Корреспондентъ "Русскаго Инвалида" разсказываетъ между прочимъ слѣдующія характерныя случаи изъ боевой жизни донскихъ казаковъ.
Согнувшихъ въ низкихъ китайскихъ дверяхъ, прошелъ въ фанзу высокій черноглазый урядникъ.
-- А ну, раскажи-ка намъ, какъ вы будку заняли у японца.
Урядникъ на минуту задумался, будто составляя планъ своего разсказа, откашлялся и началъ.
-- Пошли мы съ товарищемъ. Винтовки забрали и пошли. Вотъ, какъ стали мы къ ему подбираться, я и говорю товарищу: ты, молъ, оставайся въ резервѣ, а я перейду въ наступленіе. Ладно, говоритъ.-- Вотъ это онъ въ кавельянѣ остался, а я, значитъ, ползу. Гляжу, а онъ въ будкѣ сидитъ. Я къ нему; онъ меня увидалъ, да изъ будки и на утекъ. Я въ будку забрался, а въ будкѣ оконце такое продѣлано -- смотрѣть можно; гляжу, а уже часовой тревогу сдѣлалъ и человѣкъ двадцать японцевъ бѣжитъ на выручку. Я подманилъ товарища на подкрѣпленіе и давай съ нимъ залпы дѣлать. Только вижу, что ихъ еще больше бѣжитъ, я и говорю: ну, теперь давай отступать, я у тебя въ прикрытіи буду... Двухъ японцемъ свалили тогда, ваше высокоблагородіе.
Урядника отпустили, я сталъ прощаться!
И вдругъ изъ конюшни слышу:
-- Глянь... А ты живъ?-- такими словами привѣтствовалъ проводившій меня казакъ другого казака, въѣхавшаго во дворъ съ двумя громадными снопами чумизной соломы.
-- Живъ, отвѣчалъ тотъ.
-- Какъ же? А я твоей женѣ отписалъ, что тебя убили... Ну, нехай погорюетъ за тобою.
