Колокол No 3086, 3 сентября; No 3089, 6 сентября 1916 г.

I

В "Приходском Листке" (No 167) снова появилась направленная против "имебожников" статья, подписанная буквами С. Т. Этим псевдонимом как "епендитом" прикрылся известный сотрудник архиеп. Никона по афонскому делу и его спутешественник, но так как он, по-видимому, не желает открывать своего полного имени, то и мы его по имени не назовем, а назовем его "Ритор Тертилл", ибо это имя весьма соответствует характеру его деятельности в афонском деле. С самого начала афонской догматической распри имяборцы проявили в оклеветании и преследовании имяславцев страстность, подобную той, какую некогда проявили иудеи по отношению христиан, преследуя их и за пределами своего отечества. И всюду, где бы христиане не появлялись, они старались всячески их оклеветать и очернить и не дать "проповедовати ниже учити о Имени Иисусове" (Деян. 4, 18). На нестерпимые клеветы архиеп. Никона мы в свое время ответили открытым письмом (см. "Дым Отечества" за лето 1913) по смыслу слов: "Бити тя имать Бог, стено повапленная: и ты седиши судя ми по закону, преступая же закон велиши да биют мя" (Деян. 23). Этого "Ананию" сменил в деле "важдения" на имяславцев более искусный в софистике Ритор Тертилл, и в конце 1913 и начале 1914 в "Церковных Ведомостях" появился целый ряд его статей против имяславия, которые, нося по внешности облик ученого разбора, по существу должны были служить неким обвинительным актом на имяславие пред судом всего церковного общества. Благодаря тому, что последнее мало вникало в сущность поднявшейся догматической распри, все то, что так развязно и с таким апломбом "вадил" Тертилл на имяславие, будто оно есть повторение целого ряда ересей: евномианства, гностицизма, языческой магии и жидовского суеверия талмудистов, -- было, к сожалению принято церковным обществом на веру. Но "еда закон наш судит человеку, аще первее не слышит" его оправдания? Долго я не имел возможности ответить на обвинительную речь Тертилла и только теперь No 5-6 "Миссионерского Обозрения" появилась первая часть моей оправдательной речи, озаглавленная "Имя Божие в понимании и толковании св. Григория Нисского и Симеона Нового Богослова", в которой Господь помог им ясно показать, невзирая на все мое неискусство в слове и невежество в богословии, что обвинение имяславия в евномианстве есть мистификация Тертилла, ибо то единственное сходство, которое нашел Тертилл между нами и Евномием -- предвечность Имен Божиих -- на самом деле понимается нами совершенно в разных смыслах и, кроме того, предвечность эта исповедуется не столько нами, сколько имяборцами, которые с целью уничижить имя "Иисус", говорят, что все Имена Божии предвечны, кроме Имени Иисус, которое явилось только при зачатии Господа и, следовательно, должно почитаться ниже всех Имен Божиих.

В новой статье моей обличено также бесцеремонное обращение Троицкого с учением св. Григория Нисского, которому он влагает в уста отождествление Имен Божиих с прочими церковными символами, тогда как наоборот, св. Григорий строго различает Имена Божии от символов, утверждая, что "тайна благочестия состоит собственно в исповедании Имен", символы же лишь служат к "охране душевных благ". Доказываю я также в этой статье моей сколь единомышлен с нами св. Григорий Нисский и привожу еще более раскрывающее таинственную сущность Имени Божия учение св. Симеона Нового Богослова. Наше оправдание, несмотря на все неискусство его изложения, оказалось столь серьезным, что издатель "Миссионерского Обозрения" В. М. Скворцов, несмотря на то, что до того времени печатал только статьи, направленные против имяславия, не побоялся дать место и моему оправданию.

Появление последнего встревожило Ритора Тертилла и он "велиим гласом" стал вопиять в "Приходском Листке", что издатель "Миссионерского Обозрения" служит "лжеучению", сеет "сугубый соблазн" для малых сих. Но, о Риторе, тщетна печаль твоя о "малых сих", ибо не к "малым сим" принадлежат читатели "Миссионерского Обозрения"!

