Восточный апологъ.
Въ царствованіе мудраго Халифа Азрунъ-аль-Гашида, жилъ въ Багдадѣ весельчакъ, по имени Абдала. Науки, Искуства и Словесность процвѣтали тогда между Арабами, и отъ свѣтлаго трона Халифова разливалось просвѣщеніе по всему царству. Абдала торговалъ рукописями, выписывалъ ихъ изъ Византіи, заставлялъ переводишь, переписывать, покупалъ сочиненія у Авторовъ и распространялъ ихъ между людьми богатыми и учеными. Въ то время книгопечатаніе было еще неизвѣстно. Абдала, по роду своихъ занятіи, уподоблялся нынѣшнимъ ученымъ книгопродавцамъ и типографщикамъ, которые однако и въ наше просвѣщенное время столь же рѣдки, какъ и хорошія книги. Въ лавкѣ Абдалы собирались ежедневно всѣ Словесники, ученые Улемы, мечтательные Поэты, глубокомысленные Дервиши, многіе любители Наукъ, и еще болѣе тѣ, которые хотѣли прослыть знатоками и любителями, выучивая наизусть заглавія рукописей и имена Авторовъ. Абдала былъ добрый малый, въ полномъ смыслѣ сего слова; онъ любилъ мудрость и добродѣтель, по никогда не называлъ себя ни мудрымъ, ни добродѣтельнымъ. Онъ также любилъ пламенно добрыхъ людей, презиралъ злыхъ, и отъ чистаго сердца смѣялся надъ глупцами, когда они старались прикрыть свое ничтожество гордостью и высокомѣріемъ. Будучи правдивъ въ дѣлахъ и чистъ совѣстью, онъ не боялся злыхъ, говорилъ объ нихъ смѣло, приправляя свои замѣчанія аттическою солью. Вообще Абдала былъ нѣсколько склоненъ къ насмѣшкамъ, и хотя онъ былъ человѣкъ не глупый, по часто забывалъ, что въ свѣтѣ скорѣе прощается обида, оскорбляющая честь, нежели насмѣшка, унижающая самолюбіе. Остроты Абдалы часто выходили за предѣлы его лавки. Добрые люди смѣялись имъ, и любили Абдалу: злые и невѣжды морщились, и въ свою очередь, какъ хищные враны, каркали надъ головою Абдалы, выжидая случая растерзать его когтями. Визирь грозно посматривалъ на Абдалу, встрѣчаясь съ нимъ; Кади хмурилъ брови и поглядывалъ на него изъ подлобья значущіе Улемы перестали ходишь къ нему въ лавку, а Дервиши убѣгали его, какъ заразы. Абдалы не преслѣдовали явно, но начали помаленьку жать, а когда сильные въ Азіи начнутъ прижимать, тогда и вх самомъ обширномъ городѣ, каковъ Багдадъ, сдѣлается тѣсно. Абдала вздумалъ переселиться въ Византію, по ему жаль было оставить городъ, гдѣ Онъ пріобрѣлъ друзей и добрую славу у добрыхъ людей. Однажды, огорченный клеветою и несправедливостью, Абдала сидѣлъ въ полночь въ своей комнатѣ, погрузясь въ мрачныя размышленія. Слезы невольно выступали изъ глазъ его, и вздохи стѣсняли грудь. Слабый свѣтъ лампады едва освѣщалъ Одинъ уголъ комнаты. Вдругъ, что-то блеснуло, наподобіе молніи. Абдала поднялъ глаза, и увидѣлъ предъ собою прекрасную жену, съ свѣтлыми взорами, съ сладостною улыбкою, въ бѣлой одеждѣ. Она сняла съ себя черное покрывало, и отбросила его въ сторону. Абдала не чувствовалъ никакого страха при семъ необыкновенномъ видѣніи: напротивъ того, нечаянная радость вспыхнула въ его сердцѣ, и оживила весь бренный его составъ. Онъ съ улыбкою спросилъ красавицу: "Кто ты, прелестная: Пери, или простая смертная? Зачѣмъ пришла въ жилище скорби и тяжкой думы?" -- "Я твоя неразлучная, хотя невидимая и неосязаемая путница," -- отвѣчала жена: -- "я Мысль твоя. Сострадая къ твоему горю, я пришла утѣшить тебя и разсѣять твои заблужденія."
Абдала. "О, если бъ и зналъ, что душа моя служитъ вмѣстилищемъ такихъ прелестныхъ созданій, то, можетъ быть, я не такъ часто предавался бы горести, или по крайней мѣрѣ, если бъ я зналъ тебя прежде, то однимъ воспоминаніемъ о тебѣ изгонялъ бы грусть изъ сердца. Являйся мнѣ чаще, милая волшебница: мнѣ радостно съ тобою."
