ЧУЖБИНА
[Парижские записи открываются рукописным дневником Веры Николаевны, из которого даю выдержки. Из записей Ивана Алексеевича за 1920 год сохранилась только одна. Ее приведу своевременно.]
1920 (продолжение)
22 марта / 4 апр.
Неделя в Париже. Понемногу прихожу в себя, хотя усталость еще дает себя чувствовать. Париж нравится [...] Устроены превосходно1. Хозяева предупредительны, приятны и легки, и с физической стороны желать ничего не приходится, а с нравственной -- тяжело. Нет почти никаких надежд на то, чтобы устроиться в Париже. Вероятно, придется возвращаться в Софию. За эту неделю я почти не видела Парижа, но зато видела много русских. Только прислуга напоминает, что мы не в России.
Сегодня за обедом были Фондаминские2. Оба мне нравятся. Он приятный, хорошо разбирающийся во всем человек. [...] Фондаминский говорит, что здесь не верят тому, что рассказывается о большевиках. [...] не только французы, но и русские, кот[орые] не жили при большевиках, не хотят даже узнать, что такое большевики, и твердят, что [...] там много идеи и красоты. [...]
Толстые3 здесь, очень поправились. Живут отлично, хотя он все время на краю краха. Но они бодры, не унывают. Он пишет роман. Многое очень талантливо, но в нем "горе от ума". Хочется символа, значительности, а это все дело портит. Это все от лукавого. Все хочется -- лучше всех, сильнее всех, первое место занять. [...] Было чтение. Народу было много. Всем роман понравился. Успех очевидный. [...]
Был Шполянский4. [...] Уверяет, что в Софию нам возвращаться не придется.
23 [марта] / 5[апреля]
[...] Фонд[аминский], М. С. [Цетлина. -- М. Г.] и многие другие родились и учились в Москве, [...] потом уехали в университет в Германию. Вернулись к 1905 г. уже соц.-револ[юционерами], потом тюрьма, ссылка, эмиграция. Все видели, кроме слона, т. е. народа.
25 марта
День рождения М. Сам. Она получила массу цветов. Целые деревья роз. Все одеты изящно, в шелковых чулках, столичных башмаках. [...]
27 м. / 9 апр.
Вчера были на 12 Еванг[елиях]. Церковь очень большая, была полна. Масса русских говеют. Было грустно и тяжело.
[...] говорили о книгоиздательстве. Гальперн5 находит, что деньги собрать легко. [...]
30 м. / 12 апр.
К Заутрене ходили, но войти в церковь не было возможности: теснота была невообразимая. [...] Разговляться мы отправились к Люб. Серг. Гавронской. Там уже были Вишняк6, Марья Сам., но не было Керенского, кот. должен был быть. Он не пришел. [...] Немного спорили на политическую тему, но принимали участие в разговоре только Ян, Авксентьев7, а Руднев8 и Зензинов9 не проронили ни слова. Зензинов производит впечатление очень упорного и узкого человека. [...]
14 / 1 апр.
[...] Ян в очень дурном настроении. [...] На первый день [Пасхи. -- М. Г.] мы были в посольстве. Ездили есть пасху к Марусе Маклаковой. Она была в черном платье, возбуждена приемом. Народу было много, все Толстовский мир: какие-то графы, графини, князья -- все бывшие люди, но еще не утратившие своего положения в "свете". [...] Ян долго беседовал с Вас. Ал.10 о русских делах. [...]
17/4 апреля
Вечером едем к Чайковской11, там будет Савинков12. Наконец, мы увидим этого героя, ныне ругаемого со всех сторон.
Сегодня за завтраком Зензинов сказал Яну: -- Можно прислать Вам одну книжку? Но не подумайте, что я хочу Вас пропагандировать. Ян: Да, меня трудненько пропагандировать. Зензинов: Нет, нет, я только хочу показать Вам человеч[еский] документ. Ян: Вероятно, что-нибудь о Колчаке? Зензинов: Да, именно.
