4

-- Вы приготовились к путешествию? -- спросил Синтез своего собеседника.

-- Нам нечего готовиться к нему, -- заметил тот. -- Мы везде чувствуем себя дома, везде можем найти питательные элементы, необходимые для нашей жизни.

-- Еще одно слово... Извините только, что я вас останавливаю.

-- Сделайте одолжение! Я весь в вашем распоряжении.

-- Благодарю... Я совершенно ясно понял все, что вы сейчас кратко рассказали мне. Смею надеяться, что вы еще возвратитесь к этому предмету.

-- С большим удовольствием!

-- Еще раз благодарю. Все эти факты, рассказанные вами, все изменения, происшедшие в земле, как бы необыкновенны они не были, я все-таки допускаю, тем более, что вы сами представляете неоспоримое доказательство их достоверности. Но мне хотелось бы расспросить вас об анатомическом строении вашего тела, о вашей почти болезненной чувствительности и особенно о вашей удивительной способности свободно летать по воздуху, тогда как мы навеки привязаны к земле.

-- Что же тут непонятного? Вы, конечно, хорошо понимаете, что наш мозг, тысячи лет находясь в постоянном упражнении, мог развиться до его нынешних размеров, которые вам кажутся чудовищными? Это явление очень обычное в природе. Тот орган, который чаще всего упражняется, больше и развивается.

-- Действительно, давно уже доказано, что тот орган, который в продолжение нескольких поколений остается без употребления, с течением времени ослабляется, атрофируется, мало-помалу исчезает. Напротив, работающий без устали орган достигает сильного развития и больших размеров. Это известно было и нам.

-- Тогда ничего нет проще объяснить и чувствительность, которая вам кажется даже болезненной и которая зависит от развития нервов. -- Она тоже результат преобладания в нас мозговой системы. Будучи "мозговыми" людьми, мы должны, по необходимости, быть и "нервными".

-- Это так!

-- Наш мозг, по объему, почти втрое больше вашего, стало быть, мы должны быть и втрое более нервными, чем вы.

-- Без сомнения.

-- Замечу, впрочем, что эта теоретическая пропорция не вполне соответствует действительности.

-- Конечно, так как нужно принять еще во внимание постоянное упражнение вашего мозга...

-- Не только постоянное, но и вековое, так как наши отцы из поколения в поколение передавали эту чувствительность, которая таким образом беспрерывно совершенствовалась...

-- ...И в конце концов достигла такого совершенства, что ваш организм начинает терять черты своей вещественности?

-- Да. Мы надеемся, что наши будущие потомки добьются полной духовности...

-- Так вот почему вы и отличаетесь такою необычайною чувствительностью к малейшему, более или менее сильному шуму и крику: сильное развитие нервного вещества выделяет вас из среды грубых, материальных существ и приближает к бесплотным существам, а последние, естественно, не могут выносить сильных впечатлений извне.

-- Ваше объяснение, Шин-Чунг, совершенно верно. По своей чувствительности мы избегаем всякого необычайного шума. Поэтому наши рабы, Мао-Чин, должны говорить с нами тихим голосом, никогда не кричать...

-- Ну, а когда случится сильная буря, например, с громом?

-- Наши чувствительные нервы заранее уведомляют нас о ней, и мы успеваем убежать на чистое место неба.

-- У вас, Та-Лао-Йе, готов на все ответ! Право, я не знаю, как и удивляться вам. Что касается вашей необыкновенной силы, которую я назову психическою силою...

-- Как вы сказали? -- психическая сила?! Вы выразились очень удачно!

-- Как, то есть?

-- Мы действительно, не действительно не имеем другого названия для этой силы, в тайну которой я постараюсь посвятить вас.

-- Со своей стороны позвольте вам заметить, что и в мое время существовало несколько счастливцев, обладавших вашею завидною способностью подниматься над землею.

-- Как?! Что вы говорите, Шин-Чунг?

-- Сущую правду, Та-Лао-Йе. Только этою способностью они владели временами и не в такой мере, как вы.

-- Э! Вы думаете, что все мои современники владеют этою способностью в одинаковой мере? Ошибаетесь, Шин-Чунг! Подобно тому, как не все люди бывают одного и того же роста, одной и той же мускулатуры, одного и того же ума, -- так и психическая сила не у всех бывает одинакова.

-- Мне это кажется совершенно правильным и соответствующим законам природы, которая никогда не могла да и не может терпеть полного равновесия организмов, как животных так и растительных.

