(Johann Heinrich Müller).
Музыка есть языкъ чувствованіи и страстей: она, подобно Поэзіи, раздѣляется на различные роды и подлежитъ правиламъ, которыхъ первое начало находится въ самой природѣ. Музыка, болѣе другихъ Изящныхъ Искуствъ, трогаетъ душу и производитъ въ ней разнообразныя ощущенія, и чѣмъ человѣкъ нѣжнѣе, чѣмъ образованнѣе, тѣмъ сильнѣе чувствуетъ впечатлѣнія, производимыя музыкою. Гармонія, или непостижимое согласіе всѣхъ частей, почиталась Древними одною изъ тайнъ творенія; и какъ музыка основана на гармоніи, то по сей причинѣ Древніе (язычники) причисляли сіе Искуство къ таинствамъ вѣры, и приписывали ему великую силу въ дѣйствіи на нравственную природу человѣка. Иносказательное повѣствованіе объ Аполлонѣ, занимавшемся на землѣ музыкою, объ Орфеѣ, смягчившемъ свирѣпыхъ Ѳракійцевъ, и усмирившемъ Цербера игрою на лирѣ, представляетъ образцы той важности, какую Древніе приписывали гармоніи. Но не многіе изъ любителей музыки знаютъ, съ какою трудностью сопряжено познаніе сего Искуства! Большая разница между виртуозомъ или искуснымъ исполнителемъ, пріятнымъ композиторомъ и ученымъ музыкантомъ, постигнувшимъ всѣ тайны Своего Искуства, т. е. гармонію или, какъ обыкновенно говорится, генералъ-басъ. Это то же самое, что въ Словесности основательное познаніе языка и Грамматики, которую многіе почитаютъ маловажностью, хотя на ней основано все зданіе Литературы. Пріятные, остроумные стишки могутъ понравиться на одно мгновеніе неопытному читателю, хотя бы даже были написаны противу правилъ языка; но просвѣщенный любитель и знатокъ Словесности не можетъ прельстишься произведеніемъ, въ которомъ искаженъ отечественный языкъ и нарушены основныя правила Грамматики. То же бываешь и съ музыкою: нѣкоторыя мелодичныя произведенія могутъ понравиться толпѣ; но когда они сочинены противу правилъ гармоніи или генералъ-баса, то никогда не дойдутъ до потомства въ своемъ видѣ и упадутъ сами собою. Въ семъ-то трудномъ искуствѣ, въ теоретической части музыки, въ генералъ басѣ и контранунктѣ {Контрапункція есть главнѣйшая и труднѣйшая часть гармоніи. Г. Яновскій, въ своемъ Словотолкователѣ, такь объясняешь слово контрапунктъ: "Говорится о гармоніи и композиціи двухъ или многихъ разныхъ голосовъ. Сіе слово происходитъ отъ того, что, до изобрѣтенія нотъ, писали музыку пунктами, и въ такомъ случаѣ ставили одинъ пунктъ надъ другимъ или противъ другаго, что сіе слово собственно значишь.-- Изъ музыки Древнихъ, къ намъ дошедшей, ни изъ сочиненій ихъ, особенно изъ практическихъ правилъ Аристоксена, не видно, чтобы они имѣли какое либо понятіе о контрапунктѣ."}, отличался покойный Иванъ Яковлевичъ Миллеръ, и даже почитался первымъ въ Европѣ между всѣми, нынѣ живущими музыкантами. Въ Исторіи Музыки имя его станетъ на ряду съ именами Баха и Моцарта, и хотя Моцартъ несравненно выше его въ отношеніи къ мелодіи или музыкальному генію, но онъ долженъ уступишь Миллеру въ контрапунктѣ. Таково мнѣніе многихъ отличныхъ музыкантовъ, съ которыми мы совѣщались о семъ предметѣ.