Вчера Мих. Ос. [Цетлин. -- М. Г.], Толстой и Ян были вечером у Львова. [...] Говорили об издательстве. [...] с маленькими деньгами начинать не имеет смысла. В Берлине затевается книгоиздательство, основной капитал 8.000.000 марок. Они хотят приготовить русские книги для будущей России. [...] Ян возражал, говоря, что можно и здесь устроить книгоизд., т. к. здесь можно собрать хороший букет из современ[ных] писателей. [...] Редакторами намечаются Ян, Толстой и Мих. Ос. [...]
18 апр. / 5 [апр.]
[...] Савинков, лысеющий мужчина среднего роста с маленькими ступнями [...] очень некрасивый, с плохой кожей, с надутыми жилами на лбу [...] Почти весь вечер он пил коньяк и разговаривал с сестрой Маршака. Даже когда приехали Ян и Толстой, он не пошел к столу, а оставался в гостин[ой]. [...] Зашел общий разговор о политике. Сообщалось, что Врангель назначил министром иностр. дел Струве13, что Кривошеий будет послом. Савинков сказал: -- Мы не признаем их. И я пожал Сазонову руку сегодня, ибо мы солидарны с ним на этот раз. [...]
Сав[инков] 2 раза повторил адрес, чтобы мы не забыли. Яну он дважды пожал руку. Вероятно, он очень самолюбивый человек. [...] раньше щупает почву, а потом уже начинает общаться.
19 / 6 апреля.
[...] Вчера, очень волнуясь, Мих. Ос. сказал Яну, что он окончательно пришел к заключению, что не может принимать участие в книгоиздательстве. [...] М. С. [...] сказала мне, что причина Толстой. Но более подробно она ничего не объяснила.
После этого мы решили пойти к Толстому на новую квартиру. Квартирка маленькая, но светлая, с чудесным видом на Сену и левую часть Парижа, расположение комнат тоже хорошо. [...] Ал. Н. спал, но скоро проснулся. Мы рассказали об отказе М. Ос, он объяснил это тем, что М. Ос. испугался того, что слышал о немецком книгоиздательстве. [...]
За обедом был Ларионов14. [...] Самую простую вещь он объясняет так запутанно, что трудно понять. [...]
21 апр. / 8 апр.
Обедали вчера у Толстых с Набоковым15. Набоков, очень хорошо по внешности сохранившийся человек, произвел на меня впечатление человека уже не живого. Он очень корректен, очень петербуржец. [...] Разговор шел на политические темы, между прочим, о царе. Про Николая II он сказал, что его никто не любил и что сделать он ничего не мог.
[...] Вчера за обедом Толстой очень бранил Савинкова: "Он, прежде всего, убийца. Он умен, но он негодяй". [...] он рассказывал им о своей поездке в Варшаву: -- Да, вот мы с Пилсудским полагали так. Тут будут стоять его войска, а здесь мои (!). Потом заговорили о "Бледном Коне". Толстой говорит, что редактировал его Мережковский16. [...]
23 / 10 [апреля]
[...] Был Алексинский17, который пригласил Яна участвовать в "Mercure". Кроме того он сообщил о книгоизд. в Стокгольме, во главе которого стоит Ляцкий. [...] Заговорили о большевиках. О Ленине он сказал, что он презирает людей. Луначарский -- пустоцвет, Троцкий -- просто гадина. Горький -- неискренний. -- Алексинский сидел несколько месяцев в тюрьме. Его бывшие товарищи подослали одного каторжника задушить его. [...] Спасла сестра милосердия. [...]
24 апр. / 11 апр.
Присутствовала на заседании в редакции "Грядущая Россия". Все они редактора никакие. Ян кое-что советовал нужное и дельное. Ал. Н. [Толстой. -- М. Г.] перескакивал с одного предмета на другой. [...]
Ян говорит, что ему странно здесь слышать, как говорят о Керенском, в России нет о нем двух мнений. Если бы шли рядом Керенский и Ленин, то растерзали бы сначала Кер[енского].
26 апр. / 13 апр.
Вчера были в музее Онегина. И трогательно, и печально, и как настоящее, нужное мешается с пустяками, ненужным. Онегин -- глубокий старик, с неприятным характером, от старости, от заброшенности, от недостатка денег для музея. [...]
28 апр. / 15 апр.
