Отплытіе изъ Манилы.-- Камчатка (*).

(*) Двѣ первыя статьи изъ записокъ русскаго морского офицера помѣщены были въ XXVII (мартъ 1843) и XXXIII (мартъ 1844) томахъ "Отечественныхъ Записокъ".

22 іюля, въ исходѣ пятаго часа утра, мы снялись съ якоря, пользуясь легкимъ береговымъ вѣтеркомъ, который, однако, вскорѣ перемѣнился, задулъ съ моря и заставилъ насъ лавировать, такъ-что мы вышли изъ Манильской-Губы только на слѣдующее утро.

До 9 августа, безвѣтрія смѣнялись легкими противными вѣтерками и мы съ большимъ трудомъ миновали Башійскіе-Острова, нѣсколько голыхъ камней волканическаго происхожденія, только изрѣдка посѣщаемыхъ рыбаками. 9 числа задулъ крѣпкій вѣтеръ, и хотя барометръ не показалъ значительной перемѣны, однако по всѣмъ признакамъ должно было ожидать шторма, почему мы спустили брам-стеньги на найтовы, закрѣпили марсели, нижніе паруса и остались подъ грот-триселемъ и штормовою бизанью. Вскорѣ вѣтръ превратился въ настоящій штормъ, развелъ огромное волненье, которымъ у насъ сорвало съ кормовыхъ боканцевъ гичку {Гичка -- узкая и длинная шлюпка: въ нашемъ флотѣ, онѣ бываютъ шести- или четырех-весельныя; боканцы -- брусья, служащіе для подъема гребныхъ судовъ съ воды.}, и продолжался съ равною жестокостью до 12 числа. Тогда стихло и опять начался длинный рядъ мертвыхъ штилей и маловѣтрій, сопровождаемыхъ нестерпимыми жарами, которые доходили до 40о и 45о на солнцѣ. Потъ лился градомъ; вся кожа покрылась красною сыпью, такъ-что нельзя было ни сидѣть, ни облокотиться безъ того, чтобъ не чувствовать по всему тѣлу ощущенія, какъ-будто его кололи булавками. Купанье не могло освѣжать усталыхъ членовъ, потому-что вода рѣдко была холоднѣе 27о или 25о; по той же причинѣ, вода не могла утолять мучившей насъ нестерпимой жажды. Жары эти производили свое тягостное вліяніе не на одно тѣло -- подъ ихъ гнетомъ изнемогали и духъ и умъ; вся физическая и нравственная бодрость подавлялась такимъ разслабленіемъ, что тяжело было не только дѣлать что-нибудь, но даже о чемъ-нибудь думать. Не было отдыха ни днемъ ни ночью, потому-что хотя ночью температура и была нѣсколькими градусами прохладнѣе дневной, но зато въ каютахъ было такъ душно, что сонъ, приходившій наконецъ, послѣ долгаго ожиданія, на нѣсколько часовъ, немогъ уже подкрѣплять силъ. Палуба, не смотря на то, что ее ежечасно окачивали водою, накалялась такъ, что въ башмакахъ больно было ходить по ней. Такимъ-образомъ, съ небольшими промежутками противныхъ вѣтерковъ и включая четыре дня шторма, прошли сорокъ-два дня, въ-продолженіе которыхъ мы едва успѣли сдѣлать тысячу миль разстоянія по прямому пути.

Если въ аду есть наказаніе особеннаго рода для осужденныхъ на вѣчную муку моряковъ, то врядъ-ли найдется что-нибудь тягостнѣе скуки и утомленія, отъ которыхъ мы страдали во время плаванія въ Малаккскомъ-Проливѣ и въ Тихомъ-Океанѣ, отъ Манилы до широты 25о сѣверной и долготы 143о восточной отъ Гринвича. Паруса хлопали о рангоутъ и рвались; снасти перетирались и лопались; огромная зыбь не дозволяла судну слушать руля, такъ-что невозможно было править ни на томъ, ни на другомъ галсъ, а безпрестанный однообразный скрипъ блоковъ, рангоута и переборокъ наводилъ тоску неописанную.

Наконецъ, задулъ давно-желанный попутный вѣтеръ, и въ скоромъ времени перенесъ насъ изъ-подъ вертикальныхъ лучей солнца въ болѣе-умѣренный климатъ. Быстрая перемѣна температуры была для насъ весьма-ощутительна: въ двадцать градусовъ тепла мы уже зябли и одѣвались теплѣе, но вмѣстѣ съ тѣмъ тѣло и духъ бодрились; силы, растаявшія отъ зноя, возвращались, а вмѣстѣ съ тѣмъ начали исчезать изъ каютъ и съ палубы тараканы и пауки, которыхъ въ-продолженіе жаровъ развелось невѣроятное множество. Попутный вѣтеръ дулъ около недѣли, послѣ чего снова начались перемѣнные вѣтры, которые, однако, не мѣшали намъ подаваться впередъ, хотя и не всегда по настоящему курсу.

15 сентября открылись вершины камчатскихъ сопокъ {Сопки, которыхъ названіе, вѣроятно, происходитъ отъ глагола сопѣть, суть волканы, большей частію потухшіе, которые тянутся грядою по всѣму полуострову Камчаткѣ.}. Отъ мыса Лопатки, составляющаго южную оконечность Камчатки, до Авачи, находятся въ небольшомъ разстояніи одна отъ другой шесть сопокъ, изъ которыхъ каждая возвышается отъ 9 до 12 тысячъ футовъ надъ поверхностью океана. Названія ихъ, начиная съ юга: Первая, Вторая, Третья, Четвертая, Поворотная и Вилючинская; нѣкоторыя изъ нихъ курятся, другія потухли, а извергающая безпрестанно пламя Ключевская-Сопка гораздо-далѣе къ сѣверу. Видъ этихъ волкановъ, которыхъ верхи покрыты вѣчными снѣгами, а остроконечные пики выходятъ изъ облаковъ, исполненъ суровой важности.

Входъ въ Авачинскую-Губу находится въ обширномъ заливѣ, образуемомъ Поворотнымъ и Шипунскимъ-Мысами. Къ сѣверу отъ входа, или устья, какъ его называютъ въ Камчаткѣ, стоятъ рядомъ три сопки, извѣстныя подъ общимъ именемъ авачинскихъ сопокъ; названія ихъ: Карлцкая, Стрѣлочная и Горѣлая. Вершина послѣдней обвалилась въ 1827 году; паденіе столь огромной массы камня произвело сильное землетрясеніе, а изъ жерла изверглось столько золы, что улицы Петропавловскаго-Порта, отъ котораго сопка верстахъ въ пятидесяти, покрылись слоемъ золы на полфута толщины.