Мысль. Это зависитъ не отъ меня: я повинуюсь силѣ души твоей, и подлежу вліянію внѣшнихъ предметовъ и впечатлѣній. Видишь ли ты это черное покрывало? Когда я надѣваю его, тогда лишаюсь власти моей надъ грустью. Ищи утѣшенія въ душѣ своей, и я, по ея гласу, буду являться тебѣ въ св ѣ тлой одежды.
Абдала. Душа моя часто изнемогаетъ подъ бременемъ клеветы, злобы, несправедливости. Любя людей и желая имъ блага, я, по неблагоразумію моему, нажилъ враговъ: они начинаютъ меня тѣснить, жать...
Мысль прервала сѣтованія Абдалы, обняла его легкою рукою и помчалась съ нимъ въ воздушныя пространства. Лучъ солнечный достигаетъ до земли въ семь минутъ, Мысль принесла Абдалу къ солнцу въ одно мгновеніе. Пронзительной свѣтъ не притупилъ зрѣнія внутренняго чувства, и Абдала спокойными взорами обозрѣвалъ миріады міровъ, слѣдующихъ въ безмолвіи въ необъятомъ пространствѣ, путемъ, начертаннымъ рукою Зиждителя Вселенныя. Чувства умиленія и покорности къ Творцу наполнили душу Абдалы при семь торжественномъ зрѣлищѣ: онъ погрузился въ восторгъ, и со слезами громогласно произнесъ молитву благодареніе.
Мысль. "Укажи мнѣ землю, Абдала!
Абдала. Не могу узнать ей во множествѣ этихъ свѣтлыхъ точекъ.
Мысль (улыбаясь). Покажи же мнѣ враговъ твоихъ.
Абдала. Они исчезли въ величіи вселенныя!
Мысль. Посмотримъ на нихъ ближе."
При сихъ словахъ, .Мысль опустилась съ Абдалою къ землѣ, озаренной солнечными лучами. Города блестѣли, какъ свѣтлыя монеты, разсыпанныя но зеленому сукну. Высокія горы казались грецкими орѣхами , а моря и рѣки голубыми узорами. Абдала примѣтилъ какое-то движеніе, какъ будто въ муравейникѣ, и улыбнулся.
Абдала. "Что это движется: неужели люди?
Мысль. Да, люди, приводимые въ движеніе страстями, какъ воды вѣтрами. Въ этой кучѣ червячковъ, гнѣздятся исполинскіе замыслы, гордость, честолюбіе, высокомѣріе. Не правда ли, что это очень забавно, когда смотришь сверху?
Абдала. Кукольная комедія!
Мысль. Не можешь ли ты, Абдала, узнать и различить враговъ своихъ?
Абдала. Созерцая величіе вселенныя, я смѣюсь надъ ихъ мелкостью, и чувствую , что они слишкомъ безсильны, чтобы вредить существу, которое можетъ духомъ возноситься къ небесамъ, превыше всѣхъ земныхъ козней и ничтожностей.
Мысль. Теперь я покажу тебѣ въ настоящей величинѣ людей, которые лишаютъ тебя спокойствія."
Мысль тотчасъ спустилась съ Абдалою на землю, и прикрывъ его своимъ покрываломъ, невидимо проникла въ чертоги Визиря. Весь домъ быль въ смятеніи: жены рыдали , слуги суетились и кулаками утирали слезы, и даже на черномъ, какъ смоль, лицѣ начальника евнуховъ, видны были синіе узоры, слѣды гнѣва господскаго. Визирь заперся въ своемъ диванѣ съ Секретаремъ, и изломавъ нѣсколько чубуковъ на его спинѣ,услаждалъ побои ругательствами. -- "Ты, бездѣльникъ, виновенъ въ томъ, что и заслужилъ неблаговоленіе мудраго Халифа. 'Гы представляешь мнѣ дѣла въ превратномъ видѣ!" -- "Но зачѣмъ же вы не изволили читать?" -- сказалъ Секретарь охриплымъ голосомъ. "Твое дѣло читать и писать, а мое подписывать!" громко закричалъ Визирь.-- "Но мнѣ доставилъ дѣло Кади," проворчалъ Секретарь.-- "Онъ такой же плутъ, какъ и ты-- прочь съ глазъ моихъ!" -- Секретарь вышелъ съ растрепанною бородою, поцѣловавъ прежде полу платья Визиря, а онъ, оставшись одинъ, предался отчаянію. "Что будетъ со мною, когда я лишусь власти?" возопилъ Визирь жалостно: "Всѣ тѣ, которыхъ я давилъ подъ моею пятою, поднимутъ головы и обличатъ меня въ несправедливости. Униженные мною возвысятся, оскорбленные восторжествуютъ. Куда мнѣ скрыть стыдъ свои? какими дѣлами и подвигами освѣтить мракъ ничтожества, въ который я повергнусь? Абдала сказалъ правду , что не мѣсто украшаетъ человѣка, а человѣкъ мѣсто, и что человѣкъ въ силѣ долженъ сѣять добро, чтобы вь безсиліи питаться его плодами. О, какъ я былъ безразсуденъ, когда сердился за правду на Абдалу! -- Я далъ бы теперь половину моихъ сокровищъ, чтобы бишь на мѣстѣ этого счастливаго весельчака!"