[...] Вчера были у Толстых по случаю оклейки их передней ими самими. Пили вино. Толстой завел интересный разговор о литературе, о том, стоит ли вообще ему писать. Говорили о том, что литература теперь заняла гораздо более почетное место, чем это было раньше. [...] Все поняли, что литература -- это в некотором роде хранительница России. Потом говорили об иррациональном в искусстве. Ян считает, что хорошо в искусстве не то, что иррационально, а что передает то, что хотел выразить художник. Приводил Фета, Ал. Толстого и др. Потом заговорили о Льве Николаевиче Толстом. [...] Письмо от Гессена18 просит Яна продать свои сочинения в Берлин.
17 / 30 апреля.
Обед у Львова, Стаховича и Вырубова был необыкновенно приятен. Кроме нас и хозяев, был еще Балавинский, [...] затем Орлов-Давыдов, знаменитый своим делом с Пуарэ. [...] Потом приехал Гальперн. Он из Лондона. [...]
Чудная квартира Нарышкиных (которые застряли в Совдепии), с фамильными портретами, с лакеем Иваном -- все это напоминает мне времена очень далекие. [...]
Оказывается, Стахович страстный поклонник Горького. [...] Марья Самойловна, Ян, Ал. Н. [Толстой. -- М. Г.], Мих. Ос. [Цетлин. -- М. Г.] и я говорили приблизительно так: "У Горького литературный талант большой, но художественного почти нет. Слава его обусловлена тем, что он писал в предреволюционное время, и кроме того, очень умелая реклама". Остальные или молчали, или говорили как раз обратное. [...]
2 мая / 19 апр.
Были у Толстых, а вечером Толстые у нас. Ал. Ник. читал свои стихи. Он читает хорошо и хорошеет сам. Ян прочел свои 2 рассказа: "Сказка" и "Последний день".
10 [мая] / 27 [апр.]
[...] Шурочка [дочь Цетлиной от брака с Авксентьевым. -- М. Г.] вчера спросила меня: "А вы после лекции уедете от нас? Я уже привыкла к вам". -- Что это значит? Может быть, правда пора переселяться? Я с наслаждением переселилась бы в крохотную квартирку, сама бы готовила и никого бы не видала. Я чувствую, что устала от людей, от вечного безденежья, от невозможности жить, как хочется. Кажется, я всего счастливее чувствовала себя на кухне в Софии.
17 / 4 мая.
[...] Лекция Яна, несмотря на забастовку такси, состоялась и было народу довольно много. Но публика была непохожа на одесскую, когда вся аудитория сливалась с читающим и когда, после окончания, долго стоя, приветствовали его аплодисментами. Здесь хлопали мало и публика была очень разношерстная, большею частью отвыкшая от России, большевизм представляющая себе слабо. Но много было и известных людей: кн. Львов, Стахович, Вырубов, Рудневы, Авксентьев, Вишняки, Роговский, Алексинские, Маклаковы, m-me Сталь, Бурцев, Орлов-Давыдов, Балавинский и много других. [...] Времени было всего два часа, а Яну нужно прочесть и о революции, и рассказ. [...]
Вечер у них [Савинковых. -- М. Г.] был один из самых интересных в Париже. [...] Его программа "Родина, Демократическое управление и Частная собственность" [...] он говорил, что считает, что нужно дать землю крестьянам и возможность работать, чтобы они могли жить лучше, богаче. А до всяких идеалов ему дела нет, с чем с ним не соглашался Толстой. [...]
В воскресенье были у Алексинских. Он дышит злобой к Савинкову, обвиняет за польский вопрос, за отношения с Пилсудским. [...]
8 июня.
Последние дни у нас ушли на поиски квартиры. Утомлены очень. Масса впечатлений. [...] Переселяемся в комнаты, которые будут очень жаркими. Левый берег Яна тоже не привлекает. [...] Из фонда Яну предложено 3000 рублей. Он принял деньги, хотя мне очень тяжело. Одно утешает, что 1000 рублей он отдал М. С. [...]
15 июня. Отель Св. Отцов.