-- Вы отлично понимаете меня, Шин-Чунг! Как я рад, что в последние дни своей жизни нашел, между развалинами древнего мира, такого прекрасного собеседника. Вы поистине далеко опередили свой век.

-- Зато, -- увы! -- я много пережил его!

-- Возвратимся к психической силе. Вы сейчас сообщили мне, что назад тому десять тысяч лет некоторые из ваших современников, -- Мао-Чин, значит,

-- обладали этою способностью, которая теперь составляет нашу исключительную принадлежность, и в которой сама природа отказала нынешним Мао-Чин.

-- Я ничего не прибавил от себя к тому, что было. Смею уверить вас в этом, Та-Лао-Йе.

-- Что вы, помилуйте, Шин-Чунг! Я никогда не сомневался в истине ваших слов. Мне только хочется спросить вас, похожи ли на нас эти люди?

-- Очень мало, Та-Лао-Йе. Прежде всего, по своему мозгу они не отличались от простых смертных; затем, у них была только сотая, или даже тысячная доля того могущества, которым владеете вы. Однако, самый факт их существования -- неоспорим. Повторяю вам, существовали, не только в 19 веке, но еще раньше лица, которые могли без всяких приспособлений подниматься на воздух и держались там. Например, на моих глазах, в Индии, пандиты, т. е. просвещенные, одною силою своей воли поднимались над землею и оставались в таком положении некоторое время. Это были люди умеренной, постнической жизни, которые старались, по возможности, отрешиться от внешнего мира и усилить свою нервную чувствительность. Я мог бы набрать вам множество подобных примеров; но я остановлюсь на тех, которые были подчинены строго научному контролю, устранявшему всякую мысль о подделке со стороны свидетелей или действующих лиц. Так, англичанин Крукс, член Лондонского Королевского общества, человек хорошо известный в химии своими открытиями... Впрочем, что же это я говорю?! Говорю о Лондоне, о Королевском обществе, об Англии, как будто все это существует и поныне... Вот что значит проснуться через 10000 лет!..

-- Вы крайне заинтересовали меня, Шин-Чунг. Я бесконечно счастлив, узнав, что и среди ваших современников, людей, несомненно, несовершенных, -- находились существа, одаренные нашими способностями. Но, продолжайте, пожалуйста.

-- Хорошо! Крукс, при посредстве очень простых аппаратов, мог измерить силу, развиваемую этими необыкновенными, по нашему времени, людьми, чтобы нельзя было сомневаться в подлинности явлений.

-- Ну, и до чего же доходила эта сила?

-- А вот слушайте: она поднимала предметы на несколько аршин от земли, она увеличивала весь предмет до 150 раз...

-- Тут нет ничего невероятного. Как вы думаете, сколько весит та кристаллическая масса, на которой вы находились?

-- Я думаю 100-150 пудов, а может быть и более.

-- Смотрите же!

С этими словами старец встал на землю, слегка подался назад и просто коснулся своими десятью пальцами глыбы. Можно себе представить остолбенение Синтеза, когда он увидел, что вся эта огромная масса вдруг затряслась и с глухим шумом поднялась на воздух.

Старец, смотря на него, тихо засмеялся.

-- Чего вы удивляетесь? Я могу легко переворачивать эту массу тою или другою стороною...

-- Бесполезно! -- вскричал Синтез, приходя в себя. -- Я вполне убежден, что это не представит для вас ничего невозможного.

-- Для меня, равно как и для всех моих сородичей, это вполне естественная вещь, так как наша сила, так сказать бесконечна... Так, положим, я взялся бы двумя пальцами за ваше запястье, -- я мог бы раздавить его, как тонкое стекло.

-- Я не сомневаюсь в этом.

-- Еще одно слово, прежде чем приобщить вас, как вы этого заслужили, к нашему счастью. Как объясняли, назад тому 10000 лет, это явление, ставшее обычным у нас?

-- Мы полагали, что эта сила, имеющая, конечно, нервное происхождение, образует вокруг известных тел род нервной атмосферы, довольно плотной и способной, в сфере своего действия, заставить неодушевленный предмет совершать разные движения. Под влиянием этой нервной силы, человеческое тело, обыкновенно притягиваемое силой тяжести к земле, может отталкиваться...

-- Нужно сознаться, что и у нас нет других объяснений этого явления, и я крайне удивлен, услышав, что так ясно и точно объясняет его человек, живший задолго раньше меня.

-- Однако, наперекор очевидности подобных явлений, большая часть наших современников отказывалась допустить их.