Они суть люди, сведущие в Писании и в богословии и, если мои слова на самом деле окажутся таким "нелепым учением" и "лжеучением", как утверждаешь ты, то они сами в силах это рассмотреть, и мое оправдание послужит лишь к большему моему осуждению.

Всуе клевещешь ты и на издателя "Миссионерского Обозрения" и укоряешь его за то, что он переменил позицию в афонском деле. Этот старейший деятель миссии сделал это по побуждению совести и страха Божия, и также мужественно, решительно и благородно, как то три года тому назад сделал архим. Арсений.

Этот великий старец прибыл в марте 1913 г. на Афон с письмом от обер-прокурора Саблера и намерением обратить на путь истины заблудившихся якобы иноков имяславцев; таковыми представлял он их себе, благодаря тем толкам, которые распространяли имяборцы: будто имяславцы "выдумали себе нового бога": "Иисус", -- и этому богу кланяются и бунтуют против своего начальства. Немедленно по своем прибытии на Афон архим. Арсений стал собирать иноков на общие беседы и говорить проповеди, убеждая иноков покориться их игуменам, исполнить долг послушания и отстать от заблуждений. Но из возражений иноков он вскоре убедился в том, что сущность дела совсем не таковою он ее себе представлял; что возникший спор имеет громадное значение для православия, что правда на стороне имяславцев и убедившись во всем этом, -- он не только решительно переменил фронт, но... но... в порыве ревности своей предал даже... анафеме имяборцев и пребыл столь тверд в исповедании Божества и Божественной силы Имени Господня, что предпочел умереть без напутствия Св. Тайнами, нежели согласиться с требованием архиеп. Никона отречься от Божественности Имени Господня. Перед самою своею смертью он вторично отверг предложение игумена Андреевского скита архим. Иеронима, пришедшего к нему со Св. Чашею, и хотя знаком руки согласиться с Синодальным посланием от 18 мая 1913 г. и причаститься. 20 августа 1913 г. бывший синодальный миссионер о. Арсений отошел ко Господу и был лишен имяборцами погребения, но зарыт как еретик за оградой Андреевского скита в чаще лесной.

Итак, как видите, не за "малых сих" на самом деле печалится Ритор, но опасается, как бы "великие сии" -- "пастыри и стражи Израилевы" -- не вникли надлежаще в сущность спора за Имя Господне, и не стали бы для них явными все лжесловесия Ритора.

Не ограничиваясь нападками на "Миссионерское Обозрение" Тертилл "вадит" и на меня и вынуждает меня ответить ему на его новые обвинения. "В No 5-6 "Миссионерского Обозрения", -- говорит он, -- помещена обличительная статья... подписанная известным вождем имебожников Антонием Булатовичем... О ее догматическом неправомыслии... может дать понятие такая фраза: "Св. православная Церковь верила, что призванное в таинстве Имя Божие и самые слова молитвы таинства присущею и неотделимою от них силою Духа Святаго, столь же неотделимою как Слово неотделимо от Отца и Дух Святой от Слова, совершает таинство". Внутренняя жизнь Божества кощунственно приписывается, таким образом, словам человека, созданным по святоотеческому учению, человеческим же творчеством!"

