Въ обстоятельномъ трудѣ Ноэля Парфэ о генералѣ Марсо ("Le Général Marceau. Sa vie civile et за vie militaire") ocoбая глава посвящена интересному романичному эпизоду, съ которымъ неразрывно связывается имя этого героя революціонной арміи Франціи рѣшительно во всѣхъ его біографіяхъ. Дѣло идетъ о дѣвушкѣ изъ Вандеи, Анжеликѣ де-Мелье. Изъ тѣхъ тысячъ, которыя въ Вандеѣ пали жертвою Конвента, въ исторіи сохранилось только имя этой Анжелики. Никакихъ геройскихъ подвиговъ не совершила она, ничѣмъ особенно хорошимъ или особенно дурнымъ не отличалась она, ничего общаго не имѣла она ни съ Жанной д'Аркъ, ни съ Шарлоттой Кордэ, ни съ Месалиной. Это была простая дѣвушка изъ народа, но судьба ея на короткое время была связана съ генераломъ Марсо, подавителемъ Вандейскаго возстанія. Во всѣхъ біографіяхъ Марсо упоминается, какъ этотъ тогда уже гремѣвшій славою молодой генералъ старался спасти Анжелику де-Мелье отъ кровожадности революціонныхъ властелиновъ Франціи. Ноель Парфэ собралъ документальныя данныя объ этомъ эпизодѣ и приводитъ показанія свидѣтелей его.
Савари, какъ участникъ въ Вандейской войнѣ, въ своемъ трудѣ объ этой войнѣ представляетъ дѣло въ такомъ видѣ.
Ле-Мансъ былъ взятъ республиканскими войсками, которыя двинулись уже въ Лаваль для преслѣдованія инсургентовъ, какъ вдругъ два гренадера привели къ главному адьютанту Савари, находившемуся еще въ главной квартирѣ,-- молодую дѣвушку, встрѣченную ими на улицѣ. По разслѣдованіи оказалось, что дѣвушка эта была mademoiselle де-Мелье изъ Монфокона. Считая погибшими мать свою и брата, утерявшими ее изъ виду во время схватки, и не желая переживать ихъ, она просила, чтобы ее разстрѣляли. Савари попытался образумить ее, и ему удалось уговорить ее. При этомъ она выразила желаніе вернуться въ городъ за пакетомъ, оставленнымъ ею тамъ въ одномъ домѣ. Офицеръ разрѣшилъ ей это, обѣщалъ свободу и покровительство и поручилъ приставленному къ нему адьютанту свезти ее въ городъ въ остававшейся еще въ ихъ распоряженіи каретѣ Марсо, заѣхать въ указанный ею домъ, а затѣмъ доставить ее въ Лаваль въ то-же помѣщеніе, куда вечеромъ долженъ былъ пріѣхать и самъ Савари, и распорядиться, чтобы ей приготовили отдѣльную комнату. Въ заключеніе онъ обязалъ офицера хранить все случившееся въ тайнѣ. Въ тотъ же вечеръ Марсо и Клеберъ видѣли, какъ молодая дѣвушка была водворена въ Лавалѣ у одной женщины, взявшей на себя попеченіе о ней. Нѣсколько дней спустя Марсо видѣлъ ее еще разъ, по возвращеніи изъ Ле-Манса, но то было уже въ послѣдній разъ.
Такова простая версія Савари, въ которой Марсо играетъ довольно таки второстепенную роль, хотя и въ данномъ случаѣ пассивность молодого генерала навлекла на него опасную отвѣтственность. Для спасенія молодой дѣвушки Савари воспользовался его каретой, Марсо допустилъ спасеніе врага республики, ибо она была схвачена какъ военноплѣнная, Марсо проявилъ къ ней сочувствіе, выразившееся въ двукратномъ посѣщеніи ея,-- все это послужило достаточнымъ основаніемъ для представителей отъ Конвента, находившихся при войскѣ, чтобы поставить его въ положеніе обвиняемаго.
Въ романически разукрашенномъ разсказѣ Сержанта, зятя генерала Марсо, онъ выдвигается на первый планъ. Въ этой передачѣ Марсо является единственнымъ избавителемъ дѣвушки.