-- Неужели все тогда были так недоверчивы?

-- Даже более, чем вы можете подозревать это.

-- Однако, мало ли в природе вещей, крайне загадочных в сущности...

-- Постойте, я перебью вас, Та-Лао-Йе. Не похожа ли психическая сила на электричество угря или ската, которое тоже образует вокруг организма рыбы особенную атмосферу?

-- По мне она совершенно одинакова, Шин-Чунг. Но довольно пока об этом предмете, перейдем к другому. Скажите, пожалуйста, чувствуете ли вы себя в силах покинуть здешнее место и предпринять со мною путешествие? Ясность ваших суждений доказывает мне, что у вас пробуждение полное. Что касается до крепости вашего тела, то она достаточна...

-- Я в вашем полном распоряжении, Та-Лао-Йе. Вверяю себя в ваши руки.

Во время разговора Синтеза или Шин-Чунга, как называл его старец с очками, около него уже давно собралась толпа "мозговых" людей, которые, убедившись, что гость более не пугает их своими криками и грубыми движениями, с любопытством обступили его со всех сторон. Та-Лао-Йе сказал им несколько слов. Они подошли еще ближе к Синтезу и слегка коснулись его своими руками. В то же время Синтез почувствовал, что он плавно поднимается вверх среди группы "мозговых" людей.

-- Так вот это чудесное средство передвижения, про которое вы говорили мне, почтенный Та-Лао-Йе! -- заметил довольный Синтез, хотя ему стало невольно страшно, когда он очутился над землею.

-- Да. Ну, как вы находите его, Шин-Чунг?

-- Я восхищен! -- одно могу сказать. Мой язык не находит лучше слова, для выражения моей радости и неописанного довольства, которое теперь меня наполняет.

В это время они поднялись на воздух на высоту семи сажень и здесь остановились.

-- Вы не чувствуете головокружения? -- осведомился Та-Лао-Йе. -- Впрочем, опасаться нечего: мы крепко поддерживаем вас. Вы находитесь в центре атмосферы действия наших организмов и потому, так сказать, слили свое тело с нашим. Теперь, когда вы сами взлетели на воздух, скажите мне,

-- лучше ли с быстротою молнии перенестись в Томбукту, или медленно тащиться туда, подвергая себя всем опасностям столь дальнего путешествия?

-- Можно ли даже спрашивать об этом?!

-- Выбирайте, что хотите, Шин-Чунг, -- мы, как хозяева, считаем себя обязанными исполнить все ваши желания.

-- Еще раз благодарю вас! С вашего позволения, я охотно избираю воздушный способ путешествия.

-- Ну, так полетим!

Группа путешественников тронулась с места и плавно полетела вверх; потом, на некотором расстоянии от земли, снова остановилась, чтобы показать доисторическому человеку то место, над которым они находились.

Но, против ожидания, представившийся вид не произвел на Синтеза никакого впечатления. Он увидел небольшой город с раскиданными там и сям зданиями, окруженными разнообразной растительностью, которая красиво оттенялась при блеске солнца. Здесь были перемешаны растения разных поясов, и наряду с тропическими растениями братски ютились растения умеренного климата.

-- Если мне не изменяет память, -- тихо проговорил Синтез, -- этот китайский город мало отличается от тех городов, которые я некогда видел в Небесной Империи. Форма и характер их почти не изменились.

-- Точно так же, как наш язык и нравы, -- отвечал Та-Лао-Йе. -- Да и к чему изменять то, что приятно для глаза и удобно для употребления? Эти дома очень чисты, прохладны и здоровы, так как не заражаются миазмами и предохраняют нас от сильного действия солнца. Чего же еще вам более?

-- А кто у вас строит их?

-- Все те же Мао-Чин, под нашим руководством.

-- В самом деле, я и позабыл, что у вас существует другая раса... моя... раса притесняемых... презренных белых! Впрочем, только грубые белые и могли выстроить эти громоздкие здания; ваша же раса так утончена и чувствительна, что, кажется, вовсе не способна к подобным работам...

-- Мао-Чин вовсе не так презренны и угнетаемы, как вы думаете. Это просто низко организованные существа, работающие без сознания, подобно животным. Нового поэтому ничего не придумают, но зато, под нашим руководством, могут служить отличными работниками.

-- И им законом запрещено, вы говорили мне, стараться освободиться от их несчастного положения?