Завтракали в Cafe Voltaire, куда мы были приглашены Струве. Нас было четверо: П. Б., его сын и мы. В этом доме жил Камилл де Муллен, а в этом ресторане часто бывал M. M. Ковалевский, а в 1915 г. Струве тут совещался с Милюковым19. [...] Струве человек обаятельный, он остроумен и тонок. [...] П. Б. расспрашивал Яна о планах. Ян говорил, что чувствует себя слабым, больным, в большой нерешительности. Больше же всего ему хотелось бы уехать в Россию. П. Б. сказал: "Нет, Вам туда рано, подождите". Мне кажется, что П. Б. относится к Яну любовно и хочет сохранить его для будущего. [...] П. Б. предлагал Яну стать во главе национальной лиги. Он хочет основать во всех европейских центрах отделения. Ян просил прислать ему программу. [...]
2 июля / 19 июня
Все время, живя у Святых Отцов, вертимся как угорелые. [...] Больше всего за это время я виделась со Струве и больше всех он нравится мне. [...] как будто ничего не видит, а в то же самое время очень наблюдательный и одним словом может определить человека. Можно сначала думать, что обойти его легко, а между тем он тверд в том, что ему кажется правильным. [...]
Все это время мы ищем виллу на лето. Ян с Наташей [жена А. Н. Толстого. -- М. Г.] ездили [...] и в Диепп. Вкусы у них расходятся. Да и мне кажется, что с Толстыми нам будет трудно жить. [...] Но Ян всегда держит ориентацию на знакомых.
4 авг. / 22 июля.
[...] Вчера вечером мы зашли к Куприным20, там немного выпили, закусили. Ян взволновался и, вернувшись домой, говорил мне: "Как я переживу, если Юлий 21 умер. [...] я всегда, днем и ночью, думаю об этом, точно полог застилает все". [...]
15 / 2 августа.
[...] Приехал Бальмонт22. [...] Обедали у Куприных. [...]
17 / 4 [августа]
Ал. Ник. [Толстой. -- М. Г.] сегодня утром сообщил, что Бальмонт говорил, что Юлий Ал. здоров. Он видел его часто на Арбате в круглой шапочке и все в том же пальто, вид у него не плохой. [...]
[Привожу единственную запись Ив. Ал. Бунина за этот период:]
Париж, 19 авг. 1920 г.
Прочел отрывок из дневника покойного Андреева23. "Покойного"! Как этому поверить! Вижу его со страшной ясностью, -- живого, сильного, дерзко уверенного в себе, все что-то про себя думающего, стискивающего зубы, с гривой синеватых волос, смуглого, с блеском умных, сметливых глаз, и строгих, и вместе с тем играющих тайным весельем; как легко и приятно было говорить с ним, когда он переставал мудрствовать, когда мы говорили о чем-нибудь простом, жизненном, как чувствовалось тогда, какая это талантливая натура, насколько он от природы умней своих произведений и что не по тому пути пошел он, сбитый с толку Горьким и всей этой лживой и напыщенной атмосферой, что дошла до России из Европы и что так импонировала ему, в некоторых отношениях так и не выросшему из орловского провинциализма и студенчества, из того Толстовского гимназиста, который так гениально определен был Толстым в одной черте: "Махин был гимназист с усами...".
[Из записей Веры Николаевны:]
22 августа.
С утра народ: Куприн, Толстой, Зноские, Бальмонты, опять Толстой, Могилянский. Ян нездоров. [...]
Бальмонт бледен, одутловат. Он очень деликатно передал мне о смерти Севы24, думая, что я не знаю. Сева умер от истощения еще прошлой осенью. [...]
26 / 13
[...] Телеграмма от Струве. Вызывает Яна и Карташева25 в Севастополь. [...]
4 сентября.
Вчера обедали у Полякова26, были Неклюдов27, бывший дипломат, какой-то барон, Куприны и Бальмонты. Больше всех говорил Неклюдов. Он хорошо объяснил, откуда началась идеализация мужика. Это от помещиков, которые приехавши из столиц в деревню, поражались добротой, преданностью дворовых, старых слуг, нянек, а до настоящих мужиков они не доходили. [...]
8 сентября.
Вчера у нас обедало все семейство Бальмонта и Ландау28. Были литературные разговоры, были и политические, и было чтение стихов Бальмонта. [...] Ян говорил, что манера Тургенева для него нестерпима. Бальмонт считает, что он самый крупный русский поэт, что он, и только он, создал идеальный тип русской девушки. Ян: Но ведь эти образы бесплотны, вы сами вливаете в них содержание. Бальмонт: Вот это и хорошо. То и велико, во что можно вливать содержание. Ландау: Но вы и Иван Алексеевич, вы разве подписались бы хотя бы под "Накануне"? Ян, улыбнувшись: Нет.