Анжелика находилась въ рядахъ сражающихся съ оружіемъ въ рукахъ. Преслѣдуемая вмѣстѣ съ остальными бѣглецами, на ея счастье, она взята была въ плѣнъ какъ разъ въ то время, когда Марсо на полѣ брани раздавалъ приказанія. Онъ освободилъ ее и послалъ съ адьютантомъ Савари въ главную свою квартиру.
Ноэль Парфэ сомнѣвается въ правдивости такого изложенія и придерживается версіи Савари, очевидно пополненной документомъ, который найденъ въ департаментскомъ архивѣ въ Лавалѣ. Этотъ документъ указываетъ на истинное участіе, какое принималъ Марсо въ судьбѣ молодой вандеянки, и которое могло поставить его въ самое затруднительное положеніе.
Выше замѣчено, что Марсо дважды видѣлся съ Анжеликой: разъ -- въ сообществѣ съ Клеберомъ, вечеромъ, когда дѣвушка пріѣхала въ Лаваль, а затѣмъ нѣсколько дней спустя, одинъ, когда проѣзжалъ черезъ Лаваль, возвращаясь изъ Ле-Манса. Вполнѣ естественно, что онъ интересовался своей protégée, o безопасномъ помѣщеніи которой онъ позаботился, повидимому, послѣ ея письма къ нему. При этомъ-то свиданіи, очень можетъ быть, что Марсо и снабдилъ ее, для большей ея безопасности, слѣдующимъ свидѣтельствомъ: "Гражданка де-Мелье, родомъ изъ Нанта, жительствующая въ Монфоконѣ (Департаментъ Мэнъ и Лоары), объяснила намъ, что мать принудила ее слѣдовать за арміей мятежниковъ и что, по переходѣ черезъ Луару, она отправилась къ намъ. Она покидаетъ армію мятежниковъ и съ этихъ поръ желаетъ жить какъ добрая гражданка и для своей безопасности проситъ даннаго удостовѣренія. Свидѣтельствую, что вышеупомянутая гражданка добровольно явилась въ мою главную квартиру 22 фримера II года единственной и нераздѣльной республики. Генералъ Марсо".
Марсо допустилъ здѣсь двоякую ложь во спасеніе своей protégée. Прежде всего, Анжелика явилась въ главную квартиру республиканцевъ не добровольно, а во-вторыхъ, она доставлена была туда не 22 фримера, а 24-го. Помѣтка заднимъ числомъ имѣла цѣлью снять съ нея подозрѣніе якобы она участвовала въ битвахъ при Ле-Мансѣ 12 декабря (23 фримера), и тѣмъ вѣрнѣе защитить ее отъ возможныхъ пытокъ со стороны революціоннаго суда.
Благодаря этому-то искреннему и теплому участію Марсо къ несчастной Анжеликѣ, онъ и прослылъ настоящимъ ея избавителемъ. Въ одномъ письмѣ въ своей теткѣ Анжелика высказываетъ это. Письмо это служитъ въ то же время явнымъ доказательствомъ того, что данное участіе молодого генерала не было запятнано какимъ нибудь низкимъ побужденіемъ или же недостойнымъ поступкомъ. Вотъ содержаніе ея письма:
"Вамъ извѣстно, что при Ле-Мансѣ республиканская армія одержала полную побѣду. Меня постигла ужасная участь, я потеряла своихъ во время страшнаго бѣгства. Я искала смерти, а вмѣсто того нашла состраданіе въ республиканской арміи. Меня спасъ генералъ Марсо, отнесшійся во мнѣ вполнѣ по человѣчески, тѣмъ болѣе славы его честности и великодушію..."