Итак, вот то "нелепое" положение "лжеучения вождя имеборцев", за которое Ритор даже обвиняет меня в кощунстве. И на самом деле, скажет читатель, если тварные звуки, дрожания воздушных звуковых волн имябожники неотделимо вводят во внутреннюю жизнь Божества, то, конечно, учение их есть нелепая ересь. -- Воистину так, скажем и мы, но... но... все то место, откуда взял Тертилл эти слова, именно написано нами в доказательство того, что именно этого то мы и не делаем, и что навязываемое нам имяборцами обожествление тварных звуков есть ложь и навет! Таким образом, как видится, все тяжелые обвинения Ритора сводятся к недобросовестному риторическому фокусу. В чем же заключается этот фокус? В игрании словом "имя", ибо словом "имя" можно одинаково назвать и ту мысль, которая именем выражается, и те буквы, коими оно пишется или звуки, коими произносится. Св. Григорий Нисский доказывал Евномию непредвечность имен Божиих по внешней их стороне, не касаясь их внутренней стороны, ибо говорил, что звуки имен суть произведения зубов, языка, гортани и пр.; что же касается внутренней стороны Имен Божиих, то он первый установил непреложную доктрину, что "тайна благочестия состоит собственно в исповедании Имен" и о внутренней стороне Имен Божиих сказал, что когда произносится которое-либо из Имен Божиих, то с ним безгласно произносится весь список имен: освящение же Таинств поставил в прямую зависимость от исповедания Имен. Но наш Тертилл со свойственным ему риторским искусством не постеснялся приписать св. Григорию мнение, будто он отвергает предвечность Имен Божиих и по внутренней их стороне: будто Именам Божиим и по внутренней их стороне он придает значение лишь идейных символов, и будто поэтому св. Григорий является наилучшим обличителем еретичности имяславия!? И вот, для того, чтобы показать читателям, до какой степени не прав был г. Троицкий, приписывавший нам обожествление тварных звуков Имени Божия и чтобы показать, до какой степени чрез все наши сочинения красной мыслью проходит то главное положение, что тайна благочестия состоит, собственно, в исповедании Имен Божиих (по внутренней их стороне), как учит св. Григорий, и доказать, что она не может состоять в исповедании Самого Бога вне Имени Его, как учат имяборцы, мы привели в нашей новой статье несколько выдержек из моей Апологии, в одной из них стоят и вышеприведенные Тертиллом мнимо-нелепые и мнимо-кощунственные слова, которым он придал заведомо превратный смысл.

Но на самом деле, если говорить о кощунстве, то им исполнены сочинения не имяславцев, но имяборцев. Приведу несколько примеров.

Инок Хрисанф в "Русском Иноке" пишет: "Если Имя Иисусово и творило чудеса, то только во времена апостолов, когда Бог хотел явить эти знамения ради успеха проповеди, но теперь нигде не слышно, чтобы творились чудеса Именем Иисусовым" (?!).

Архиеп. Антоний Храповицкий пишет там же: "Сущность этой хлыстовской прелести (понимай почитание Имени Господа Иисуса Христа как Самого Иисуса Христа как учил о. Иларион в книге "На горах Кавказа") заключается в том, что какого-нибудь мужика хитрого и чувственного назовут воплотившимся Христом, и какую-нибудь скверную бабу Богородицею и им покланяются вместо Бога, а затем предаются свальному греху (см. "Русский Инок" No 15 за 1912) (?!).

Г. Троицкий, основываясь на учении Макса Мюллера, хочет доказать, что Адам в раю был таким бессмысленным номадом, который даже не умел Бога назвать по имени (не потому ли, что был первовыродком от обезьяны и не развил еще своих мысленных способностей?), -- и пишет: "имена (в том числе и Божии) есть такой же продукт творчества человека как дома, картины и вообще произведения культуры... Но и люди почитали Бога сначала не имея никаких имен. Библия говорит, что Адам дал имена лишь животным и жене, но не Богу... По Библии подобно тому как творчество каинитов проявилось в материальной культуре, в создании городов, в искусстве ковать медь, железо, творчество сифитов проявилось в создании первых священных символов -- Имен Божиих" (С. Троицкий "Учение имебожников и его разбор", стр. 19).