Долго боролись мы у входа съ противными штилями, сопровождаемыми огромною зыбью отъ NO; погода была прекрасная; киты играли въ отдаленіи, и Камчатка, какъ кладъ какой-нибудь, не давалась намъ въ руки. 20 сентября, вѣтръ задулъ отъ NO, но вмѣстѣ съ тѣмъ перемѣнилась и погода: проливной дождь съ самою зловѣщею пасмурностью замѣнилъ прекрасный сѣверный осенній день; берега скрылись совершенно, такъ -- что мы нѣсколько часовъ шли по счисленію, но наконецъ открылся Поворотный-Мысъ, потомъ Вилючинская-Сопка, а вскорѣ Старичковъ-Островъ и Дальній-Маячный-Мысъ. Миновавъ Старичка, о крутые, черные бока котораго разбивались огромные буруны, мы увидѣли Бабушкинъ-Камень, огромную массу гранита на южной сторонѣ Авачинской-Губы, и Братьевъ -- три вертикальные камня, выходящіе изъ воды рядомъ, на высоту трехъ или четырехъ саженъ, противъ Бабушки. По обѣимъ сторонамъ, возвышались исковерканные подземнымъ огнемъ берега, которыхъ вершины были уныло увѣнчаны безлиственными березами, а по скатамъ, мѣстами, разстилалась увядшая зелень. Нигдѣ бы малѣйшаго признака существованія человѣка: однѣ только стаи морскихъ птицъ, вылетавшихъ съ каменистыхъ береговъ, оживляли мертвенность угрюмыхъ, дико-величественныхъ мѣстъ.

Не могши, за пасмурностью, разсмотрѣть входа въ Петропавловскую-Гавань, мы были принуждены положить якорь въ Авачинской-Губѣ, въ 6 часовъ вечера.

Къ ночи, нѣсколько стихло, и часовъ въ одиннадцать пріѣхали къ намъ изъ Порта г. помощникъ начальника Камчатки и мичманъ А. Л. X--въ, изъ которыхъ послѣдній остался на транспортѣ, чтобъ при первой возможности ввести его въ Малую-Губу.

Въ 6 часовъ слѣдующаго утра, мы снялись и перешли въ Петропавловскую-Гавань. Городокъ, или скорѣе деревушка, слывущая подъ пышнымъ названіемъ Петропавловскаго-Порта, расположена амфитеатромъ на скатѣ горъ, окружающихъ Малую-Губу, Назади, въ отдаленіи, возвышается покрытая вѣчнымъ снѣгомъ Каряцкая-Сопка. Синеватый дымокъ курился изъ трубъ деревянныхъ домиковъ необшитыхъ тесомъ и крытыхъ по-большой-части травою; вой несметнаго множества собакъ громко встрѣтилъ пришельцевъ съ другаго конца Россіи; все народонаселеніе городка выбѣжало посмотрѣть на "Кругошвѣтный-Слюпъ" котораго приходъ составляетъ эпоху въ однообразной жизни Петропавловцевъ.

Замѣчательнѣе всего, при входѣ въ гавань, длинная и узкая коса, протягивающаяся почти на-равнѣ съ поверхностью воды черезъ всю губу и оставляющая только узкій проходъ для входящихъ въ гавань судовъ. По обѣ стороны этой косы, или "Кошки" {Вѣроятно, коски, отъ слова коса: по моимъ этимологическимъ догадкамъ, ее называютъ кошкою потому, что здѣшніе жители имѣютъ привычку говорить ш вмѣсто с, и обратно.}, глубина около трехъ и больѣ саженъ; длина ея саженъ 150, а ширина около десяти. Кошка эта совершенно защищаетъ Малую-Губу отъ волненія и кажется, какъ-будто она со дна морскаго выдвинута подземнымъ огнемъ нарочно для того, чтобъ образовать единственную въ міръ природную гавань. Во время посѣщенія Камчатки Кукомъ и Лаперузомъ, Петропавловскій Острожекъ былъ выстроенъ на Кошкѣ; теперь, на ней видны только полуразвалившіеся шалаши, которые служатъ сушильнями для юколы (сушеной рыбы). Около полдня, мы прибуксировались къ своему мѣсту, положили якорь, а съ кормы завезли швартовы за врытые въ землю якоря.

А. Л. Х--въ, опытный и дошлый морякъ (такъ выражаются здѣсь), превосходно знающій всѣ особенности климата и мѣстности здѣшнихъ странъ, а что еще выше -- человѣкъ истинно-добрый и благородный, не замедлилъ изъявить намъ опыты своего дружескаго расположенія, которымъ мы пользовались во все время стоянки и за которое всегда останемся ему благодарными. Въ день входа нашего въ Петропавловскую-Гавань, онъ привезъ намъ къ обѣду превосходной свѣжей рыбы, зелени, овощей, молока и даже чудеснѣйшей чистой воды, какой мы давно не пивали. Всю цѣну такого гостинца могутъ постичь только голодные моряки, которымъ, послѣ долгаго и утомительнаго перехода, каждый кусокъ свѣжей провизіи кажется величайшимъ лакомствомъ... Обязательность добраго А. Л. была тѣмъ драгоцѣннѣе, что въ Петропавловскѣ, даже за всемогущія деньги, весьма-трудно, а часто и невозможно достать что-нибудь. Тамъ, волей или неволей, всякій долженъ хлопотать о своемъ хозяйствѣ, и если кто упуститъ случай во время запастись чѣмъ нужно, то ужь, конечно, ему прійдется поститься. Черезъ день послѣ прихода, мы представились начальнику Камчатки, который принялъ насъ съ истинно-русскимъ радушіемъ я предложилъ всѣ средства для совершенія небольшаго путешествія вовнутрь Камчатки; въ тотъ же день, мы дѣлали визиты главнымъ лицамъ Петропавловскаго-Порта и вездѣ встрѣтили самое искреннее гостепріимство.

Лишь-только очистили магазины, мы принялись выгружать привезенные нами для снабженія Камчатки и Охотска матеріалы и припасы.

Черезъ нѣсколько дней, пришелъ изъ Охотска бригъ "Охотскъ" съ почтою, которая привезла намъ извѣстіе о радостномъ для всей Россіи обрученіи и бракосочетаніи Государя Наслѣдника, почему въ первое же воскресенье было въ здѣшнемъ собора молебствіе съ колѣнопреклоненіемъ. Соборъ деревянный и уже началъ-было склоняться къ паденію, но землетрясеніе 6 мая 1841 года возстановило его въ вертикальное положеніе. Иконостасъ и внутренняя отдѣлка чрезвычайно-просты, но во всемъ видѣнъ самый строгій порядокъ; церковные сосуды и облаченіе священнослужителей превосходны и сдѣлали бы честь многимъ изъ столичныхъ церквей; богослуженіе происходитъ съ должною торжественностью; жаль только, что хоръ пѣвчихъ, набранный изъ матросовъ и кантонистовъ, немножко не соотвѣтствуетъ всему остальному, -- но вѣдь Петропавловскъ за 13,000 верстъ отъ Петербурга. Послѣ молебна, сопровожденнаго салютомъ со всѣхъ баттарей и военныхъ судовъ, отецъ-протоіерей сказалъ краткую, но превосходную проповѣдь по случаю обрученія Цесаренича. Здѣшній соборъ обязанъ своимъ теперешнимъ благолѣпіемъ усердію и неутомимымъ стараніямъ отца-благочиннаго камчатскихъ церквей, протоіерея Прокопія Васильевича Громова и купца Ивана Алексѣевича Бушуева, бывшаго въ немъ церковнымъ старостою въ-продолженіе десяти лѣтъ. Теперешній церковный староста, г. Сахаровъ, съ самою похвальною ревностью поддерживаетъ плоды трудовъ своего предшественника. Отецъ-протоіерей -- человѣкъ просвѣщеннаго ума и глубокой учености; онъ пользуется неограниченнымъ довѣріемъ и полнымъ уваженіемъ своей паствы за отеческую заботливость о ея духовныхъ и житейскихъ нуждахъ. Никто не уходитъ отъ него безъ добраго совѣта и утѣшенія. Мы, въ особенности, люди, занесенные въ Камчатку съ другаго конца свѣти, будемъ ему всегда благодарны за его любезность, радушное гостепріимство и пріятную и умную бесѣду. Живя долгое время въ Сибири и посѣщая ежегодно всѣ острожки Камчатки, онъ превосходно знаетъ эти страны, вообще весьма-мало извѣстныя въ Европейской-Россіи. Время, проведенное нами въ кругу его любезнаго семейства, останется навсегда въ нашей памяти; и гдѣ же пріятнѣе искренняя и просвѣщенная бесѣда, какъ не на краю свита, въ странѣ, которая, по составленнымъ нами заранѣе понятіямъ, населена одними медвѣдями!

