это было бы очень полезно, а мнѣ, право, надоѣло возиться съ гувернантками.-- Среди этихъ разговоровъ онѣ доѣхали до дому, у дверей котораго ихъ ожидаетъ старикъ Марло. Джильяна бросается ему на шею, онъ съ нею ласковъ по старому, но нѣтъ-нѣтъ и оглянется на дочь.

-- Пойду къ себѣ,-- говоритъ Джильяна послѣ первыхъ привѣтствій,-- хочется отдохнуть.

-- Не показать ли тебѣ дорогу,-- вызывается Джэнъ,-- быстро слѣдуя за нею,-- твою бывшую комнату занимаю я, папа желалъ, чтобъ я была поближе къ нему.

-- И меня выгнали изъ моей комнаты!

-- Очень жаль, если тебѣ это непріятно, но я не могла не исполнить желанія папа.

Съ каждымъ шагомъ въ этомъ домѣ, гдѣ она еще такъ недавно была полной хозяйкой, Джильяна убѣждается, что прошлаго не воротишь. За обѣдомъ Джэнъ занимаетъ ея прежнее мѣсто, за утреннимъ чаемъ возсѣдаетъ за самоваромъ. Нѣкоторое утѣшеніе доставляетъ Джильянѣ радость Эмиліи и Дика при свиданіи съ нею, но въ своемъ маленькомъ кузенѣ, своемъ любимцѣ, она находитъ большую перемѣну,-- лексиконъ его обогатился равными выраженіями, о которыхъ онъ не имѣлъ понятія; онъ сталъ менѣе послушенъ, пріобрѣлъ нѣсколько несовсѣмъ хорошихъ привычекъ, словомъ, измѣнился къ худшему. Джильяной овладѣваетъ сильное желаніе взглянуть на свои излюбленныя благотворительныя учрежденія, на школу для малолѣтнихъ, на знаменитую чайную. Она, въ первое утро послѣ своего возвращенія домой, надѣваетъ шляпу, беретъ зонтикъ и идетъ пройдтись по деревнѣ; здѣсь ее ожидаетъ рядъ новыхъ разочарованій. И школа, и чайная закрыты по распоряженію миссъ Марло. Джильяна возвращается внѣ себя и, встрѣтивъ дядю въ саду, заводитъ съ нимъ серьёзный разговоръ, убѣждаетъ его отдать Джэнъ въ пансіонъ, не позволять ей корчить изъ себя взрослую. Какъ и слѣдовало ожидать, сквайръ заступается за дочь, увѣряя, что она уже не маленькая и отлично управляется со всѣми хозяйственными дѣлами. Джильяна вынуждена признать, что роль ея въ этомъ домѣ кончена. У нея съ Джэнъ происходитъ еще нѣсколько стачекъ, изъ которыхъ она выходитъ побѣжденной. Съ каждымъ днемъ убѣждается она, что всѣ ея любимые коньки -- ея общества для снабженія бѣдныхъ обувью, одеждой, каменнымъ углемъ и пр.-- или рушились, или близки въ уничтоженію. Точно чья-то враждебная рука задалась задачей стереть всякіе слѣды ея трудовъ и заботъ на пользу общую. Иногда ей кажется, что она пробыла вдали отъ своего родного угла не шесть мѣсяцевъ, а шесть лѣтъ. Какъ бы то ни было, а приходится покориться неизбѣжному, жить на положеніи гостьи въ домѣ, въ которомъ была полной хозяйкой, такъ какъ очевидно что настоящая повелительница и не думаетъ объ отреченіи, а отецъ ея, по безхарактерности, самъ того не замѣчая и даже не желая, дѣйствуетъ совершенно въ ея духѣ. Каждый вечеръ Джильяна, опуская голову на подушку, задаетъ себѣ вопросъ:

-- Зачѣмъ я еще здѣсь?

Она не принимаетъ никакого рѣшенія просто потому, что голова у нея идетъ кругомъ. Во всѣхъ ея планахъ все всегда вертѣлось на Марло, этомъ центрѣ ея будущей дѣятельности. Теперь приходится все перестраивать за-ново. На что же ей рѣшиться? Путешествовать? Но съ кѣмъ? зачѣмъ? Завести свое хозяйство, зажить своимъ домомъ? Но она слишкомъ молода, чтобъ жить одной, а поселиться вдвоемъ съ какой-нибудь наскоро-пріисканной компаньонкой ей, привыкшей жить въ семьѣ, положительно не подъ силу.

