Ярость патруля. -- Вмешательство полковника. -- Надо успокоить волнение. -- Сорви-голова и его полковник. -- Протест. -- Надо проверить. -- Ночная экспедиция. -- Ничего. -- Отчаяние. -- Буффарик. -- Пистолет. -- Энергичный отказ. -- Свобода!
Арест Сорви-головы ошеломляет солдат. Весь полк протестует, как один человек. Начинается волнение. Волонтеры адского патруля беснуются, ругаются, ломают оружие и хотят, чего бы им это ни стоило, освободить любимого командира из тюрьмы. Трубач трубит сбор. Вокруг него собираются зуавы. Повсюду видны сжатые кулаки, поднятые карабины, искаженные гневом бронзовые лица, растрепанные бороды...
Буффарик, Дюлонг, Роберт, Бокамп, близкие друзья Жана, производят адский шум, усиливающийся с каждой минутой.
-- Сорви-голова! Мы хотим видеть Сорви-голову! Вперед, товарищи, вперед! Освободить его!
Дело становится серьезным...
Офицеры бросаются в толпу, стараясь восстановить порядок, успокоить солдат.
Полковник хорошо знает своих зуавов. Образцовые солдаты, ясные головы, золотые сердца! Он умеет говорить с ними твердо, но ласково, и, видя их возбуждение, командует:
-- Стройся! Живо!
В силу привычки и дисциплины зуавы строятся, но продолжают кричать:
-- Сорви-голова! Мы хотим видеть Сорви-голову!
Заметив около себя Буффарика, полковник говорит ему:
-- И ты, старый боевой конь?
-- Господин полковник, -- с достоинством отвечает сержант, -- Сорви-голова -- жертва клеветы! Это пощечина зуавам всего полка!
-- Хорошо сказано! -- кричат зуавы. -- Да здравствует Буффарик, да здравствует Сорви-голова!
-- Дети мои! -- говорит полковник. -- Я думаю так же, как вы. Сорви-голова -- образец честности и мужества... Он будет возвращен вам!
-- Сейчас же! Сейчас! -- кричат самые нетерпеливые.
-- Молчать, когда я говорю! -- прерывает их полковник. -- Я займусь этим немедленно, но прошу вас, ради Сорви-головы, не делайте глупостей... Нельзя же доказывать его невиновность стрельбой из карабина! Ступайте в палатки и верьте моему слову. Вольно, ребята!
-- Да здравствует кебир! -- раздается громогласный крик.
Успокоенные зуавы возвращаются в свои палатки, а полковник направляется в лагерь в сопровождении двух офицеров -- батальонных командиров.
Командир линейного полка -- личный друг полковника. Он не разделяет оптимизма полковника и смотрит на дело очень серьезно. Обвинение, предъявленное Сорви-голове, основывается на солидных данных. Подана целая бумага, очень хитро и умно составленная.
Полковник пробегает глазами бумагу и говорит:
-- На вашем месте я бросил бы все это в огонь!
-- Но от этого мы ничего не выиграем, ни я, ни ваш зуав! Сорви-голова впутан в серьезное дело...
-- Которое его опозорит!
-- Ему придется доказывать свою невиновность!
-- Хорошо, позвольте нам повидать его! Я поговорю с ним. Спрошу его. В сущности, я убежден в его верности долгу и знамени!
Офицеры входят в каземат, где сидит несчастный Сорви-голова. Каземат этот, с амбразурой вместо окна, довольно обширен и не похож на тюрьму. В нем много воздуху, стоит кровать, стол и стул. Любой офицер батареи мог бы позавидовать такому помещению.
При виде входящих офицеров Сорви-голова, который мечется, как зверь в клетке, останавливается как вкопанный и отдает честь.
-- Ну, мой бедный Сорви-голова, -- дружески говорит полковник, -- опять беда!
-- Господин полковник, разве можно принимать всерьез низкую клевету негодяя, моего заклятого врага?.. Из-за него меня присудили к смерти тогда, на Альме...
-- Сержант Дюрэ?
-- Да, он!
--Тем не менее он обвиняет тебя в сношениях с врагами в измене... Тебе придется защищаться!
