Аптека НКПС на Басманной открыта
только по будням, а в праздники заперта.
А если кто заболеет, как же тогда быть?
Из письма рабкора.
"Снег. На углу стоит аптека".
- "Любовь сушит человека..." - напевал приятным голосом человек в сером, стоя у крыльца. В окнах по бокам крыльца красовались два сияющих шара - красный и синий - и картинка, изображающая бутылку боржома.
Очень бледный гражданин в черном пальто выскочил из-за угла, кинулся на крыльцо и уперся в висячий замок.
- Вы не бейтесь, - сказал ему серый, - заперто.
- Как это заперто? Ох, голубчик, - бледнея, заговорил черный, - я тебя умоляю. Ох, взяло, говорю тебе, взяло. Наискосок.
- Аль живот? - участливо спросил.
- Живот... Голубчик родной, - тоскливо забормотал гражданин, - вот рецептик... По пять капель, ох, опию... Три раза в день!!! Ой, пропаду... Опять взяло... По кап... пятель... Пузырь с водячей горой... Я вас умоляю, товарищ!!!
- Что вы меня умоляете, я караулю. Меня умолять нечего.
- О-го-го-го-го... - неожиданно закричал гражданин, звонко и широко открывая рот. Прохожие шарахнулись от него. - Ух, отпустило, - внезапно стихая, добавил гражданин и вытер пот со лба. - По какому праву заперто?
- Да день-то какой сегодня?
- Вос-кре... Воскресенье. Ох, голубчики родные, воскресенье, воскресеньице, милые.
- Завтра, в понедельник, приходи... Впрочем, нет, завтра не приходи... Тоже праздник... После Нового года приходи.
- Я в старом помру, ох-ох-ох, о-о-о!
- Иди в другую аптеку, что ж поделать!
- Где ж другая-то здесь?
- Я не знаю, голубчик, у милиционера спроси.
Черный сорвался с крыльца, завился винтом, несколько раз вскрикнул задушенно и полетел наискосок через улицу к милиционеру.
- Живот болит, товарищ милиционер, - кричал он, размахивая рецептом, умоляю вас...
Милиционер вынул изо рта папиросу и, взмахивая рукой, стал объяснять гражданину, куда бежать...
Тот потоптался еще секунд пять и исчез.