Чтобъ дать понятіе объ И. А. Бушуевѣ, достаточно разсказать одинъ его подвигъ, который говоритъ за себя громче всякихъ похвалъ. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, печь въ соборѣ развалилась отъ времени и въ холодную зиму не было возможности производить священнодѣйствія, потому-что вино замерзало въ сосудахъ; Бушуевъ, зная, что нигдѣ нельзя достать кирпичей, разломалъ печь въ своемъ собственномъ домѣ и исправилъ печи въ соборѣ. Здравый разсудокъ, прямодушіе и благородство мыслей -- вотъ отличительныя качества этого почтеннаго человѣка, по справедливости уважаемаго всьми, кто только умѣетъ цѣнить высокія душевныя свойства.

Въ день молебна, мы были приглашены на обѣдъ, данный г. Начальникомъ Камчатки по случаю обрученія Цесаревича. Все петропавловское общество -- духовенство, чиновники и купцы со своими женами и дочерьми, собралось въ домъ духовнаго училища, гдѣ послѣ обѣда былъ еще и балъ. Мы танцовали французскія кадрили, а мазурку подъ музыку шарманки и русскихъ пѣсень, которыя лихо попиливалъ на скрипкѣ казакъ Карандашевъ; полъ пошевеливался подъ ногами, музыка Карандашева съ припѣвомъ нѣсколько разнствовала отъ оркестровъ Лядова или Германа, но что до этого?-- гости веселились отъ души -- слѣдственно, главная цѣль была достигнута.

Холодное время приближалось; каютъ-компанейскій люкъ долженъ былъ всегда оставаться открытымъ для выгрузки матеріаловъ, такъ-что въ каютъ-компаніи не было возможности жить. Посему, по распоряженію г. начальника Камчатки, для офицеровъ отвели квартиру въ домѣ купца М. П. Сахарова, человѣка также замѣчательнаго въ своемъ родѣ. Ему за 60 лѣтъ, но онъ бодръ и свѣжъ какъ сорокалѣтній мужчина; онъ считается лучшимъ охотникомъ и лучшимъ ѣздокомъ на собакахъ во всемъ Петропавловскѣ, да чуть-ли не въ цѣлой Камчаткѣ. Отправляясь торговать во внутрь полуострова, онъ ѣздитъ на своихъ собакахъ такими путями, по которымъ не всегда отваживаются пускаться даже Камчадалы; однажды, въ доказательство своего искусства, онъ въѣхалъ въ нартѣ на шести собакахъ въ комнату, которую мы занимали въ его домѣ. Многочисленное семейство его воспитывается въ страхѣ Божіемъ и патріархальной простотѣ нравовъ; старшіе сыновья помогаютъ отцу въ житейскихъ трудахъ, а младшіе будутъ со временемъ также полезными подпорами своей семьи.

На другой день послѣ празднества, запасшись провизіей и всѣмъ нужнымъ для предположеннаго путешествія, мы отправились изъ порта. Насъ было четверо, да еще поѣхала съ нами медикъ камчатской экипажной роты Г. П -- ій и чиновникъ сельскаго хозяйства, Е. М. Л--въ, живущій на горячихъ ключахъ близь рѣчки Паратунки. Странствіе наше началось переѣздомъ на шлюпкѣ черезъ Авачинскую Губу въ Таргинскую. Входя съ транспортомъ въ Авачинскую-Губу вечеромъ, въ самую ужасную погоду, мы за пасмурностью не могли разсмотрѣть чудесныхъ картинъ, открывшихся намъ, когда мы отъѣхали на нѣкоторое разстояніе отъ входа въ Малую губу. Надъ окружающими се горами, казавшимися сначала довольно-высокими, потому-что мы стояли близко отъ нихъ, возвышалось во всей красѣ три авачинскія сопки, до половины покрытыя снѣгомъ; лѣвѣе, тянутся горы Камчатскаго-Хребта, составляющія промежуточныя высоты между грядою волкановъ, выдвинутыхъ подземнымъ огнемъ вдоль полуострова. Деревья и кустарники, которыми поросли вершины этихъ горъ, были слегка посыпаны осеннимъ снѣгомъ, отъ-чего онѣ издали казались какъ-будто прозрачными. Далье, въ лѣво, подымала свою бѣлую вершину Вилючинская-Сопка, изъ застывшаго жерла которой выходитъ легкій дымокъ; наконецъ, еще лѣвѣе, Бабушкинъ камень и крутые, черные утесы, угрюмо стоящіе по сторонамъ устья Авачинской-Губы.

Черезъ три часа грёбли, мы въѣхали въ Таргинскую-Губу, образующую обширную и превосходную природную гавань. У входа ея, на правой сторонъ, камень Казачокъ, на которомъ сидѣло несметное множество уриловъ и чаекъ. Казачокъ какъ-будто отколотъ отъ гранитнаго мыса внезапнымъ подземнымъ ударомъ; между имъ и остальною массою камня не болѣе сажени пространства, котораго бока совершенно-отвѣсны. Здѣсь называютъ камни этого рода кекурами. Вообще, все здѣсь свидѣтельствуетъ о сильныхъ волканическихъ переворотахъ: пласты камня почти-нигдѣ не лежатъ горизонтально, но расположены въ разныхъ мѣстахъ подъ различными наклоненіями; Бабушкинъ-Камень и Три-Брата, вѣроятно, были также отдѣлены отъ ближнихъ скаль ударами землетрясеній -- огромное волненіе, идущее изъ Восточнаго-Океана, уже значительно подмыло ихъ, и не мудрено, если Братья упадутъ отъ какого-нибудь новаго подземнаго толчка.

Въ Таргинской-Губѣ было въ прежніе годы многолюдное селеніе Камчадаловъ -- теперь тамъ одинокая лачужка стараго Якута "Микитки". Мы пристали къ правому берегу губы и прошли пѣшкомъ болѣе полуторы верстъ до небольшаго озера прѣсной воды, называемаго Верхотуровскимъ или Ближнимъ-Озеромъ. Тамъ ожидалъ насъ паромъ, составленный изъ двухъ скрѣпленныхъ между собою битовъ (выдолбленныхъ изъ дерева челноковъ), съ Якутами, долженствовавшими переправить насъ черезъ озеро. На паромѣ, мы расположились завтракать, грязный десятилтній Ваня, широколицый, румяный сынъ одного изъ Якутовъ, съ наслажденіемъ грызъ юколу, увлажая ее истекавшими изъ его носа ручьями; погода была прекрасная; живописные виды безпрестанно измѣнялись по мѣрѣ того, какъ мы подавались впередъ; словомъ, мы незамѣтно переѣхали черезъ озеро, котораго наибольшая длина три версты. Лѣтомъ, мѣстоположеніе озера должно быть очаровательно, потому-что даже теперь, въ октябрь, не смотря на безлиственныя деревья и блеклую зелень, картины были прелестны.