Бальмонт с раздражением говорил о Толстом, ему не нравятся ни "Война и мир", ни "Казаки", ни "Анна Каренина". А какую глупость он [Толстой. -- М. Г.] писал об искусстве или о Шекспире. Выше всех писателей он ставит Эдгара По.
Потом говорили о Москве. [...] Бальм[онт] сказал: Горький негодяй. Мне он говорит "они" и бранит "их", а сам Ленину пишет дифирамбы. [...] Он [Бальмонт. -- М. Г.] говорил, что нужно страдать вместе Россией.
14 / 1 октября.
[...] М[арья] С[амойловна] носится с Бальмонтом и, на мой взгляд, она оказывает ему медвежью услугу, как она несколько раз оказывала Яну. Она истерически кричит, что он герой. А между тем Джемс рассказывает, что только ему было позволено купить валюту, что провожали его на автомобилях и посадили в поезд с помпой. Конечно, Бальмонт не большевик, конечно, он страдал там, но геройства я не вижу. Видела Бальмонта, он говорил мне, что комиссары его не провожали, провожали его Зайцевы, Марина Цветаева и подобные люди. [...]
29/16 октября.
[...] Были вчера у Мережковских. Долго сидели с Гиппиус29. Она по внешности еще интересная женщина. Держится просто, но с сознанием собственной славы. Сначала почти не замечала меня, потом удостоила несколькими фразами. [...] Она сказала, что теперь нет политики, т. к. "жизнь стала политикой". [...] Верит в поход Савинкова: "Нужно побеждать большевиков их же способами, а не регулярными войсками". Балаховича хвалит, говорит, что он знает каждого солдата в лицо. [...] Провал Деникинской армии она предсказывала еще летом 19-го года. [...] К Врангелю она относится с опаской. [...]
Потом пришел, когда мы уже уходили, Мережковский. [...] У него приятная улыбка, мне кажется, он искренний человек. Ян вел с ним деловые разговоры насчет печатания книг. [...]
Они показывали свои комнаты. Очень приятные. [...] У них своя мебель, и как это чувствуется. [...]
15 ноября.
Армия Врангеля разбита. Чувство, похожее на то, когда теряешь близкого человека. [...] Вчера у нас обедали Тыркова30 с мужем. Она горит желанием борьбы. [...]
16 ноября.
Мы снова живем от известия до известия. Снова надежда сменяется отчаянием, снова ждем, мучаемся, уходим в себя. [...]
Вчера был у нас П. Б. [Струве. -- М. Г.] [...] постарел за это время, но все такой же очаровательный, благородный человек. Он говорил, что теперь он себя чувствует еще более подчиненным Врангелю, чем раньше. [...]
21 ноября.
[...] Весь день перестукивала статью Яна против Уэльса. [...]
Струве просил свести его с Авксентьевым, Фондаминским и Рудневым, чтобы инициативу этого взял на себя Ян. Сегодня мы были у всех трех. [...]
2 дек.
У Яна вчера был сердечный припадок. Его уложили в постель. Он целый день работает. Очень кроток и пока что терпелив. [...]
3 дек.
Яну немного лучше. Но все время он в постели. Я никого к нему не допускаю. [...] Ал. Ив. [Куприн. -- М. Г.] бывает, но сидит всегда очень мало. [...]
14 / 1 [декабря]
[...] Вчера были у нас Толстые и Шполянский. Третьего дня -- Тэффи, Лоло, Мережковские. [...] Дам я не пустила к Яну. Мужчины его достаточно утомили.
23 / 10 дек.
[...] Ян сказал, что если в субботу будет кровь, он согласится на операцию31. [...] Ян для ухода больной тяжелый, принимает все, как должное, скуп на слова, на ласки, не проявляет благодарности. Единственные заботы -- чтобы я спала. [...]
31/18 [декабря]
Последний день европейского старого года. [...] Сегодня были в первый раз на токах. Ян довольно хорошо выдержал. [...] Сам сошел по лестнице. Обедал за столом и до сих пор не разделся, лежит и читает Герцена. [...]