Даже ея состояніе -- для нея тяжелое и мучительное бремя. Сильно желая сдѣлать изъ него наивозможно-лучшее употребленіе, она не болѣе любого ребенка знаетъ, какъ за это взяться. Кто будетъ ею руководить? Что, кромѣ ея собственнаго здраваго смысла, которому она за послѣднее время стала сильно не довѣрять, помѣшаетъ ей сдѣлаться жертвой обманщиковъ и шарлатановъ? Кромѣ всѣхъ этихъ причинъ ея нерѣшительности есть и другая: смутная, неуловимая надежда,-- надежда, основанная на нѣсколькихъ словахъ, сказанныхъ нетвердымъ голосомъ...

Августъ канулъ въ вѣчность, насталъ сентябрь, а Джильяна не покинула Марло. Сегодня среда -- базарный день; Джильяна провела его въ чайной, вновь открытой по ея настоянію, усердно угощая посѣтителей. Въ вечеру ей кажется, что единственный результатъ всѣхъ ея усилій -- головная боль и усталость въ ногахъ; гостей было мало, очевидно чайной уже не конкуррировать съ кабакомъ. Возвратясь вечеромъ домой, усталая Джильяна застаетъ Джэнъ въ рукопашной съ Дикомъ. Сестра-воспитательница трясетъ мальчика за плечи, обѣщаетъ его высѣчь, посадить на хлѣбъ и на воду, отдать въ пансіонъ; онъ извивается у нея въ рукахъ, называетъ ее "старой чучелой" и, рыдая, выражаетъ надежду на ея преждевременную кончину.

Джильяна, нервы которой и безъ того сильно возбуждены, беретъ сторону ребенка, у нихъ съ кузиной происходитъ уже крупное столкновеніе. Въ разгарѣ ссоры Джильяна не слышитъ доклада слуги, не видитъ, что въ дверяхъ стоить гость; щеки ея пылаютъ, голосъ дрожитъ; сѣрые глава мечутъ молніи. Когда же она, всмотрѣвшись, узнаетъ въ нежданномъ посѣтителѣ Бернета, ей становится такъ стыдно, такъ больно, что она бѣжитъ изъ комнаты, изъ дому, не поздоровавшись съ нимъ; ей смутно помнится, что онъ гоститъ у Тарльтоновъ, но даже въ этомъ она не увѣрена. Долго ли она бродитъ по саду, она сама не знаетъ. Ей кажется, что время тянется до безконечности. Наконецъ, онъ показывается въ аллеѣ и направляется прямо къ ней. Они обмѣниваются рукопожатіемъ. Въ первую минуту оба молчатъ.

-- Я пришелъ съ вами проститься,-- говоритъ онъ, съ видомъ крайняго смущенія.-- Мнѣ пора ѣхать.

-- Да? вечеръ прекрасный. Вы славно прокатитесь.

-- Очевидно со мной ужиться невозможно,-- говорятъ она съ слабой улыбкой, послѣ небольшого молчанія.-- Помните, какъ мы съ вами ссорились, а теперь видите въ какомъ положеніи я здѣсь!-- На подобное замѣчаніе не легко найдти отвѣтъ, онъ и не пытается, даже не смотритъ на нее. Онъ не сводитъ глазъ съ зеленыхъ полей, виднѣющихся сквозь вѣтви большой ясени.

-- Не стану спрашивать, что вы думаете о моей правдивости, продолжаетъ она,-- послѣ всѣхъ басней, какія я вамъ разсказывала на счетъ моего вліянія надъ домашними. Неправда ли, они отлично совпадаютъ съ тѣмъ, что вы сейчасъ видѣли? Но право, право,-- прежде было не то. Я, конечно, преувеличиваю собственное значеніе, но полезна я была, они меня любили, они меня уважали.

Она умолкаетъ, задыхаясь отъ слезъ.

-- Нисколько въ этомъ не сомнѣваюсь,-- отзывается онъ взволнованнымъ голосомъ.

-- Помните ли вы,-- говоритъ она, вытирая глаза и напряженно улыбаясь,-- какъ я вамъ разъ хвастала насчетъ того, что я здѣсь необходима, а вы совѣтовали мнѣ утѣшиться, увѣряя, что мои домашніе навѣрное отлично обходятся безъ меня?

-- Неужели?-- сухо отвѣчаетъ онъ.-- Не думалъ я, не гадалъ быть пророкомъ, а хотѣлъ только сказать что-нибудь непріятное.

-- Какъ видвте, слова ваши оправдались.

Новое молчаніе. Становится поздно; видъ долины, разстилающейся за садомъ, измѣнился; по розовому отблеску на поверхности горъ, замыкающихъ ее, они догадываются, что солнце закатывается за этими горами.