Изъ озера вытекаетъ небольшая рѣчка, впадающая въ Паратунку, подлѣ рѣчки, недалеко отъ озера, живутъ два старые отставные матроса съ своими семействами и тутъ же, около ихъ домиковъ, стоятъ сушильни для приготовленія юколы. Въ рѣчкѣ сдѣланъ заколъ, куда набирается тьма рыбы, которую обыкновенно крючкуютъ, или просто берутъ руками. Рыбу крючкуютъ двояко: крючкомъ, насаженнымъ на шестъ, и марикомъ; крючкомъ достаютъ рыбу изъ закола, а марикомъ ловятъ ее, когда она идетъ по рѣкѣ въ большомъ количествѣ противъ теченія,-- въ обоихъ случаяхъ, разумѣется, только большую рыбу. Марикъ есть шестъ, на концѣ котораго маленькій жолобокъ; въ него вставляется крючокъ, востріемъ внизъ, привязанный къ короткому ремню. Когда рыба идетъ противъ теченія, ловецъ устанавливаетъ крючокъ и старается попасть остріемъ его въ бокъ рыбы; крючокъ, вонзившись въ тѣло, спадаетъ съ шеста и виснетъ на ремнѣ вмѣстѣ съ рыбою. Ловя рыбу крючкомъ или марикомъ, надобно имѣть большую сноровку, потому-что въ водѣ, преломляющей луча зрѣнія, древко марика кажется совершенно въ другомъ направленіи, нежели то, въ которомъ оно дѣйствительно находится. Количество рыбы въ этой рѣчкѣ невѣроятно; ширина ея около двухъ, а мѣстами около полутора саженъ, а глубина часто не болѣе одного фута,-- но рыбы набирается столько, что ей повернуться негдѣ и вода кажется красною. Большею частію, здѣсь ловятся кижучъ, хайко, горбуша, голецъ или форель и красная рыба. Вообще, когда рыба идетъ съ моря, ея такъ много въ камчатскихъ рѣкахъ и рѣчкахъ, что Камчадалъ, которому мимоходомъ вздумается закусить, беретъ-себѣ рыбку просто руками, и, вырѣзавъ изъ нея пупочикъ, кушаетъ его сырой, а остальное бросаетъ.

Мы сѣли на коней и проѣхали верхомъ двѣ версты до Паратунка, черезъ которую лошадей переправили вплавь, а сами переѣхали на батѣ. Отъ Паратунки до горячихъ ключей разстилается пространная тундра, имѣющая около 20 верстъ въ окружности; она покрыта высокою травою, волнующеюся отъ вѣтра; по всему пространству этой обширной равнины нѣтъ ни одного холмика, ни даже бугорка, а надъ окружающими ее высокими горами поднимаются, съ одной стороны, бѣлыя вершины авачинскихъ сопокъ, а съ другой слегка-курящійся Вилючинскій-Пикъ.

Къ сумеркамъ, мы подъѣхали къ дому Е. М. Л--ва, природнаго Камчадала, выведеннаго Петромъ Ивановичемъ Рикордомъ и отданнаго на воспитаніе въ Московское Училище Сельскаго Хозяйства. Во время посѣщенія Камчатки Кукомъ и Лаперузомъ, здѣсь было многолюдное селеніе Камчадаловъ, отъ котораго, въ 1803 году, при Иванѣ Ѳедоровичѣ Крузенштернѣ, оставалось еще 16 душъ обоего пола; теперь, кромѣ Е. М. Л--ва съ семействомъ, живетъ здѣсь только шестидесяти-лѣтній холостякъ посельщикъ (т. е. сосланный на поселеніе) -- человѣкъ исполинскихъ размѣровъ съ мрачною физіономіей. Г. Л--въ шепнулъ мнѣ, что его сѣкли кнутомъ двѣнадцать разъ за разные подвиги, совершенные имъ на большихъ дорогахъ Сибири.

Домъ г. Л--ва построенъ на небольшомъ возвышеніи, съ котораго открывается тундра во всей крась. Подлѣ дома, маленькій огородикъ и нѣкоторыя хозяйственныя заведенія. Внизу холма, на которомъ выстроенъ домъ, находятся въ небольшомъ разстояніи одно отъ другаго два маленькія озера горячей воды, наполняемыя ключами, бьющими съ бѣлаго ихъ дна, отъ-чего одно изъ озеръ называется Молочнымъ. Температура большаго озера около +28о Реомюра, а другаго около +20о. Теплѣйшее озеро ближе къ дому г. Л--ва, и подлѣ него протекаетъ ручеекъ холодной, какъ ледъ, воды, по обѣимъ сторонамъ котораго множество маленькихъ горячихъ ключей, имѣющихъ тепла около 30 градусовъ и болѣе. Маленькая ванна построена подлѣ ближайшаго къ дому озера, изъ котораго впускается въ нее вода. Ключи здѣсь сѣрные, и теплыя ванны весьма-полезны отъ накожныхъ болѣзней. Прежде, подлѣ ванны былъ домикъ съ одной комнаткой, гдѣ могли останавливаться и раздѣваться пріѣзжавшіе для купанья; но, къ-сожалѣнію, онъ недавно сгорѣлъ, и уцѣлѣли только сама ванна и маленькія холодныя сѣни. Купанье въ здѣшней ваннѣ чрезвычайно-пріятно; все тѣло ощущаетъ какос-то сладостное, исполненное нѣги разслабленіе, такъ-что, забравшись въ воду, не хочется выходить оттуда. Присутствіе горячихъ ключей дѣлаетъ этотъ клочокъ земли чрезвычайно-плодороднымъ. Въ огородъ г. Л--ва, родятся превосходныя овощи, а подлѣ самаго дома, на пространствъ около десяти или пятнадцати квадратныхъ саженъ, на которомъ когда-то, въ незапамятныя времена, былъ посѣянъ картофель, онъ родится и теперь зимою и лѣтомъ безъ всякаго воздѣлыванія; стоитъ только разъ въ годъ вскопать это мѣсто. Зимою, снѣгъ надъ нимъ стаиваетъ отъ внутренней теплоты земли и образуетъ родъ свода, изъ-подъ котораго можно во всякое время получать превосходнѣйшій свѣжій картофель. Кора земли должна быть здѣсь чрезвычайно-тонка; топнувъ ногою, слышишь какой-то глухой гулъ, какъ-будто подъ ногами пустота. Здѣсь, не только "когда конь бѣжитъ, земля дрожитъ", но даже легкіе шаги четырех-лѣтняго сына Е. М. Л-- ва производятъ сотрясеніе, ощущаемое на нѣсколько шаговъ. Разумѣется, что мы не замедлили воспользоваться купаньемъ, послѣ котораго добрая Марья Ивановна Л--ва угостила насъ чудеснымъ ужиномъ, за который мы имѣли случай воздать полную справедливость ея превосходному хозяйству.