Письмо это достаточно ясно говоритъ за чистоту мотивовъ, руководившихъ Марсо при спасеніи Анжелики. Чистота эта остается незапятнанной, хотя поразительная красота покинутой дѣвушки могла быть не послѣднимъ ходатаемъ передъ Марсо. Но Анжелика не миновала печальной участи. Едва успѣли генералы Марсо и Клеберъ оставить городъ Лаваль, какъ послѣдовало распоряженіе Маейнскаго революціоннаго Комитета и Военной Комиссіи о поискахъ бѣглецовъ. Убѣжище Анжелики также было открыто и вмѣстѣ съ семью товарищами по несчастью она была заключена въ тюрьму. Разсчитывая спастись помощью удостовѣренія Марсо, она представила охранную свою грамоту въ Революціонный Комитетъ. Но передъ лицомъ подобныхъ кровожадныхъ людей,-- для которыхъ родственная связь или вообще какое либо отношеніе къ подозрительнымъ людямъ могло уже служить достаточнымъ поводомъ для обвиненія,-- такой листокъ бумаги, конечно, не въ силахъ былъ защитить несчастную дѣвушку. Листокъ этотъ могъ только послужить обвиненіемъ для выдавшаго его Марсо, и безъ того уже находившагося подъ подозрѣніемъ у этихъ господъ, и въ данномъ случаѣ, рисковавшаго услыхать свой смертный приговоръ.
Этими обстоятельствами воспользовался нѣкто Бурботте, членъ суда, обвинившій Марсо въ государственной измѣнѣ. Марсо былъ посаженъ въ тюрьму вмѣстѣ съ 25 другими офицерами и унтеръ-офицерами, въ апрѣлѣ 1793 г. Любимой сестрѣ его Эмирѣ,-- являвшейся для него постояннымъ добрымъ геніемъ, до конца жизни своей сохранившей къ нему братскую любовь,-- удалось пробраться къ нему въ тюрьму, невзирая на затрудненія и опасность. Она добивалась выясненія доказательствъ его невинности и хотѣла утѣшить его въ горѣ. Бурботте выступилъ въ этомъ процессѣ публичнымъ обвинителемъ и приводилъ самыя рѣшительныя обвиненія, основанныя не на фактахъ, а на простыхъ подозрѣніяхъ и слухахъ. Достойная самозащита Марсо произвела на судей громадное впечатлѣніе. Всѣ они признали его невиннымъ и рѣшили единогласно возстановить его честь, возвративъ ему прежнее его положеніе. Одинъ только Бурботте воздержался отъ подачи голоса. И Марсо вскорѣ отмстилъ за себя своему врагу, и отмстилъ такъ, какъ можетъ отмстить только благородный человѣкъ. Онъ спасъ его изъ рукъ толпы крестьянъ въ тотъ моментъ, когда тѣ совѣщались, какъ отправить Бурботте на тотъ свѣтъ: пулей или сжечь.
Бурботте отблагодарилъ Марсо за такое благородство. Въ качествѣ члена Военной Комиссіи онъ изъялъ охранную грамоту Анжелики изъ числа ея документовъ, и такимъ образомъ спасъ своего благодѣтеля, скомпрометтированнаго своей подписью. За то Анжелика погибла. Въ одно морозное январьсвое утро, въ 1795 г. она взошла на эшафотъ вмѣстѣ съ семью своими товарищами по несчастью, тремя женщинами и четырьмя молодыми дѣвушками. Эшафотъ воздвигли на Дворцовой площади, въ Нантѣ. Обвиненіе было построено на результатахъ слѣдствія, которое якобы показало, что обвиняемыя были уличены въ соучастничествѣ съ Вандейскими разбойниками, за ними онѣ слѣдовали во всѣ раззоренныя Вандейцами мѣстности и потому должны были поплатиться, какъ пособницы и соучастницы всѣхъ совершенныхъ Вандейцами убійствъ и разрушеній.