-- Какимъ закатомъ можно сегодня любоваться съ вершины той горы!-- говоритъ она тихимъ голосомъ.-- Не пойдемъ ли мы? Если поторопиться, еще поспѣемъ. Съ минуту онъ колеблется, нерѣшительно посматривая то на нее, то на розовыя горы и наконецъ говоритъ:

-- Идемъ.

Усердно карабкаются они въ гору, но добравшись наконецъ до вершины, видятъ, что смотрѣть не на что, все сѣро кругомъ, они опоздали.

-- Я должна просить у васъ прощенія,-- говоритъ она, опусшсь на траву,-- я попусту васъ потревожила.

Онъ киваетъ въ знакъ согласія и садится возлѣ нея.

-- Найди вы въ себѣ силу оторваться пятью минутами раньше отъ очаровательнаго общества Джэнъ...

-- Моя ли вина, что меня оставили съ глазу на глазъ съ нею?

-- Дядя Марло говоритъ,-- начинаетъ Джяльяна, искоса слѣдя за впечатлѣніемъ, какое произведутъ ея слова,-- что она сильно напоминаетъ ему меня.

-- Васъ?-- слегка приподнявъ брови;-- неужели!

-- Миссъ Тарльтонъ говоритъ, что она понимаетъ, что онъ хочетъ сказать; можетъ быть вы согласны съ ней, можетъ быть вы находите, что онъ правъ?

-- Я могу только предположить, что онъ хочетъ дать понятъ, что вы обѣ любите поставить на своемъ.-- Этого Джильяна вынести не въ силахъ.

-- Обѣ!-- восклицаетъ она, покраснѣвъ;-- неужели вы насъ ставите на одну доску. Но какъ бы мы ни были похожи, одно вѣрно, это -- что намъ не ужиться въ одномъ домѣ.

-- Серьезно?

-- Несомнѣнно. Какъ она ухитрилась -- не знаю, но она заняла мое мѣсто, исполняетъ мои обязанности, пользуется моими правами!

-- Вашими правами!-- повторяетъ онъ, не глядя на нее,-- какими? Я всегда изъ вашихъ же словъ заключалъ, что власть ваша временная, пока миссъ Марло не выростетъ. Кажется, не можетъ быть сомнѣній въ томъ, что она теперь -- взрослая.

-- Взрослая!-- повторяетъ Джильяна къ которой, при этомъ послѣднемъ ударѣ, возвратилось употребленіе языка;-- она сущій ребенокъ! Всѣ вы почему-то сговорились считать ее взрослой, но въ дѣйствительности она ребенокъ, ей едва шестнадцать лѣтъ.

-- Ей можно дать восемнадцать,-- возражаетъ Бернетъ съ истинно-британскимъ упрямствомъ,-- если не девятнадцать да двадцать.

-- Вы, конечно, шутите, но довольно объ этомъ.

Бернетъ первый нарушаетъ молчаніе.

-- Очень мнѣ васъ жаль,-- говоритъ онъ,-- знаю, что вы этого никакъ не ожидали, знаю, что въ Лондонѣ вы постоянно считали часы до вашего возвращенія сюда.

-- Право? Во всякомъ случаѣ, я всегда разсчитывала, что здѣсь, по крайней мѣрѣ, стою твердой ногой, теперь -- я совсѣмъ растерялась.

Онъ не отвѣчаетъ, но ей и не нужно отвѣта. Онъ сидитъ возлѣ нея на горѣ, никуда не торопится, не измученъ, лобъ его ясенъ, взглядъ спокоенъ, чего же больше?

Черезъ нѣсколько времени она оборачивается къ нему съ оживленнымъ видомъ.

-- Въ сущности,-- восклицаетъ она,-- неужели это дѣло совершенно безнадежно? Какъ по вашему? Какихъ бы лѣтъ Джэнъ ни казалась, ей въ дѣйствительности только шестнадцать; должна же я умѣть справиться съ шестнадцатилѣтней дѣвушкой!

-- Я бы не пытался,-- лаконически отвѣчаетъ онъ, качая головой.

-- А я никакъ не могу согласиться, чтобы слѣдовало возвращаться вспять только потому, что на пути долга встрѣчаются препятствія.

-- Да это совсѣмъ не путь долга; вы заблуждаетесь. Миссъ Марло занимаетъ мѣсто, по праву ей принадлежащее. Она довольна, отецъ ея доволенъ, всѣ довольны. Не вижу, чтобъ ваше вмѣшательство было тутъ умѣстно.

-- Возможно ли?-- говоритъ она, глубоко обиженнымъ тономъ,-- неужели и вы за нее и противъ меня?