-- Господин полковник! Господин капитан! Это же подлая ложь, это глупо, возмутительно! Вся моя жизнь является опровержением этой клеветы!
-- Я согласен... все мы согласны с этим! Но если бы ты знал, бедный, как этот сержант все исказил... какие улики нашел против тебя!
-- Господин полковник! Я сын старого служаки, одного из верных слуг Наполеона, и с детства воспитан в правилах чести и повиновения своему долгу. Наконец, если я совершил преступление, то для чего? С какой целью стал бы я позорить безукоризненное прошлое, всю мою солдатскую жизнь? Ведь нет действия без причины, и каждое преступление имеет свою цель! Ну можно ли подозревать меня в позорном преступлении, в измене отечеству для того, чтобы устроить пирушку товарищам?
-- Это верно, мой друг! Но тебя все-таки спросят, откуда ты взял эти деньги!
-- Господин полковник! Я расскажу в двух словах. Я нашел на севастопольском кладбище подземный ход, который ведет в часовню и проходит под центральным бастионом. Там много оружия, амуниции, и, кроме того, я нашел сундук, в котором лежала полная солдатская форма зуава, с крестом Почетного Легиона, и кошелек с четырьмя тысячами франков золотом, которые я взял себе без зазрения совести и истратил на угощение для товарищей!
-- Слушай, Сорви-голова, что за романы ты нам рассказываешь?
-- Истинную правду, господин полковник! Клянусь честью!
-- Это надо проверить. Но почему ты не доложил начальству о своем открытии? Ведь это очень важно!
-- Приберегал это для себя, чтобы раскрыть одну тайну и взорвать бастион!
-- Это возможно, и мы верим тебе, но нужно все это проверить. Сегодня ночью ты поведешь нас!..
-- К вашим услугам, господин полковник!
Полковник подходит к зуаву, дружески кладет ему руку на плечо и, всматриваясь в его глаза, тихо говорит:
-- Сорви-голова! Я верю в твою невиновность...
-- Благодарю вас, благодарю, господин полковник!
-- Я поручусь за тебя перед главнокомандующим, он один может дать тебе свободу...
-- Как, господин полковник? Разве я не свободен? -- с тоской говорит зуав.
-- Дай мне слово, что ты не убежишь!
Сорви-голова выпрямляется.
-- Клянусь честью, господин полковник, что не буду пытаться скрыться!
-- Хорошо, я верю тебе! Оружие тебе вернут, и ты войдешь с нами как свободный солдат!
-- Благодарю, господин полковник, вы увидите, что я достоин вашего доверия!
Наступила ночь. Экспедиция готовится в глубокой тайне. Приказано идти целой роте. Заинтересованные таинственностью, люди весело отправляются в путь. Полковник держится вдали, в группе офицеров, закутанных в шинели. Воздух свеж, и ночь очень темная.
Рота с бесконечными предосторожностями направляется к кладбищу. Тут опасно, повсюду русские. Часть роты оставлена в резерве; отряд останавливается у кладбища, все остальные проникают за ограду и занимают позицию.
Во главе группы офицеров уверенно шагает Сорви-голова, спокойный и решительный.
Подходят к часовне. Сорви-голова толкает дверь и просит офицеров войти, вынимает из мешка свечу и зажигает ее.
Офицеры молчат.
-- Фокус очень прост и остроумен! -- говорит Сорви-голова, подходя к алтарю, наклоняется и нажимает гвоздь на кресте. Стена не двигается. Зуав нажимает сильнее... Напрасно! Панель неподвижна, как скала.
Кровь бросается ему в лицо, тело покрывается холодным потом.
-- Значит, механизм испорчен! -- лепечет он.
Потом его охватывает ярость, и он кричит:
-- Увидим!
Схватив карабин, он колотит им по стене с таким воодушевлением, что тяжелая панель разлетается в куски.
-- Наконец-то!
Сорви-голова, задыхаясь, берет свечу, подносит ее к отверстию и говорит:
-- Господин полковник, сейчас мы увидим лестницу. Посмот...
Слова останавливаются в горле.