Эти слова, хотя и учены, но пропитаны духом немецкого неверия и глубоко кощунственны, ибо ими отвергается совершенство Адама до грехопадения и забывается близость его к Богу и способность его к наивысшему созерцанию Божиих совершенств, которую он потерял через грех. Отрицается этим и та истина, признаваемая Церковью, что Адам в раю должен был неизмеримо яснее созерцать и познавать Бога, нежели его греховное потерявшее благодать потомство, и имея дар все познаваемое именовать, он, несомненно, еще тогда познал Имена Божию, а не так, как говорит г. Троицкий, что имена дали Богу лишь его потомки, которые, якобы, постепенно мысленно развиваясь, достигли только через несколько столетий до способности созерцать и именовать Бога!

Вопиет также Ритор Тертилл еще по поводу того, что я нахожу некое сходство в деятельности имяборцев с иконоборцами, но разве это не очевидно, хотя бы из того упорного навязывания нам имяборцами обожествления тварных звуков имени Божия, и упорного игнорирования наших утверждений, что мы почитаем внутреннюю сторону Имен Божиих за Божественное откровение и Его откровение и Божество, а не звуки.

Иконоборцы некогда сожгли великую Цареградскую библиотеку только для того, чтобы уничтожить те доказательства о почитании св. икон, которые почитатели находили в отеческих хранившихся там творениях; не схоже ли это с деятельностью г. Троицкого, ибо, по инициативе его у иноков в Одессе были отняты не только имяславческие, но и все святоотеческие собственные книги и доселе не возвращаются, а в Троицкой лавре и доселе отнюдь не выдают тамошним инокам каких-либо святоотеческих книг и Библии для чтения, разве только по особой просьбе духовников! И все это из опасения имяславия!

Хочется Ритору Тертиллу убедить "малых сих", что "имебожничество" --"соборно осуждено и русским и греческим Синодами", и он восклицает: "разве константинопольский и русский Синоды, не раз осудившие это лжеучение, не Соборы?" Но и здесь он замалчивает главную истину, а именно соборного оправдания имяславцев судом Моск. Син. Конторы и соглашения с этим Святейшего Синода. Замалчивает он и о шаткости и оспоримости тех актов, на которые он опирается и против которых протестовали имяславцы. Поэтому восстановим события.

II

Итак, восстановим в памяти хронологически события афонской смуты. Патриарх Иоаким, как известно, одобрил первоначально книгу о. Илариона "На горах Кавказа" и поместил ее в своей библиотеке. Когда же, по прошествии трех с лишком лет, афонские имяборцы стали из своих соображений добиваться запрещения книги о. Илариона и ходатайствовать о сем пред патриархом Иоакимом, то одним из их аргументов было то, что книга осуждена таким авторитетом российской богословской науки, как доктор богословия и непременный член Синода Архиеп. Антоний Храповицкий, и им уже поднят в русском Синоде вопрос о необходимости запрещения этой книги, поэтому отказ патриарха запретить со своей стороны тоже эту книгу может вызвать конфликт между российской и греческой церковной властью. Патриарх Иоаким, наконец, уступил настояниям имяборцев, и в сентябре 1912 г. был издан известный циркуляр, в котором запрещалось чтение книги "На горах Кавказа" афонским инокам. Хотя имяборцы торжественно называют этот циркуляр "Граматой", но на самом деле он не только по форме своей и способу обнародования ничего общего с граматами не имеет, но он даже не подписан именем "Иоаким", а только титулом "Константинопольский во Христе молитвенник". В этом может убедиться каждый, знающий по-гречески, из внимательного рассмотрения этой подписи на фототипическом снимке ее, который не раз печатали имяборцы. По содержанию своему этот документ составлен в таких двусмысленных и неопределенных выражениях, что их можно с одинаковым правом отнести и к имяславцам, и к имяборцам. Вот этот-то шаткий и двусмысленный акт был положен имяборцами во главу того угла, на котором они начали строить осуждение имяславия как ереси, и как только этот акт был объявлен, покровители афонских имяборцев в России стали, как словесно в Синоде, так и печатно в газетах, требовать параллельного и немедленного же осуждения книги о. Илариона и российским Синодом.