-- Дѣло не въ томъ!-- восклицаетъ онъ нетерпѣливо, раздосадованный ея чисто-женской нелогичностью.-- Насколько я помню, а иногда не видалъ ее до сегодняшняго дня, и не имѣю особаго желанія когда-нибудь видѣть. Это вопросъ отвлеченной справедливости. Если я вижу васъ готовой, благодаря ложному понятію о долгѣ, перессорить цѣлую семью, мнѣ кажется, что лучшая услуга, какую я могу оказать вамъ, это -- разочаровать васъ.

Въ первую минуту ясно, что гнѣвное возраженіе было готово сорваться съ ея дрожащихъ губъ, но ей удается подавить его и она говорить почти смиренно:

-- Вы, вѣроятно, правы. Не въ первый разъ, благодаря намъ, спадаетъ съ главъ моихъ повязка. Но если во мнѣ здѣсь не нуждаются, что вы посовѣтуете мнѣ дѣлать, куда дѣваться?

Она смотритъ на него такими печальными глазами, вся ея поза выражаетъ такую покорность, что самообладаніе суроваго ментора едва не измѣняетъ ему.

-- Знаю,-- продолжаетъ она,-- что не имѣю никакого права надоѣдать вамъ своими дѣлами, но, вѣроятно, это сила привычки. Я привыкла просить вашихъ совѣтовъ и указаній.

-- Я готовъ былъ бы помочь вамъ, но не могу принять на себя отвѣтственности въ такомъ серьёзномъ дѣлѣ. Да у женщины въ вашихъ условіяхъ никогда не будетъ недостатка въ совѣтникъ, а еслибъ и былъ, я считаю васъ способной жить самостоятельной жизнью.

-- Вы думаете?

-- Не думаю, а увѣренъ.

Молчаніе. Джильяна нарушаетъ его.

-- Помните ли,-- робко говоритъ она,-- какъ я вамъ хвастала моими благотворительными затѣями и ихъ процвѣтаніемъ. Позвольте доложить вамъ,-- съ горькой улыбкой,-- что все это рухнуло!

-- Неужели?

-- А потому,-- устало, но съ оттѣнкомъ ироніи продолжаетъ она,-- какого бы вы ни были высокаго мнѣнія о моей энергіи и самостоятельности, у меня право не хватаетъ духу начинать все съизнова, и вдобавокъ -- одной!

При послѣднемъ словѣ, она слегка понижаетъ голосъ.

-- Мнѣ, кажется, вамъ нѣтъ причины быть одной,-- говоритъ онъ рѣзко.

-- Конечно,-- спокойно, но не безъ горечи отвѣчаетъ она,-- я могла бы взять компаніонку.

-- Я не то хотѣлъ сказать.

-- Такъ вы, вѣроятно, намекаете на то, что я моту выдти замужъ?

-- Понятно, почти грубо отвѣчаетъ онъ, лихорадочно обрывая травинки;-- но что же больше?

Она качаетъ головой.

-- Это возможно, но невѣроятно.

Новая пауза. Въ долинѣ начинаетъ подниматься густой туманъ.

-- Надѣюсь,-- говоритъ онъ, тяжело и неровно дыша,-- что вы не давали необдуманнаго обѣта, а если дали, то нарушьте его какъ можно скорѣй.

-- Обѣта я не давала,-- отвѣчаетъ она, поднимаясь съ покрытой росою травы.

-- Не думаю, чтобъ перспектива не извѣдать того, что есть въ жизни лучшаго, улыбалась мнѣ больше, чѣмъ всякой другой дѣвушкѣ моихъ лѣтъ.

-- Очень радъ это слышать,-- говоритъ онъ, весь блѣдный.

-- Но несмотря на это,-- степенно продолжаетъ она, качая бѣлокурой головкой,-- мнѣ почему-то думается, что я останусь такой какъ есть, до послѣдняго дня моей жизни.

Кончивъ, она поднимаетъ на него глаза, взоры ихъ встрѣчаются, и, въ теченіе долгаго мгновенія, онъ съ невольной и безмолвной страстью заглядываетъ ей въ самую душу. Но страсть эта не находитъ словъ. Вскорѣ она отворачивается.

-- Становится поздно, идемъ.

Они спускаются съ горы, не говоря ни слова.

Десять минутъ спустя она слѣдила за нимъ изъ окна, пока экипажъ его не скрылся среди сгущавшихся сумерекъ.

-- О, гордость противная!-- воскликнула она, сжавъ руки въ порывѣ безсильнаго страданія;-- одна, одна ты между нами!