В комнате, в которой мы все находились, совершенно не веяло смертью. Были красивые голубые обои, нежный свет матового электрического фонаря, изящный турецкий диван, стильная мебель и много самых разнообразных цветов. Я был в помещении того знаменитого "Общества смерти", о котором столько времени говорят газеты и которое только впервые решилось открыть свое лицо, скрываемое из боязни кривотолков, печатных сплетен и журнальной неправды. Около меня сидело несколько человек основателей этого "общества", и один из них с улыбкой говорил:

-- Вы, конечно, понимаете всю вздорность слухов о том, что наше "Общество смерти", -- одна из тех полумальчишеских, полуфантастических лиг самоубийц, которыми, к несчастью, одно время покрылась Россия... У нас совершенно иная цель, -- вот зачем мы образовали наше общество...

Мы не зовем смерть, мы не ищем ее. Мы просто изучаем все, саму ее и ощущения умирающих... Мы здесь читаем беллетристику, посвященную смерти, доклады, рефераты, знакомим друг друга с тем, что приобретает наука для борьбы со смертью, и, наконец, теперь, на этих днях, мы приступили к новому медиумическому изучению смерти.

-- Дождитесь 11 часов, и мы вам покажем, как мы пытаемся проникнуть в тайну смерти...

Высокая полная брюнетка, слушавшая наш разговор, подошла к пианино и заиграла какую-то веселую бравурную мелодию. Стало похоже, как будто бы я был в гостях, в давно знакомом доме.

Оставалось дожидаться 11 часов.

* * *

...И вот пробило 11 часов... Гулко продребезжали удары маятника, и все мы тихо, на цыпочках, перешли из гостиной в небольшую полутемную комнату, где посредине стояло какое-то возвышение, нечто вроде наклоненного стола, накрытого черным сукном. На возвышении, под белой простыней, тихо спал какой-то человек с бледным измученным лицом. Один из членов лиги, одетый в серый странный халат, погрозил нам пальцем и прошептал:

-- Тсс!.. Он уже спит...

-- Что мы здесь будем делать? -- спросил я.

-- Не говорите... Не говорите, вы все увидите дальше...

Я отошел в сторону и стал наблюдать. Одетый в странный халат подошел к возвышению, наклонился над лицом спящего и попросил зажечь электричество. На лицо спящего человека брызнул яркий ослепительный свет; он даже не пошевелился.

-- Спит! -- прошептал человек в халате. -- Можно приступать...

Все так же тихо, на цыпочках, как и пришли сюда, подошли к возвышению. Роль медиума, видимо, пала на человека, одетого в халат. Он поднял руку над спящим и стал проделывать пассы, в то время как другой взял руку усыпляемого и наклонил над ним лампу.

Сеанс начался.

* * *

-- Спите, спите! -- услышал я равномерный голос медиума. -- Спите!

Несколько минут продолжалась жуткая гробовая тишина. Потом тот же голос продолжал:

-- Слушайте, вы сейчас переносите ужасную боль...

Лицо усыпленного задергалось гримасами муки, и тело конвульсивно задрожало.

-- Вот боль становится все нестерпимее и нестерпимее... Вам тяжело дышать, вы чувствуете, что на грудь вам ложится какая-то страшная тяжесть... Все сильнее и сильнее... Вы чувствуете, что к вам подходит -- смерть...

Глухо прозвучало страшное слово в тишине маленькой комнатки. Голос медиума прерывался от волнения. Шея у спящего побагровела, руки дрожали и голова как будто пыталась оторваться от подушки.

-- Вот вы умерли. Ничего нет... Около вас непонятная, незнакомая вам тишина. Но вот вы начинаете что-то переживать, непонятное ни для кого, кроме вас. Говорите о вашем переживании.

Опять временная тишина, напряженное внимание всех склонившихся над загипнотизированным и тревожное ожидание его слов.

-- Говорите, говорите, -- властно повелевает медиум. Слышите!..

И полилась полунесвязная, полубредовая речь...

* * *

-- Хорошо, хорошо... Легко, очень легко. Все прозрачно... Руки проникают в какую-то твердую массу... В теле не чувствуется никакого веса... Хорошо, хорошо... Какая особая, нежная теплота!.. Все голубое. Вот какой-то огонь. Подошел к нему, огонь твердый, не жжется. Все голубое-голубое... куда-то плыву. Ой, страшно, страшно... Вот кто-то подходит, слышу голос, а тела нет. Кто-то входит в меня. Вот что-то постороннее вошло в грудь. Тише, тише, тяжело... Ради Бога -- тише... Да тише же, не давите...

Я взглянул на спящего. Трудно передать то состояние, которое, должно быть, охватило этого человека. По лицу у него текли крупные капли холодного пота. Все тело дрожало и билось в такой судороге, какую можно сравнить только с падучей.

Я схватил за руку медиума.

-- Будет! Послушайте, ведь вы же мучаете его?!

-- Будет! Действительно, будет, -- проговорил кто-то около меня.

Медиум еще ближе наклонился к спящему и почти крикнул ему в уши:

-- Слушайте, к вам возвращается тело, вы начинаете чувствовать себя, у вас опять начинается физическая боль, больно руке! У вас оцарапана щека! Вы возвращаетесь к жизни, вы живете. Проснитесь...

Проснувшийся приподнялся на возвышении и дико посмотрел на окружающих...

* * *

Мы перешли снова в гостиную. Стало как-то веселее на душе и от голубых обоев, и от яркого света, и от сознания того, что этот мистический сеанс окончен.

-- Ну что, видели? -- с ласковой улыбкой спросил меня один из присутствующих на сеансе. -- Понравилось?

Я что-то ответил и просил разрешения снять самую интересную часть сеанса. Мне дали согласие. На прощание медиум опять обратился ко мне:

-- Скажите, вы, наверное, ожидали большего, вы, наверное думали, что все это обставляется ритуальными подробностями... и другой мишурой... Совершенно напрасно! Мы просто хотим использовать все пути, какие только могут быть предоставлены человеку для того, чтобы изучить нашу самую страшную и последнюю гостью -- смерть...

А. С. Бухов (1889-1937) -- беллетрист, юморист, сатирик, фельетонист, до революции сотрудник и известнейший автор журнала. Сатирикон и Новый сатирикон. С 1920 г. в эмиграции, издавал и редактировал в Литве газ. Эхо (1920-1927). После возвращения в СССР в 1927 г. публиковался в советских сатирических изданиях; по собственным заявлениям на допросах, был осведомителем ОГПУ-НКВД. В 1937 г. был арестован и расстрелян "за шпионскую деятельность". Реабилитирован в 1956 г.

Тайна смерти

* * *

* * *

* * *

* * *

Комментарии