Ночь мы провели по-военному, на сѣнѣ, постланномъ на полу, а на другой день, выкупавшись нѣсколько разъ и пообѣдавъ какъ-нельзя лучше, мы простились съ нашими гостепріимными хозяевами и пустились въ дальнѣйшій путь, въ сопровожденіи одного Якута.

Зимою, всѣ путешествія по Камчаткѣ совершаются на собакахъ, а лѣтомъ пѣшкомъ или верхомъ, потому-что здѣсь вовсе нѣтъ дорогъ, по которымъ могли бы ѣздить экипажи, а еще и потому, что здѣсь почти вовсе нѣтъ лошадей. Лѣтнія дороги большею частію не что иное, какъ узкія, протоптанныя медвѣдями тропинки, по которымъ поѣздъ обыкновенно тянется гуськомъ. Впереди ѣхалъ Якутъ и отъ нечего дѣлать затягивалъ однообразную пѣснь своей родины -- "Эге-е мге-э-е-ахалъ-мапха... керемъ-кулу...", не измѣняя голоса и тона и импровизируя что ему приходило въ голову. Путь пролегалъ по довольно-рѣдкому березовому и тополевому лѣсу; высокая трава, шаламайникъ, закрывала лошадей до половины, а мѣстами виднѣлась въ сторонъ мятая трава, и Якутъ, указывая туда, говорилъ, что тамъ рѣзвились медвѣди. Камчатскіе косматые мишки, не смотря на то, что между ними попадаются иногда весьма-большіе, рѣдко бываютъ опасны для людей; они большею частію питаются рыбой, а крейсируютъ за живымъ мясомъ только когда ходъ рыбы въ рѣкахъ остановится; тогда они ходятъ близко около острожковъ и даже около городовъ. Вообще же, не смотря на свою огромность, они трусливы и боятся человѣка. Бабы и дѣвки, ходя за травою или ягодами, и встрѣтясь съ медвѣдемъ, поднимаютъ фартуки выше головы и съ пронзительнымъ визгомъ идутъ прямо на мишку, который, испугавшись этой фаланги, всегда утекаетъ подальше.

Черезъ часъ, мы пріѣхали къ небольшой рьчкь Микижь, подлѣ которой одинъ изъ прежнихъ начальниковъ Камчатки выстроилъ себѣ въ прекраснѣйшемъ мѣстоположеніи большой домъ со всѣми службами, садомъ, оранжереями, баней и флигелями для пріѣзжающихъ. Во время пребыванія тамъ гостепріимнаго хозяина, все маленькое общество Петропавловска съѣзжалось къ нему цѣлыми семействами на собакахъ, на которыхъ онъ самъ былъ страстный охотникъ ѣздить, У воротъ дома была надпись: "Самъ сытъ, собака голодны", что означало, что каждый гость долженъ былъ привозить съ собою запасъ юколы для своихъ собакъ. Любезность хозяина, истиннаго русскаго хлѣбосола, оживляла это собранія, и гости веселились тамъ по нѣскольку дней сряду. А теперь, домъ запущенъ, садъ заросъ травою, флигеля, гдѣ пріѣзжихъ ожидали всѣ удобства, внушенныя самымъ радушнымъ гостепріимствомъ, и оранжереи -- все разваливается, все представляетъ самую печальную картину пустоты и разрушенія. Отъ дома, иои, какъ его называютъ, отъ "Микижинскаго-Дворца", прорублена широкая прямая дорога до рѣки Быстрой, находящейся въ полуторѣ верстѣ отъ Микижина и впадающей въ Паратунку. Мы переправились черезъ Быструю, которой названіе вполнѣ по-шерсти качествамъ, верхомъ вплавь; весною, когда на горахъ таятъ снѣга, она разливается невѣроятно-широко, и переправа черезъ мое совершенно-невозможна. Вообще, весною всякое сообщеніе по Камчаткѣ прекращается: ручейки и маленькія рѣчки, попадающіеся здѣсь на всякомъ шагу, бухнутъ отъ таящихъ снѣговъ и превращаются въ рѣки, а рѣки въ быстрые, всесокрушающіе потоки. Около сумерекъ, мы пріѣхали въ якутскую деревню Орловку, состоящую изъ трехъ юртъ и расположенную подлѣ рѣки Тихой, впадающей въ р. Авачу.

Погода была ясная; чистая, какъ зеркало, рѣчка спокойно катилась между красивыми берегами; было уже темно, но бѣлыя вершины авачинскихъ сопокъ все еще рдѣлись розовымъ отблескомъ вечерней зари, рисуясь на ясномъ Сѣверномъ небѣ...

Какъ истинные путешественники, мы пошли бродить по юртамъ Якутовъ. Снаружи онѣ походятъ на усѣченныя четырехугольныя пирамиды, и раздѣляются на двѣ половины -- зимнюю и лѣтнюю. Въ зимней, досчатый полъ, русская печь и вообще расположеніе какъ въ обыкновенной русской избѣ; въ лѣтнемъ отдѣленіи пола нѣтъ, а въ крышѣ сдѣлано отверстіе для дыма, потому-что лѣтняя часть юрты служитъ и кухней и кладовой, гдѣ хранятся запасы на зиму. Якуты вообще отличаются своею безпечностью и неопрятностью. Они едва могутъ собраться запастись на зиму юколой для себя и своихъ собакъ и большую часть времени питаются кислою рыбой. Кислая или квашеная рыба въ большомъ употребленіи у жителей Камчатки. Вотъ какъ ее приготовляютъ: наловивъ рыбы, вырѣзываютъ у нея икру и вырывъ яму, обкладываютъ ее травою, наваливаютъ туда икры и потомъ кладутъ въ нее рыбу; накрывъ ее и сверху слоемъ икры и травою, яму зарываютъ, и рыба остается въ ней, пока не "закиснетъ", т. е. не сгніетъ совершенно. Когда кислую рыбу вынимаютъ изъ ямы, по всей окрестности разносится отвратительнѣйшая вонь; но истинные лакомки не обращаютъ вниманія на подобную бездѣлицу, а также и на то, что въ рыбь множество червей. Для собакъ, Камчадалы просто зарываютъ рыбу большими количествами въ ямы, аршина на два въ землю, и оставляготъ ее, пока она не "заквасится". Въ случаѣ недостатка, рыба, приготовленная для собакъ, служитъ въ пищу людямъ. Квашеныя кижучьи головки считаются у любителей величайшимъ лакомствомъ. Начальники Камчатки не позволяютъ заготовлять кислую рыбу въ Петропавловскѣ, потому-что отъ нея дѣлается въ городѣ нестерпимая вонь. Мнѣ сказывали, что бывали, однакожъ, такіе охотники до этого лакомства, и между-прочимъ, одинъ священникъ изъ природныхъ Камчадаловъ, что они нарочно ѣздили изъ Петропавловска въ ближайшіе камчадальскіе острожки для того только, чтобъ поѣсть кислой рыбки, которая была для нихъ въ родѣ необходимости и долговременное лишеніе которой разстроивало даже ихъ здоровье.