В Великом Посту 1913 г. вышла из печати моя книга "Апология веры во Имя Божие и во Имя Иисус", и архиеп. Антоний Храповицкий воздвиг немедленно же против нее гонение. В марте 1913 г. патриарх Герман поручил преподавателям Халкинской богословской школы разобрать мнения имяславцев и после спешного и поверхностного разбора они вынесли заключение, что учение имяславцев "пахнет пантеизмом". На основании этого осторожного заключения греческий Синод безо всякого дальнейшего расследования и опроса "соборне" определил считать имяславие "недопустимой ересью"! Однако от "недопустимого еретика", который был в Царьграде, но которого на суд не призвали и не допрашивали -- архим. Давида -- не потребовали ни покаяния, ни отречения от его "ереси", но свободно отпустили его обратно на Св. Гору, под условием лишь отказа от игуменства в Андреевском скиту, чего добивалось наше посольство.

Это произошло 5 апреля 1913 г., и почти одновременно с этим в Петрограде состоялось чтение тремя докладчиками (Архиепископами Антонием Волынским, Никоном Вологодским и г. Троицким) составленных ими докладов о книге о. Илариона "На горах Кавказа" и о моей "Апологии". Доклад был прочитан в присутствии некоторых членов Синода и других лиц в частном вечернем заседании на Литейном, и затем Св. Синод определил на основании только этих докладов запретить чтение означенных книг инокам и обратиться к "подвизающимся в иночестве" с определенным посланием, которое было поручено написать, опять же на основании этих докладов, архиеп. Сергию Финляндскому, и 18 мая это послание было обнародовано.

Таковы были те "Соборы", которые осудили имяславие и на которые опирается г. Троицкий. Как известно, имяславцы апеллировали Св. Синоду на его Синодальное послание и требовали его кассации. Апеллировали они, ибо нашли в нем такие неприемлемые для себя выражения, что Имя Божие только "Свято", тогда как в катихизисе сказано, что оно свято Само в Себе; что Имя Божие бездейственно при совершении Св. Таинств, тогда как у св. Златоуста сказано, что "Именем Божиим освящаемся мы в Таинствах", а в Требнике написано "омылся еси, освятился еси Именем Господа Иисуса Христа и Духом Бога нашего"; что евангельские слова не суть живые слова Божии, но лишь слова, которые апостолы слышали от Господа и, припомнив, записали и которые потому не суть энергия Бога, но произведение деятельности самих апостолов, тогда как Церковь искони привыкла почитать слова евангельские за живое дыхание Духа Святого (см. "Имяславие по документам имяславцев"). Требовали имяславцы кассации синодального послания, осуждавшего их, ибо главным докладчиком и деятелем и влиятельным судьей на этом суде был представитель противной стороны -- архиеп. Антоний, на которого сами имяславцы несколько месяцев перед тем жаловались Св. Синоду, обвиняя его в Варлаамитстве.

В феврале 1914 г. 25 "главарей имебожников" были преданы духовному суду и "собор" иерархов под председательством митр. Макария должен был совершить суд над ними. Но эти главари, как известно, в виду того, что просьбы их о пересмотре синодального послания не были приняты Синодом, отложились от Св. Синода и отказались явиться на суд (18 апреля 1914 г.). Однако, суд состоялся и неожиданно вынес то "Соборное" решение, которое так усиленно замалчивает Тертилл. Это решение суда было утверждено Св. Синодом и дано нам для прочтения, с коего нотариальная копия храниться у нас. Вот слова этого синодального акта:

"...Московская Св. Синода контора... входила в обсуждение "Исповеданий веры в Бога и во Имя Иисус", за подписями иеросхимонаха Антония Булатовича (и др.) и "Заявлений" за подписями... о том, что они будто бы "вынуждены отложиться от всякого духовного общения со Всероссийским Синодом и со всеми единомышленными с ним", впредь до исправления синодального послания от 18 мая 1913 г. и "впредь до признания Божества Имени Божия" и поэтому на суд московской синодальной конторы явиться отказываются. По рассмотрении сих "исповеданий" и "заявлений" синодальная контора нашла, что в "Исповеданиях веры в Бога и во Имя Божие", поступивших от названных иноков, в словах "Повторяю, что именуя Имя Божие и Имя Иисусово Богом и Самим Богом, я чужд как почитания Имени Божия за сущность Его, так и почитания Имени Божия отдельно от Самого Бога как какое-то особое Божество, так и обожания самих букв и звуков и случайных мыслей о Боге", содержатся данные к заключению, что у них нет оснований к отступлению ради учения об Именах Божиих, от Православной Церкви" (Указ No 4136, мая 10-24, 1914 г.).