-- А разве этого не бывало в ваше время, Шин-Чунг? Разве не было у вас низших существ, обреченных на самые тяжелые труды, в то время как другие проводили всю жизнь без малейшего труда и работ? Вы сами, Шин-Чунг, человек образованный, а возделывали ли вы землю, плодами которой питались, ткали ли платье, которое одевало вас, строили ли жилище, где вы помещались? -- Нет. Вы заставляли делать это своих Мао-Чин, кто бы ни были, и вовсе не считали их равными себе. Вообще, нужно вам сказать, разница между производителями и потребителями и в ваше время была не меньше, чем в наше.

-- Но все же мы давали жалованье своим работникам!

-- А разве наши Мао-Чин работают даром? Мы даем им все, в чем они нуждаются: жилище, платье, пищу, когда они заболеют, -- их лечат, когда состарятся, -- дают убежище. Ну, а вы-то делали ли это для своих?

-- Не буду спорить, чьему рабочему, нашему или вашему, жилось лучше, -- скажу лишь, что всякий рабочий имеет право на свой труд. То, что вы даете вашим Мао-Чин, они делали бы и сами, стало быть, легко могли жить и без вас.

-- Вы, кажется, забываете, что они -- побежденные, а мы их хозяева. Все, что здесь ни есть, принадлежит нам; они не могут и не должны иметь собственности; наша воля для них закон, так как они существа гораздо низшие нас. Поняли ли вы? -- закончил Та-Лао-Йе, мелодичный голос которого принял в эту минуту несколько жесткий оттенок.

-- Увы, -- со скорбью подумал про себя Синтез, -- так именно рассуждали и поступали во времена моей молодости рабовладельцы. Таких воззрений держались Южане, пока ужасная война с Северными Штатами не окончилась их поражением и не заставила их отказаться от рабства. Но какое возмездие теперь со стороны потомков дяди Тома!

Группа воздушных путешественников в молчании продолжала свой полет, между тем как Синтез, углубившись в свои размышления, созерцал с высоты реки, ручьи, леса, поля, селения, несчастных Мао-Чин, согнутых над работою или тихо подвигавшихся по дорогам. Временами Синтеза и его спутников обгоняли "мозговые" люди, неслышно скользившие в воздухе подобно созданиям фантазии.

Та-Лао-Йе первый прервал безмолвие, которое почтительно сохраняли его товарищи, люди более молодые и, по-видимому, ниже его стоявшие в таинственной иерархии Мозгового государства.

-- Что, -- обратился он к Синтезу, -- не ускорить ли нам свой полет? Мы тогда скорее достигнем Томбукту и немного отдохнем в этом городе, прежде чем продолжать свое путешествие вокруг земли.

-- Охотно, Та-Лао-Йе. Но предварительно я желал бы получить от вас еще некоторые сведения относительно вашей организации, чтобы мне можно было всецело, не развлекаясь посторонними мыслями, посвятить себя изучению тех чудес, какие вы мне покажете... Я человек методический, немного педант, если вы хотите, и не люблю заниматься несколькими вещами зараз.

-- Спрашивайте, спрашивайте, Шин-Чунг, я в вашем распоряжении...

-- Вы говорите, мы теперь направляемся в Томбукту, город, служащий вам обычным местом жительства. Объясните же мне, пожалуйста, какова ваша семейная организация, каковы ваши отношения, между собою и к Мао-Чин, -- владеет ли каждый из вас одним или несколькими рабами, или ваше господство простирается на всю расу? Каковы, наконец, ваши занятия?

-- Я постараюсь кратко, но ясно ответить вам на эти вопросы, свидетельствующие об интересе, какой вы питаете к нашей семейно-общественной организации. Насколько могу, я сейчас посвящу вас во все тайны последней. Но прежде позвольте осведомиться, как вы себя чувствуете в данную минуту?

-- Превосходно.

-- Значит вы довольны нашим способом передвижения?

-- Я считаю его чудесным и сожалею лишь о том, что мои годы не позволят мне вполне овладеть им. Не затрудняет ли только вас самих, Та-Лао-Йе, моя переноска? Не чувствуете ли вы утомления?

-- Нисколько! Мы даже не знаем, что вы разумеете под словом "утомление", так как развитие нашей физической силы бесконечно. Притом же ваше тело, находясь среди окружающей нас нервной атмосферы, весит не более пуха... Однако, возвращусь к вашим вопросам. Что касается семейной организации, то наши предки были многоженцами, но вот уже пять или шесть тысяч лет, как у нас господствует моногамия, хотя закон и не ограничивает числа жен у каждого гражданина. Та же самая свобода царит у нас и относительно жилища каждого семейства.