И. Я. Миллеръ родился въ Кенигсбергѣ, въ 1780 году. Онъ образовался въ Галльскомъ Университетѣ; сначала посвятилъ себя Юриспруденціи и даже пріобрѣлъ званіе Кандидата Правъ. Онъ обучался первоначально музыкѣ у извѣстнаго Тюрка, бывшаго въ то время Директоромъ музыки при Университетѣ, и вскорѣ страсть къ сему Искуству до такой степени овладѣла Миллеромъ, что онъ отсталъ отъ всѣхъ прочихъ занятій, и посвятилъ себя совершенно теоретическому и практическому изученію онаго. Изъ Галло отправился Миллеръ въ Парижъ, обучался тамъ два года играть на скрипкѣ у знаменитаго Крейцера, и сдѣлался отличнымъ виртуозомъ. Оттуда Миллеръ поѣхалъ въ Вѣну, находился нѣсколько времени въ придворной капелліи, въ званіи перваго скрипача, и наконецъ, въ 1803 году, вызванъ быль въ Петербургъ, въ дирижеры оркестра Нѣмецкаго Театра, который въ то время состоялъ въ управленіи вольной дирекціи. Но страсть Миллера къ теоріи музыки не позволяла ему оставаться на семъ мѣстѣ; вышедши въ отставку по окончаніи контракта, онъ занялся изслѣдованіями по части своего Искуства, композиціями и преподаваніемъ уроковъ генералъ-баса и контрапункціи, что продолжалъ до самаго конца своей жизни, воспослѣдовавшаго 5 Марта сего года, отъ водяной болѣзни.
Главнѣйшія сочиненія Миллера суть: Ораторія архангелъ Михаилъ; Ораторія на Латинскій текстъ 164 псалма; церковный Русскій концертъ: Какъ возлюбленна селенія Твоя, Господи силъ. Для фортепіано отличнѣйшее его произведеніе, извѣстное всѣмъ любителямъ музыки: экзерциціи и прелюдіи; также фуги, каноны и фантазіи съ оркестромъ. Для скрипки, Миллеръ сочинилъ нѣсколько квартетовъ, изъ которыхъ многіе остаются рукописными.
Въ числѣ отличнѣйшихъ изъ учениковъ любителей Миллера, мы наименуемъ Князя Д. И Салтыкова, Графа, М. Ю. Вельгорскаго и Г. Пипинга. Что же касается до виртуозовъ и музыкантовъ по званію, то весьма многіе изъ нихъ обязаны Миллеру основательнымъ познаніемъ генералъ-баса. Роде и Лафонъ, бывши въ Петербургѣ брали уроки у Миллера. Пребывающіе нынѣ въ Россіи знаменитый Фильдъ и Дерфельдъ, снискавшій славу военными композиціями, также учились у него. Гг. Фуксъ и Доманевскій, занимающіеся нынѣ преподаваніемъ уроковъ на фортепіано, суть также ученики Миллера. Особенно послѣдній изъ нихъ былъ долгое время предметомъ нѣжнѣйшихъ попеченій Миллера, который, видя въ немъ отличнѣйшія способности, прилагалъ всевозможныя старанія для усовершенствованія оныхъ и образовалъ превосходнаго музыканта. Г. Доманевскій перенялъ совершенно методу своею учителя.
Миллеръ былъ человѣкъ добрый, благородномыслящій и любимъ всѣми, знавшими его. Онъ, подобно всѣмъ геніямъ, не радѣлъ о земныхъ благахъ, и не оставилъ послѣ себя никакого имущества. Передъ смертію сказалъ онъ друзьямъ своимъ: "Моцартъ оставилъ своимъ роднымъ 30 крейцеровъ, а я и того не оставлю!" -- Единственную дочь Миллера, бѣдную сироту въ полномъ смыслѣ сего слова, призрѣлъ почтенный и первокласный нашъ Художникъ H. И. Уткинъ, другъ покойнаго. Такъ истинная любовь къ Изящному возвышаетъ душу и располагаетъ ее къ добру! такъ Искуства и Науки соединяютъ сердца! При семъ долгомъ поставляемъ замѣтить, что портретъ Миллера, гравированный Н. И. Уткинымъ, почитается однимъ изъ лучшихъ его произведеній, слѣдовательно однимъ изъ лучшихъ произведеніи въ цѣлой Европѣ, ибо такихъ Граверовъ, каковъ Г. Уткинъ, весьма и весьма не много было и есть на свѣтѣ.
Друзья покойнаго намѣрены дашь духовный концертъ въ пользу оставшейся сироты, когда позволятъ время и обстоятельства. Одно утѣшеніе добрымъ людямъ, что друзья не забываютъ ихъ послѣ смерти: участь завидная, ибо кого помнятъ и чтятъ люди по смерти, это знакъ, что того помнитъ и Богъ!
Ѳ.Б.
"С ѣ верная Пчела", No 33, 1826