— Значит, гражданин Поротый[2], две тысячи рублей вы уплатили гражданину Иванову за дом в Серпухове?
— Да, так. Так точно, — уплатил я. Только при этом клятвенно говорю, не получал я от Воланда никаких денег! — ответил Поротый.
Впрочем, вряд ли в отвечавшем можно было признать председателя. Сидел скуластый исхудавший совсем другой человек, и жиденькие волосы до того перепутались и слиплись у него на голове, что казались кудрявыми. Взгляд был тверд.
— Так. Откуда же взялись у вас пять тысяч рублей? Из каких же уплатили? Из собственных?
— Собственные мои, колдовские, — ответил Поротый, твердо глядя.
— Так. А куда же вы дели полученные от Воланда въездные?
— Не получал, — одним дыханием сказал Поротый.
— Это ваша подпись? — спросил человек у Поротого, указывая на подпись на контракте, где было написано: «5 тысяч рублей согласно контракту от гр. Воланда принял».
— Моя. Только я не писал.
— Гм. Значит, она подложная?
— Подложная бесовская.
— Так. А граждане Корольков и Петров видели, как вы получили. Они лгут?
— Лгут. Наваждение.
— Так. И члены правления лгут? И общее собрание?
— Так точно, лгут. Им нечистый глаза отвел. А общего собрания не было.
— Ага. Значит, не было денег за квартиру?
— Не было.
— Были ваши собственные. Откуда они у вас? Такая большая сумма?
— Зародились под подушкой.
— Предупреждаю вас, гражданин Поротый, что, разговаривая таким нелепым образом, вы сильно ухудшаете ваше положение.
— Ничего. Я пострадать хочу.
— Вы и пострадаете. Вы меня время заставляете зря терять. Вы взятки брали?
— Брал.
— Из взяток составились пять тысяч?
— Какое там. По мелочам брал. Все прожито.
— Так. Правду говорите?
— Христом Богом клянусь.
— Что это вы, партийный, а все время Бога упоминаете? Веруете?
— Какой я партийный. Так...
— Зачем же вступили в партию?
— Из корыстолюбия.
— Вот теперь вы откровенно говорите.
— А в Бога Господа верую, — вдруг сказал Поротый, — верую с сего десятого июня и во диавола.
— Дело ваше. Ну-с, итак, согласны признать, что из пяти тысяч, полученных вами за квартиру, две вы присвоили?
— Согласен, что присвоил две. Только за квартиру ничего не получал. А подпись вам тоже мерещится.
Следователь рассмеялся и головой покачал:
— Мне? Нет, не мерещится.
— Вы, товарищ следователь, поймите, — вдруг сказал проникновенно Поротый, — что я за то только и страдаю, что бес подкинул мне деньги, а я соблазнился, думал на старость угол себе в Серпухове обеспечить. Мне бы сообразить, что деньги под подушкой... Только я власть предупреждаю, что у меня во вверенном мне доме нечистая сила появилась. Ремонт в Советской России в день сделать нельзя, хоть это примите во внимание.
— Оригинальный вы человек, Поротый. Только опять-таки предупреждаю, что, если вы при помощи этих глупых фокусов думаете выскочить, жестоко ошибаетесь. Как раз наоборот выйдет.
— Полон я скверны был, — мечтательно заговорил Поротый, строго и гордо, — людей и Бога обманывал, но с ложью не дорогами ходишь, а потом и споткнешься. В тюрьму сяду с фактическим наслаждением.
— Сядете. Нельзя на общественные деньги дома в Серпухове покупать. Кстати, адрес продавца скажите.
— В 3-й Мещанской, купца Ватрушкина бывший дом.
— Так. Прочтите, подпишите. Только на суде потом не извольте говорить, что подпись бесовская и что вы не подписывали.
— Зачем же, — кротко отозвался Поротый, овладевая ручкой, — тут уж дело чистое, — он перекрестился, — с крестом подпишем.
— Штукарь вы, Поротый. Да вы прочтите, что подписываете. Так ли я записал ваши показания?
— Зачем же. Не обидите погибшего.