Бледный, дрожащий, он видит перед собой только ровный мозаичный пол. Ни следа отверстия, ни лестницы, ни малейшего намека на подземный ход! Можно думать, что это простая мистификация!
Сорви-голова чувствует и понимает это, хочет говорить, защищаться, доказать свою правдивость, но только хрип и рыдания вырываются из груди. Кровь шумит в его ушах, в глазах -- красное облако, и ему кажется, что череп его лопнет. Потом он теряет сознание и погружается в пустоту.
-- Я невиновен! -- бормочут его посиневшие губы. Полковник пожимает плечами и холодно говорит:
-- Господа, нам здесь нечего делать! Я рассчитываю на вашу скромность... прошу вас, ни одного слова об этом. Этот несчастный -- виновен! Если умрет, тем лучше для него. Ради чести всего полка необходимо, чтобы он исчез! Я позабочусь об этом!
Через сутки Сорви-голова, принесенный солдатами в каземат, очнулся от своего кошмара. Он лежал на постели, с головой, обложенной компрессами, с ноющей болью во всем теле. Подле него, на стуле, сидел зуав с длинной бородой, с грудью, украшенной крестами и медалями.
-- Буффарик! -- тихо шепчет Сорви-голова.
-- Ах, мой голубь... бедный Жан!
-- Ну, что случилось?
-- Скверные вещи... у меня камень на сердце!
-- Говори же, умоляю тебя! Понимаю... меня считают виновным! И полковник тоже?
-- Да, он послал меня к тебе... потому что... черт возьми! Потому что я старейший солдат полка и люблю тебя...
-- Он послал тебя? Зачем?
-- Да, гром и молния! Проклятое поручение!
-- Говори же! Ты уморишь меня!
-- Он послал меня сказать... передать тебе... одну вещь...
-- Какую вещь?
Бледный, убитый происходящим, сержант вынимает из кармана пистолет, кладет его на постель и глухо бормочет:
-- Игрушка смерти! Бедный ты мой!
-- Понимаю! -- кричит Сорви-голова, срывая с головы компрессы. -- Кебир хочет, чтобы я убил себя во избежание позора! Не правда ли?
Старый сержант молча кивает головой.
-- Хорошо, -- говорит Сорви-голова, -- повтори мне его слова! Что он сказал тебе?
-- О, немного! "Старик, -- сказал мне кебир, -- снеси этот пистолет Сорви-голове... Если у него есть сердце, он покончит с собой, а я замну это грязное дело, и его имя не будет опозорено! Это все, что я могу сделать для него ради его прежних заслуг!"
Сорви-голова вскакивает с кровати и кричит:
-- Буффарик, старый друг, отвечай мне откровенно, как следует честному солдату. Ты веришь, что я продался неприятелю... изменил долгу, отечеству, знамени?
-- Нет, не верю! Тысячу раз нет!
-- А твои? Мадемуазель Роза?
-- Она, моя дочь, милое создание... Она готова отдать свою жизнь, чтобы доказать твою невиновность!
-- Отдай мне твою дочь, Буффарик! Если бы я попросил ее быть моей женой?
-- Охотно, Жан! Я буду счастлив назвать тебя моим сыном!
Лицо Сорви-головы сияет. Он бросается в объятия Буффарика, крепко обнимает его.
-- Спасибо тебе от всей души! Твой ответ решил все! Я невиновен и не убью себя!
-- Как! Что же ты сделаешь?
-- Да, в минуту отчаяния, при мысли, что мое будущее погибло, что мое имя обесчещено и любовь моя разбита, я послушался бы полковника, но теперь... я -- человек, люблю Розу и хочу жить для нее!
-- Я давно угадал твое чувство, -- говорит растроганный Буффарик. -- Роза разделяет его...
-- Мы никогда не говорили с ней о нашей любви!
-- Я знаю, мой милый... Но пока в сторону чувства! Что ты хочешь делать?
-- Найти предателя... доказать свою невиновность! Я чувствую в себе много сил, энергии... я разобью все препятствия и добьюсь своего!
-- Но ты не свободен!
-- Ночью я попробую убежать!
-- И тебе помогут, дружок! Надейся и потерпи!