Одинъ изъ нашихъ проводниковъ-Якутовъ разсказывалъ, какъ онъ недавно боролся съ медвѣдемъ. Якутъ былъ въ лѣсу съ товарищемъ, какъ вдругъ вышелъ къ нему на встрѣчу медвѣдь; товарищъ убѣжалъ, а медвѣдь бросился на Якута и повалилъ его въ снѣгъ: къ счастію бѣдняка, онъ успѣлъ ухватиться за уши своего косматаго противника и всѣми силами старался не допустить его укусить себя. Между-тѣмъ, медвѣдь изодралъ его куклянку и бороздилъ его плечи своими ужасными когтями. Напрасно Якутъ кричалъ своему оробѣвшему товарищу, у котораго былъ топоръ, чтобъ онъ прибѣжалъ и убилъ медвѣдя, и что онъ держитъ его за уши -- товарищъ не являлся. Къ счастію бѣднаго Якута, котораго медвѣдь уже начиналъ одолѣвать, крики его были услышаны находившимися по близости людьми, которые пришли и убили мишука. "Да послѣ" прибавилъ Якутъ: "мнѣ досадно было смотрѣть на звѣря -- такой былъ паршивый, некорыстный, хоть бы медвѣдь былъ порядочный!.."

Путешественникъ по Камчаткѣ непремѣнно долженъ запастись двумя необходимыми вещами: чаемъ и табакомъ, а въ-особенности чаемъ. Какъ пріѣдешь куда-нибудь, первое дѣло велѣть "сварить самоваръ", который можно найдти во всякомъ домѣ. Пока ставятъ самоваръ, гостепріимные хозяева изготовляютъ къ ужину или обѣду всего, что только въ домѣ найдется лучшаго, и никто никогда не подумаетъ требовать платы. Все семейство останется до крайности довольнымъ, если проѣзжій предоставитъ имъ свой чай и сахаръ, въ чемъ ему не прійдется раскаиваться, потому-что онъ никогда не потерпитъ убытка за свою довѣрчивость. Если же гость подаритъ хозяевамъ "папушку табака", попотчуетъ водочкой или подаритъ "спорочку чайку", то уваженіе къ нему будетъ безпредѣльно и ласковость его останется надолго предметомъ воспоминаній и разговоровъ.

Переночевавъ въ Орловкѣ, мы сѣли на коней, и, проѣхавъ верстъ двѣнадцать по косогорамъ, тундрамъ, послѣ многихъ переправъ черезъ ручейки и рѣчки, прибыли въ мѣстечко Хуторъ, принадлежащее находящейся въ Петропавловскѣ земледѣльческой компаніи. Одинъ изъ предшественниковъ теперешняго начальника Камчатки, г. Г--евъ, лѣтъ десять тому назадъ основалъ компанію на акціяхъ для заведенія въ Камчаткѣ земледѣлія. Компанія принялась за дѣло усердно, устроила родъ образцоваго хутора со всѣми хозяйственными службами и начала разводить рожь, ячмень и проч. Но недостатокъ рукъ и нѣкоторыя независѣвшія отъ компаніи неудачи охладили ея дѣятельность, такъ-что теперь большая часть хозяйственныхъ заведеній Хутора запущена и тамъ живетъ только отставной матросъ съ своимъ семействомъ. Впрочемъ, капиталъ акціонеровъ существуетъ, и они не отчаиваются въ успѣхѣ своего предпріятія, для удобнѣйшаго исполненія котораго въ-послѣдствіи прибылъ въ Камчатку агрономъ, посланный по требованію Иркутскаго Губернскаго Правленія, Отъ Хутора до Стараго-Острога, небольшой деревушки, находящейся при рѣкѣ Авачѣ, около четырехъ верстъ.

Такъ-какъ и вездѣ, буквально исполнилась русская поговорка "что ни есть въ печи, то на столъ мячи": а въ печи жарились гольцы съ картофелемъ и добрые хозяева такъ усердно упрашивали насъ сдѣлать честь ихъ гостепріимству -- чему, par parenthèse, внутренній голосъ нашихъ желудковъ нисколько не противорѣчилъ, -- что мы не обидѣли ихъ, и, предоставивъ имъ самоваръ, круто принялись за яства. Роздыхъ въ Старомъ-Острогѣ былъ непродолжителенъ; насытившись, мы поспѣшили сѣсть на коней и отправиться къ любопытнѣйшему пункту нашего странствія-первому отъ Петропавловскаго-Порта камчадальскому острожку Каряки. Мы пріѣхали туда вскорѣ послѣ захожденія солнца и остановились въ домѣ отставшаго матроса Хохлова, который, отслуживъ царю урочное время, женился и поселился въ Корякахъ. Старику около семидесяти лѣтъ, но онъ бодръ и веселъ, живетъ какъ патріархъ, окруженный дѣтьми и внуками; онъ много видѣлъ, много испыталъ; сужденія его здравы, и въ нихъ, подъ видомъ простодушія, замѣтно много сметливости и тонкой наблюдательности. Онъ родился въ Сибири и служилъ сначала въ сибирскихъ батальйонахъ, которые, въ царствованіе Императора Павла I, когда Россія была въ разрывѣ съ Англіей, были отправлены въ Камчатку для защиты ея отъ внезапнаго нападенія. Хохловъ хорошо помнить, что когда ихъ перевезли изъ Охотска въ Камчатку, населеніе ея было многочисленно, но при немъ начались злокачественныя болѣзни, а потомъ жители жестоко пострадали отъ оспы, унесшей множество изъ нихъ. Главная причина быстраго распространенія болѣзни и потомъ смертности, начавшейся еще на транспортахъ, заключалась въ тѣснотѣ помѣщенія на судахъ, дурномъ присмотръ за больными, захворавшими еще въ Охотскѣ, и дурной пищѣ.

Вскорѣ прошелъ къ намъ "закащикъ" Коряковъ, т. е. исправляющій должность тойона или старшины. Достоинство тойона избирательное, но выборъ падаетъ большею частію на потомковъ старинныхъ тайонскихъ фамилій, составляющихъ между Камчадалами родъ аристократіи весьма уважаемой. Прежде утвержденія въ званіе тайона, избранный долженъ прослужить нѣсколько лѣтъ закащикомъ, и если управленіе его оправдаетъ выборъ, то онъ утверждается въ званіи тайона начальникомъ Камчатки. Въ награду за хорошее управленіе, тайонамъ дарятся, по представленію начальниковъ Камчатки губернатору Восточной-Сибири, кортики и кафтаны изъ тонкаго алаго сукна, обшитые по всѣмъ швамъ золотыми галунами.