Марсо, занятый въ то время въ Реннѣ возстановленіемъ потрясеннаго своего здоровья, считалъ, что protégée его находилась въ безопасности. О кончинѣ Анжелики онъ узналъ необычайнымъ образомъ и при необычайныхъ обстоятельствахъ. Еще ранѣе того времени познакомился онъ въ Реннѣ съ графомъ Шатожирономъ, который въ періодъ владычества Революціи смѣнилъ высокородовитое свое имя на скромное имя гражданина Лепретра. Благодаря какой-то дружеской услугѣ, оказанной имъ сыну Шатожирона Ипполиту, молодой офицеръ изъ революціонной арміи сдѣлался другомъ дома въ семьѣ Лепретра и особеннымъ любимцемъ madame Лепретръ, гордившейся прямымъ происхождешемъ отъ знаменитаго философа Декарта. Въ этомъ домѣ нашелъ Марсо дружескій и любезный пріемъ на время возстановленія своего здоровья. Между нимъ и старшей дочерью хозяевъ возникла симпатія, которая поощрялась матерью. Симпатія эта привела дѣло къ обрученію, которое повлекло за собой дружелюбное разлученіе супрутовъ Лепретръ, такъ какъ отецъ, въ качествѣ представителя высшей аристократіи, не хотѣлъ соглашаться на бракъ своей дочери съ простымъ гражданиномъ, да еще притомъ бывшимъ генераломъ революціонной арміи. Впрочемъ, внезапная смерть молодого воина помѣшала этому браку.
Однажды вечеронъ въ салонѣ г-жи Шатожиронъ весело бесѣдовали хозяйка, обѣ ея дочери и Марсо съ своей сестрой Эмирой, пріѣхавшей туда по приглашенію. Вдругъ генералу доложили, что его спрашиваетъ реннскій палачъ, имѣющій передать ему какой-то пакетъ. Странный гость привелъ Марсо въ ужасъ, и онъ, было, отказался принять посылку. Но любопытство дамъ взяло верхъ. Имъ казалось, что тутъ навѣрное кроется нѣчто необычайное, таинственное, и онѣ стали уговаривать Марсо принять пакетъ, на что онъ, наконецъ, и согласился. Это былъ ящичекъ, переданный нантскимъ палачемъ своему реннскому товарищу по профессіи, для врученія адресату. По вскрытіи ящика, въ немъ оказались маленькіе золотые часиви, которые mademoiselle Анжелика де-Мелье, въ знакъ благодарности, завѣщала своему покровителю. "Бѣдная дѣвушка,-- воскликнулъ генералъ, при видѣ этого сувенира,-- я обѣщалъ ей, что она останется жива!" и слезы покатились у него по щекамъ. Только тутъ узналъ Марсо о печальной кончинѣ своей protégée. Для присутствующихъ это была трогательная сцена, которая, впрочемъ, вызвала еще сильнѣйшую любовь и уваженіе къ молодому человѣку.
Такимъ образомъ, при всемъ ничтожномъ оттѣнкѣ своей романичности, эпизодъ съ вандейской дѣвушкой озарилъ романическимъ отблескомъ жизнъ молодого человѣка, столь богатую геройскими подвигами и прекрасными гуманными чертами. Личность его была крайне симпатична; во всѣхъ поступкахъ своихъ, посреди развивавшагося кругомъ одичанія нравовъ, онъ проявлялъ столько великодушія и благородства, что добился признанія своихъ достоинствъ и высокаго уваженія даже со стороны своихъ противниковъ и враговъ. Ко всему этому прибавилась еще трагическая его кончина, постигшая его 27 лѣтъ. Сколько разъ стоялъ онъ въ бою съ открытой грудью передъ лицомъ врага! Но не въ сумятицѣ битвы палъ онъ, нѣтъ,-- его сразила пуля изъ-за утла. Поэтому становится вполнѣ понятнымъ, что у гроба молодого героя другъ и недругъ стояли съ глубокой скорбью.