Мы видели, как Тертилл негодует на нас в "Приходском Листке" за то, что мы говорим, что афонское дело свелось к "судебной ошибке", но спрашиваю читателя, как же иначе можно назвать такое определение Синода, которым завершилось афонское дело, как не признанием судебной ошибки? Разве не за то, что -- "пахнет пантеизмом", разве не за обожение тварных звуков Имени Божия имяславцев обвинили в ереси и предали моск. дух суду. Но разве суд не нашел, что у подсудимых нет оснований отлагаться от Св. Синода и, след, разве не ясно, что это он должен был сделать потому, что ереси в подсудимых не нашел? Если суд нашел, что нет оснований имяславцам отлагаться, то это равносильно признанию, что суд не нашел оснований к обвинению в ереси и - оправдал. Это определение, что суд не нашел оснований для отложения подсудимых от духовного общения с ним приобретает тем более важный смысл, что оно было постановлено после того, как сами подсудимые отложились от духовного общения со Св. Синодом, не согласившись с положениями синодального послания от 18 мая и отказавшись явиться на суд. Итак, если несмотря на все это суд не только не отсек от себя преданных суду и отложившихся "еретиков имебожников", но наоборот прислал к ним еп. Модеста убедить, чтобы они не отлагались, ибо существенных разномыслий в понимании Имени Божия иерархами и ими не находится, и Синод это решение суда утвердил, то, спрашивается, чем же иным оказались возведенные на имяславцев обвинения, как не судебной ошибкой?

Но, что же дает Тертиллу, несмотря на все эти известные ему акты, право, замалчивая их, наставать на том, что имябожие как ересь соборне осуждена и в Константинополе и в России? Дает ему основание делать это то, что новейшее оправдание не отменило прежнего осуждения и оба противоположных акта церковной власти продолжают оставаться в силе. Мы говорим о синодальном послании от 18 мая 1913 г. и об определении Св. Синода от 24 мая 1914 г. Осуждение имяславия как ереси было объявлено и разглашено на площадях, будучи напечатано не только в "Церковных Ведомостях", но и во всех газетах; также велегласно было сообщено о предании "главарей имебожников" суду московской синодальной конторы, оправдание же их было объявлено "тайно" и до сих пор в "Церковных Ведомостях" замалчивается оправдание имяславия повелением о том, чтобы во всех монашеских обителях России были отслужены торжественные молебны об обращении впавших в ересь, но когда суд "никаких оснований" к отложению, что равно значит -- "никакой ереси" -- у главарей имебожников не нашел, тогда не только не были отслужены благодарственные о сем молебны, но и доселе в синодальном официозе продолжают поноситься имяславие и имяславцы, как "имебожники", проповедники "лжеучения" и т. п.

Но, спрашивается, ради кого и ради чего все это делается? Ради православия, справедливости, пользы Церкви или ради самолюбия тех единичных личностей, которые заварили всю афонскую кашу и для которых справедливость, оказанная инокам на суде, является горьким уколом их собственного самолюбия?

Но не пора ли прекратить эту смуту и пересмотреть и ликвидировать все афонское дало! Не пора ли заградить уста таким сеятелям лжи и раздора, как Тертилл и подобные ему лица, которые, пользуясь своим официальным положением, избрали органом для своей "лжепроповеди" "Приходский Листок" и со страниц этого официоза сугубо соблазняют "малых сих"!