Мысль. Слышишь ли, Абдала? Визирь помнитъ твои совѣты и завидуешь твоей участи. Посмотримъ теперь, что дѣлаетъ Кади, который такъ часто устрашалъ тебя своими косвенными взглядами и гордымъ видомъ. "
Кади былъ въ своемъ гаремѣ. Любимая его жена тщетно старалась разогнать его грусть и успокоить. Онъ былъ въ изступленіи. "Поди прочь, хитрая змѣя!" возопилъ онъ. "сокрой отъ глазъ моихъ твои прелести, которыя я старался украшать драгоцѣнностями, купленными слезами народа. Уже вопль угнетаемыхъ мною достигъ до ушей правосуднаго Халифа. Онъ сегодня отвернулся отъ Визиря; Визирь согналъ съ двора Секретаря, и добирается до мосіі спины и шинъ. Что будетъ съ моими сокровищами? О горе мнѣ!-- Напрасно я сердился на Абдалу, который предостерегалъ меня сказочками и прибаутками. Я далъ бы теперь десять лѣтъ моей жизни, чтобъ быть на мѣстѣ этого Абдалы, который въ своей лавкѣ смѣется и поетъ съ утра до вечера!"
Мысль. "Слышишь ли, Абдала: угрюмый Кади хочетъ быть на твоемъ мѣстѣ. Заглянемъ теперь, что дѣлаетъ злѣйшій врагъ твои, который хотѣлъ погубить тебя клеветою."
Клеветникъ сидѣлъ, скорчившись, въ самомъ уединенномъ углу своего дома. При немъ также сидѣла Мысль его, въ черномъ платьѣ и черномъ покрывалѣ. Злой человѣкъ трепеталъ по временамъ, съ боязнію бросалъ кругомъ косые взгляды, прислушивался къ малѣйшему шуму, и почесывалъ спину и пятки. Черная Мысль представляла ему грозныя видѣнія и горестныя воспоминанія. Ему мечталась ужасная сцена, въ видѣ фантазмагоріи: Истина свѣтильникомъ своимъ разгоняла мракъ клеветы, и за нею слѣдовали Презр ѣ ніе людское съ гордою улыбкою, Нищета, къ раздраныхъ рубищахъ, и наконецъ Правосудіе съ мечемъ и вѣсами. У клеветника волосы поднялись дыбомъ, глаза налились кровью, желтое лице побагровѣло. "О Абдала, прости меня!" возопилъ онъ въ судорожныхъ движеніяхъ. Абдала, готовъ быль произнесть прощеніе, но Мысль умчала его въ другую сторону, и онъ очутился въ кругу друзей своихъ.
Добрые граждане весело сидѣли за скромною трапезою, услаждая яствы веселою и поучительною бесѣдою. "Какъ мало надобно для счастія!" сказалъ одинъ изъ собесѣдниковъ.-- "Чиспіои совѣсти и исполненія своихъ обязанностей," -- возразилъ другой.-- "Какъ прекрасно устроена земля для невинныхъ наслажденій, въ мирѣ, любви и дружбѣ!" -- воскликнулъ юноша.-- "И какъ жалки злые," сказалъ старецъ: "которые не могутъ чувствовать истинныхъ благъ, гоняются за огромными мечтами, пресыщаются, и наконецъ вязнутъ въ отчаяніи и горести. Возблагодаримъ Бога, что Онъ благоволилъ озаришь умы паши и согрѣть сердца лучомъ живительнаго свѣта мудрости, и пожелаемъ всѣхъ благъ мудрому нашему Халифу, которой неусыпно печется о нашемъ спокойствіи и благоденствіи!" Всѣ собесѣдники простерли руки и взоры къ небесамъ, и помолились. "Какъ жаль, что съ нами нѣтъ нашего друга, весельчака Абдалы: онъ бы спѣлъ намъ пѣсенку, или расказалъ какую нибудь нравоучительную повѣсть!" сказалъ одинъ изъ собесѣдниковъ.-- "Я здѣсь!" воскликнулъ Абдала за дверьми, вошелъ въ комнату, сѣлъ за столъ и расказалъ друзьямъ свое приключеніе. Ѳ. Б.
"С ѣ верная Пчела", No 34, 1826