При отступленіи арміи Журдана Марсо былъ смертельно раненъ пулей, пущенной въ него изъ засады. Его привезли въ Альтенкирхенъ. Журдану надо было двинуться далѣе, и онъ оставилъ тамъ тяжело раненаго Марсо, предварительно исходатайствовавъ отъ наступавшаго на нихъ австрійскаго генерала, чтобы съ Марсо не обращались, какъ съ военноплѣннымъ. Предусмотрительность эта была излишней, такъ какъ раненый чтился австрійцами не менѣе, чѣмъ среди французовъ. Едва послѣдніе успѣли отступить, какъ къ Марсо явились генералы изъ непріятельской арміи съ засвидѣтельствованіемъ полной къ нему симпатіи. Трогательно было видѣть, какъ старый австрійскій генералъ Брай пожималъ руку молодому герою и отечески старался успокоить его. По прибытіи своемъ въ Альтенкирхенъ эрцгерцогъ Карлъ засталъ Марсо уже умершимъ отъ своей раны. Эрцгерцогъ поспѣшилъ въ покойному въ сопровожденіи Беллегарда, Шмидта и Мака, съ тѣмъ, чтобы выразить свое сожалѣніе оставленнымъ Журданомъ при Марсо французскимъ докторамъ и адьютантамъ о томъ, что онъ не засталъ ихъ командира въ живыхъ. Затѣмъ тѣло было отправлено въ Нейвидъ съ военными почестями въ сопровожденіи австрійскихъ войскъ. Чтобы попасть въ Нейвидъ, пришлось проѣхать черезъ австрійскій лагерь. Начальникъ эскорта, согласно военному обычаю, распорядился, чтобы сопровождавшимъ французамъ были завязаны глаза. Но Брай, прибывшій на встрѣчу со своимъ генеральнымъ штабомъ для отданія послѣдней чести повойному, приказалъ снять повязки, оказавъ тѣмъ самымъ павшему противнику особую почесть. При вступленіи на Нейвидскій мостъ тѣло было передано французскимъ офицерамъ. По совершеніи этой церемоніи генералъ Край обратился въ генералу Гарди, принявшему тѣло, съ просьбою сообщить ему о днѣ погребенія, дабы онъ могъ распорядиться насчетъ пріостановки враждебныхъ дѣйствій на это время.
Австрійскій генералъ оказалъ Марсо почести, какъ классическому герою, и Гарди не пожелалъ отстать отъ своего противника. Онъ вспомнилъ объ одномъ прежнемъ случайномъ выраженіи Клебера, который, разсказывая о своемъ юномъ боевомъ сотоварищѣ, воскликнулъ, что никакъ не можетъ перенести мысли, что Марсо когда-нибудь долженъ сдѣлаться добычей червей. Вспомнивъ это замѣчаніе, Гарди рѣшилъ сжечь бренные останки Марсо на огромномъ кострѣ согласно древне-героическому обычаю. Совершено это было весьма торжественно. Пепелъ отъ тѣла Марсо тщательно собрали и раздѣлили на три доли, изъ которыхъ одна была поставлена въ урнѣ на гробницѣ въ Кобленцѣ. Пепелъ этотъ пропалъ во время одного нападенія. Вторую долю пепла получила Эмира, третью -- невѣста Марсо -- Агата де-Шатожиронъ. Впослѣдствіи, при перестройкѣ форта, памятникъ съ большой осторожностью былъ перенесенъ пруссаками въ Люцель-Кобленцъ.
Память Марсо почтена была врагами и друзьями. Родному городу его Шартру подобало, конечно, увѣковѣчить своего великаго сына болѣе прочнымъ памятникомъ. Это и состоялось въ 1801 году. Въ честь его воздвигли обелискъ, на которомъ высѣчены были всѣ его военные подвиги. Когда же въ 1815 г. кормило правленія попало въ руки людей, которые ничего не забывали и ничему не научились, тогда въ одну ночь съ обелиска исчезли двѣ мраморныя доски. На одной изъ этихъ досокъ была надпись даты сооруженія обелисва. Словами "Deuxième année du Consulat de Bonaparte" она напоминала плохо звучавшее для бурбонскихъ ушей имя узурпатора. На другой значилось: "Défaite des rebelles au Mans". Это посрамленіе вѣрности королю Вандейцевъ оказалось нестерпимымъ. Бурбоны усердно старались изъять изъ исторіи двадцать два года. Но время упорно стоитъ за себя. Ратушѣ родного города Марсо сдѣлано было предложеніе возстановить названіе улицы -- rue de Marceau. Это предложеніе потерпѣло фіаско вслѣдствіе сопротивленія городского представительства. Послѣ революціи были возстановлены прежнія надписи съ нѣкоторыми измѣненіями. Часть пепла, полученнаго сестрой героя, Эмирой, была передана для его обелиска въ Шартрѣ.
"Вѣстникъ Иностранной Литературы", No 2, 1893