Въ острожкѣ Каряки 30 душъ жителей обоего пола. Мы ходили по всѣмъ домамъ и вездѣ находила величайшую опрятность и даже нѣкоторую степень роскоши. Чайный приборъ изъ англійскаго фаянса и самоваръ можно видѣть въ каждомъ домѣ; хозяйка ходитъ въ ситцевомъ платьѣ, дѣти чисто одѣты, и вообще на всѣхъ лицахъ написано довольство. Такому благосостоянію много содѣйствовали благодѣтельныя мѣры начальниковъ Камчатки, которые строго запретили купцамъ, ѣздящимъ ежегодно внутрь Камчатки для торговли, возить въ острожки крѣпкіе напитки, до которыхъ Камчадалы весьма-лакомы. Въ прежніе годы, дошлые купцы, отправллясь "по округѣ", не обременяли себя множествомъ товаровъ, а только брали съ собою побольше водки. Многіе употребляли для этого деревянныя фляги съ двумя днами и двумя кранами. Въ одномъ отдѣленіи фляги была вода живая, а въ другомъ мертвая, т. е. въ одномъ спиртъ, а въ другомъ вода. Сторговавшись съ Камчадаломъ о числѣ чарокъ за соболя, торговецъ надавалъ ему чашку чистаго спирта, а потомъ другую и третью; когда Камчадалъ, одурманенный спиртомъ, уже терялъ способность различать предметы, а между-тѣмъ все еще просилъ водки, то цѣна соболей понижалась, а вмѣсто водки ему подносили воду, только слегка для вкуса разбавленную водкой. Такимъ-образомъ, при усердномъ потчиваньи, Камчадалъ отдавалъ за безцѣнокъ всѣхъ промышленныхъ въ зиму собольковъ. Теперь не то. Видя невозможность предаваться пьянству, пороку почти-извинительному жителямъ этихъ суровыхъ странъ, Камчадалы пристрастились къ чаю и промѣниваютъ пушной товаръ на чай, сахаръ и предметы, служащіе къ удобству жизни. Хотя многимъ и не нравятся такія попеченія о ихъ благѣ, но запрещеніе привоза крѣпкихъ напитковъ вовнутрь Камчатки оказало жителямъ существенныя благодѣянія. Продажа водки въ Камчаткѣ на откупу, и казенные питейные домы находятся въ Петропавловскѣ и Ключевскомъ-Селеніи. Въ послѣднемъ есть и церковь: замѣчено, что со времени учрежденія тамъ питейнаго дома, жители сдѣлались гораздо-набожнѣе, нежели были прежде.

Всѣ Камчадалы христіане; но они и до-сихъ-поръ не могутъ совершенно отказаться отъ своихъ старинныхъ вѣрованій. Отецъ-протоіерей, объѣзжая Камчатку въ прошломъ году, отъискалъ случайно двухъ деревянныхъ идоловъ, которые, не смотря на отнѣкиванья сосѣднихъ жителей, по-видимому, продолжали еще пользоваться частью стариннаго уваженія. Камчадалы скрытны; не смотря на распросы протоіерея, хотѣвшаго получить подробныя свѣдѣнія о ихъ древней религіи, всѣ попытки о томъ были почти-безплодны. Онъ предполагаетъ, однако, что шаманы, хотя весьма-скрытно, но и до-сихъ-поръ продолжаютъ свои таинственныя заклинанія и леченія. Наибольшимъ уваженіемъ Камчадаловъ пользовался богъ Кутха; о дѣлахъ его много преданій. Вотъ образчикъ камчадальской легенды: странствовалъ разъ Кутха по Камчаткѣ и расположился отдохнуть въ лѣсу, недалеко отъ одного селенія. Захотѣлось ему ѣсть. Онъ и сдѣлалъ маленькаго болванчика и говоритъ ему: "поди ты, болванчикъ, къ тайону -- у него много рыбы; попроси у него нѣсколько рыбъ для меня, да смотри же, хорошихъ". Вотъ и пошелъ болванчикъ; приходитъ къ тайону и говоритъ: "дай мнѣ рыбы, да хорошей". А тайонъ, посмотрѣвъ на болванчика, отвѣчалъ: "Экой ты какой болванчикъ, ну куда тебь рыбы? посмотри ты на себя, вѣдь тебѣ, маленькому, одной рыбьей головки на годъ хватитъ. Ступай прочь, а не то я тебя самого заброшу въ рѣку." Болванчикъ явился къ Кутхѣ съ отвѣтомъ тайона. Тогда Кутха жестоко разгнѣвался и велѣлъ болванчику возвратиться къ тайону и съѣсть у него всю рыбу, а рыбѣ не вслѣдъ послѣ того идти въ рѣку. Поздно замѣтилъ тайонъ свою ошибку, и видя, какъ проворно болванчикъ уничтожаетъ рыбу, онъ взмолился о помилованіи, но болванчикъ не пощадилъ его и съѣлъ всю рыбу. И много другихъ чудесъ приписываютъ Камчадалы Кутхѣ,

Лѣтомъ Камчадалы заготовляютъ себѣ запасъ на зиму: солятъ, сушатъ и квасятъ рыбу; собираютъ сѣно для рогатаго скота, котораго число теперь увеличивается; запасаютъ и заквашиваютъ -- черемшу родъ дикаго чеснока, весьма-полезнаго противъ цинготной болѣзни, собираютъ сарану -- маленькій корень мучнистаго вкуса, и лебяжій корень. Осенью, когда выпадетъ снѣгъ, они ходятъ въ горы на охоту за каменными баранами, которые, не находя на высотахъ подножнаго корма, спускаются стадами съ вершинъ горъ и возвышенныхъ частей сопокъ; охота эта бываетъ часто сопряжена съ опасностью, и въ особенности на сопкахъ: бараны всегда ходятъ стадами; случается, что, гонимые съ тыла вьюгами, они стремятся внизъ по ущельямъ и тѣснинамъ горъ, и тогда, не находя другаго выхода, и не смотря на ружейные выстрѣлы охотниковъ, бросаются на нихъ, сминаютъ ихъ и нерѣдко сталкиваютъ въ пропасти. Зимою Камчадалы ходятъ промышлять соболей, лисицъ, выдръ, медвѣдей, бѣлыхъ песцовъ, котиковъ, и, когда не попадется ничего лучшаго, бьютъ горночковъ, т. е. горностаевъ, которыхъ они вообще рѣдко удостоиваютъ выстрѣла, полагая, что такіе маленькіе звѣрки не стоятъ пороха. Въ доказательство того, какъ мало цѣнятъ въ Камчаткѣ горностаевъ, довольно, если скажу, что въ 1840 году жена одного купца продала капитану американскаго купеческаго судна пятьдесятъ горночковъ, по полтинѣ за штуку!...

Осенью, у Камчадаловъ изобиліе во всемъ. Насъ угощали прекрасною дичью, мясомъ каменнаго барана, весьма-вкуснымъ, свѣжею рыбой, превосходнымъ творогомъ, сливками и сметаной: но хлѣбъ здѣсь въ диковину: въ Петропавловскѣ, пудъ ржаной муки, привозимой изъ Охотска, стоитъ десять и даже двѣнадцать рублей. Камчадалъ не щадитъ ничего для угощенія пріѣзжаго: онъ со всѣмъ семействомъ будетъ ѣсть одну кислую рыбу, если узнаетъ, что въ его острожокъ пріѣдетъ гость,-- для того, чтобъ сберечь для него лучшіе куски. Гостепріимство здѣсь беззавѣтно; пороки, сопутствующіе просвѣщенію, и сосредоточивающіеся болѣе въ большихъ городахъ и около нихъ, сюда, слава Богу, не проникли. Строгая честность и совершенное безкорыстіе -- вотъ добродѣтели, свойственныя всѣмъ Камчадаламъ; воровство неизвѣстно.