-- Как?! Разве у вас нет определенных жилищ, где бы вы обитали постоянно, где бы воспитывались ваши дети и где бы жили ваши слуги?

-- И да, и нет. Иначе говоря, у нас дома составляют общественную собственность. Каждый выбирает себе то или другое помещение, живет в нем более или менее продолжительное время, затем в один прекрасный день покидает свое жилище, или в силу необходимости, или просто по прихоти. Выстроенные из массивного фарфора, наши дома крайне прочны и могут служить целому ряду поколений. Если число их оказывается недостаточным, то Мао-Чин строят новые.

-- Это напоминает меблированные отели американцев моего времени, -- заметил Синтез. -- Ну, а как живут Мао-Чин?

-- Мао-Чин прикреплены к известному жилищу и окружающему последнее участку земли. Каждую минуту в продолжении всей своей жизни, они должны быть готовы услуживать господам, кто бы последние ни были, и заботиться об удовлетворении нужд, как наших, так и своих... Таким образом, если кто-нибудь из нас переселяется, то на новом месте он находит и дом, и слуг, и все необходимое для жизни.

-- При такой системе вы должны очень мало жить семейной жизнью. Есть ли у вас даже время заниматься воспитанием ваших детей?

При этом вопросе взрыв хохота вырвался у спутников Синтеза. Та-Лао-Йе поспешил прекратить этот прилив веселости.

-- Простите наш смех, -- сказал он, обращаясь к Синтезу, -- мы вовсе не хотели оскорбить вас, но нам странно слышать предположение, что мы, "мозговые" люди, сами воспитываем своих детей.

-- Как же иначе? -- с удивлением воскликнул Синтез.

-- Очень просто, наших детей сначала воспитывают женщины Мао-Чин; они дают им необходимую пищу, заботятся, ухаживают за ними, пока малютки не начнут лепетать первые слова и не начнут делать первых шагов по земле, -- подобно Мао-Чин, -- и в воздухе, -- подобно своим родителям.

-- Это мне кажется вполне разумным. Что же делают с вашими детьми потом?

-- Потом их воспитывают, опять таки сообща, в особых заведениях, под руководством опытных воспитателей.

-- И, наверное, эти воспитатели уже не принадлежат к расе Мао-Чин?

-- Нет, ими могут быть только представители нашей расы -- "мозговые" люди.

-- Извините, Та-Лао-Йе, я здесь остановлю вас. Вы сейчас говорили мне о полном равенстве, которое будто бы существует между всеми вами, представителями совершенной расы... Вы говорили, что свободная воля каждого служит единственным правилом вашей жизни... Но скажите теперь, как же согласить с этой совершенной свободой рабское подчинение правилам, вытекающее из указанных вами педагогических занятий?

-- Какое же рабское подчинение? Правда, у нас никто не может отказаться от педагогической деятельности, так как наши законы положительно приказывают каждому гражданину безвозмездно отдаться воспитанию юношества. Но у нас никто и не думает уклоняться от этой обязанности, самой благородной, самой возвышенной, какую только могут иметь отцы семейств.

-- Я искренно удивляюсь вам, Та-Лао-Йе, и прошу вас извинить мою ошибку.

-- Не извиняйтесь, Шин-Чунг, -- ведь я уверен, что вы не имели намерения оскорбить нас. Ваше суждение только показывает мне, что в ваше время люди держались на этот счет очень грубых понятий.

-- Но тогда, значит, вы все без исключения должны действовать по одной и той же инструкции?

-- А как вы думаете? Знайте, что все мы в известное время возраста, получаем получаем точные понятия о своих обязанностях и поучаемся следовать строго определенным правилам.

-- Мне хотелось бы хоть раз взглянуть, как вы обучаете своих детей.

-- Это можно устроить в одну минуту. Мы ускорим свой полет и сейчас будем в городе.

-- Еще одно слово. Когда вы с быстротою молнии пробегаете пространство, у вас разве не бывает столкновений между путешественниками?

-- Никогда не бывает ничего подобного. Даже если, случайно, два тела встретятся в воздухе, то нервные атмосферы, окружающие каждое из них, отталкиваются друг от друга и, таким образом, столкновение двух тел предотвращается.

Синтез хотел было сделать еще несколько замечаний. Но было уже поздно. В тот момент, когда Та-Лао-Йе произнес последние слова, ученый почувствовал легкое содрогание. Это продолжалось всего одно мгновение. Потом он услышал приятный голос Та-Лао-Йе:

-- Мы прибыли на место!