(Erlkönig)[5]
— Что ты здесь медлишь в померкшей короне,
Рыжая рысь?
Сириус ярче горит на уклоне,
Открытей высь.
Таинства утра свершает во храме,
Пред алтарем, новоявленный день.
Первые дымы встают над домами,
Первые шорохи зыблют рассветную тень,
Миг — и знамена кровавого цвета
Кинет по ветру, воспрянув, Восток.
Миг — и потребует властно ответа
Зов на сраженье — фабричный гудок.
Улицы жаждут толпы, как голодные звери,
Миг — и желанья насытят они до конца…
Что же ты медлишь в бледнеющем сквере,
Царь — в потускневших лучах золотого венца?
Рысь
Да, я — царь! ты — сын столицы,
Раб каменьев, раб толпы,
Но меня в твои границы
Привели мои тропы.
Здесь на улицах избита
Вашей поступью трава,
Здесь под плитами гранита
Грудь земная не жива.
Здесь не стонут гордо сосны,
Здесь не шепчет круг осин,
Здесь победен шум колесный
Да далекий гул машин.
Но во мгле былого века,
В годы юности моей,
Я знавал и человека
Зверем меж иных зверей.
Вы взмятежились, отпали,
Вы, надменные, ушли
В города стекла и стали
От деревьев, от земли.
Что ж теперь, встречая годы
Беспощадного труда,
Рветесь вы к лучам свободы,
Дерзко брошенной тогда?
Там она, где нет условий,
Нет запретов, нет границ, —
В мире силы, в мире крови,
Тигров, барсов и лисиц.
Слыша крики, слыша стоны,
Вашу скорбную вражду,
В мир свободы, в мир зеленый
Я, ваш царь, давно вас жду.
Возвращайтесь в лес и в поле,
Освежить их ветром грудь,
Чтоб в родной и в дикой воле
Всей природы потонуть!
1905