Число природныхъ Камчадаловъ безпрестанно уменьшается. Теперь ихъ насчитываютъ не болѣе 2500. Даже самый языкъ камчадальскій выходитъ изъ употребленія, и новое поколѣніе почти его не знаетъ: всѣ говорятъ по-русски, а по-камчадальски они только слышатъ, т. е. понимаютъ. Камчадальскій языкъ состоитъ изъ множества гортанныхъ и шипящихъ звуковъ, напримѣръ кхижухть -- господинъ, кумхщь -- хлѣбъ. Вообще, они любятъ прибавлять хечучь или хщь къ окончаніямъ даже русскихъ словъ. Я спрашивалъ въ Петропавловскѣ одного олюторца, нюхаетъ ли онъ табакъ; онъ отвѣчалъ: "не нюхщь"; -- пьешь ли ты водку?-- "а пьюхечучь". Камчадальскій языкъ раздѣляется на четыре отдѣльные, несходные между собою языка, такъ-что Камчадалъ, живущій на восточномъ берегу Камчатки, не понимаетъ языка жителя западнаго берега; въ сѣверной части полуострова, на противоположныхъ берегахъ его, говорятъ также на разныхъ языкахъ. Камчадаловъ хотѣли обратить къ земледѣлію, но это не удалось, да при теперешнимъ маломъ народонаселеніи едва-ли и возможно. Почва Камчатки благопріятна хлѣбопашеству, но для обработыванія земли нѣтъ рукъ и скота. Во время управленія Камчаткою премьер-майора Бема, отъ 1772 до 1779 годовъ, земледѣліе было здѣсь въ цвѣтущемъ состояніи: сдавая управленіе Камчаткою, онъ представилъ до тысячи пудовъ зернового хлѣба и пашню, засѣянную пятьюдесятью пудами ржи. Нынѣ, въ одномъ только Ключевскомъ-Селеніи, населенномъ Русскими, занимаются хлѣбопашествомъ. Повальныя болѣзни истребили большую часть коренныхъ жителей, и теперь, при всѣхъ стараніяхъ, земледѣліе не подается впередъ. Камчадалы, живущіе почти-исключительно рыбною ловлею и охотою, такъ привыкли къ рыбѣ, что и не чувствуютъ нужды въ хлѣбѣ; кромѣ того, они боятся заниматься земледѣліемъ, опасаясь, что имъ некогда будетъ заготовить рыбу для себя и своихъ собакъ, и тогда что имъ останется въ случая неурожая? Со стороны правительства Камчадалы пользуются многими важными пособіями. Подать -- ясакъ по соболю съ души въ годъ; кромѣ того, они несутъ нѣкоторыя повинности, возятъ почту и проѣзжихъ по казенной надобности -- за послѣднихъ они получаютъ прогоны. Разные вещи и матеріалы, привозимые изъ Россіи на казенныхъ транспортахъ, а также и порохъ, продаются природнымъ жителямъ Камчатки по казенной цѣнѣ, безъ платы за провозъ, тогда-какъ всякому другому, кромѣ казенной цѣны, проходится платить еще по 12 руб. ассиг. съ пуда за провозъ, и часто цѣна провоза дороже самой вещи. Для Камчадаловъ есть въ Петропавловскѣ особый, такъ называемый "инородческій капиталъ", изъ котораго деньги имъ даются въ займы безъ процентовъ, а не-кореннымъ жителямъ Камчатки ссужаютъ изъ этого капитала не иначе, какъ съ платою по пяти процентовъ. Кромѣ наличныхъ денегъ, природные жители пользуются еще такъ-называемымъ "инородческимъ скотомъ", заведеннымъ изъ капитала. Всякій Камчадалъ можетъ просить себѣ на время нѣсколько скота, котораго потомство обращается въ его собственности Капиталъ этотъ существуетъ около двадцати лѣтъ и завелся вотъ какимъ образомъ; при вступленіи въ управленіе Камчаткою г. Г--ва, старшины острожк о въ или тайоны, знавшіе его, когда онъ былъ еще помощникомъ начальника Камчатки, пришли къ нему для поздравленія съ подарками; съ дозволенія Иркутскаго Губернскаго Правленія, мѣха эти были проданы, а вырученныя деньги обращены въ неприкосновенный капиталъ для пособія Камчадаламъ.

Камчадалы вообще малорослы, по-видимому слабаго сложенія, смуглы, узколобы, и всѣ безъ исключенія съ прекрасными черными глазами, дышащими добродушіемъ. Они робки въ обращеніи съ посторонними и скрытны. Подъ личиною простоты они часто скрываютъ тонкую проницательность. Обыкновенный костюмъ Камчадаловъ -- куклянка и торбасы. Куклянка -- нѣчто въ родѣ мѣховой блузы или, если угодно, рубашки, доходящей ниже колѣнъ, съ капюшономъ или кукулемъ; ихъ дѣлаютъ изъ оленьяго мѣха; самыя щегольскія изъ молодыхъ оленей или выпоротковъ. Зимнія куклянки двойныя, т. е. изъ двухъ шкуръ, одна мѣхомъ во внутрь, другая мѣхомъ наружу; въ снѣжную погоду, кукуль накидывается на голову сверхъ шапки, а въ сильныя пурги лицо закрываютъ пихихичемъ, т. е. клапаномъ, узорчато-расшитымъ мѣхомъ, придѣланнымъ спереди; внизу -- отверстія, куда просовывается голова. Подолъ щегольской куклянки обшивается упованомъ, т. е. поясомъ, на которомъ затѣйливые узоры вышиты разноцвѣтными трусами или мѣхами. Торбасы -- длинные сапоги изъ тюленьей или оленьей шкуры, мѣхомъ вверхъ. Лѣтомъ, Камчадалы носятъ нанковыя или плисовыя куртки и такіе же шаровары. Въ суровую зиму, или отправляясь въ дальнее путешествіе на собакахъ, подъ кукланку надѣваютъ песцовыя и лисьи куртки безъ рукавовъ, и сверхъ кукляики парку -- такую же куклянку безъ капюшона изъ собачьяго мѣха, и малахай. Женщины также ходятъ въ куклянкахъ и торбасахъ, но каждая имѣетъ въ запасѣ ситцевыя и даже шелковыя платья и платки.

Переночевавъ въ Карякахъ, мы на слѣдующее утро пустились въ обратный путь водою на паромѣ, составленномъ изъ двухъ ботовъ, а лошадей отправили берегомъ въ деревню Авачу, находящуюся при Авачинской-Губѣ, подлѣ устья рѣки того же имени. Всѣ жители острожка, съ которыми мы разстались большими друзьями, провожали насъ и на прощанье закащикъ отсалютовалъ намъ тремя ружейными выстрѣлами, сопровождаемыми громкимъ "ура" и желаніями всякаго благополучія; бывшіе на паромѣ Камчадалы отвѣчали на салютъ изъ своихъ винтовокъ. Каряцкая-Рѣка, такъ называется эта часть Авачи, необыкновенно быстра отъ своихъ верховьевъ до Стараго-Острога и даже нѣсколько-ниже; тамъ она становится глубже и катится спокойно и величаво. Спускаясь по теченію рѣки, замѣчаете, какъ наклонна поверхность ея русла: отъ этого, быстрина во многихъ мѣстахъ необычайна. Надобно было удивляться ловкости, съ которою наши Камчадалы отталкивались шестами отъ безпрестанно-попадавшихся отмелей и накопившихся около нихъ деревьевъ и валежника, а въ особенности на изгибахъ рѣки, часто весьма-крутыхъ, гдѣ вода кипѣла и крутилась какъ въ водоворотѣ. Правый берегъ Авачи обрывистъ, а лѣвый низменъ, и оба покрыты небольшимъ лѣсомъ и кустарникомъ. На лѣвомъ берегу видны, мѣстами, протоптанныя къ водѣ тропинки, по которымъ медвѣди спускаются ловить рыбу, или просто думать, какъ выразился одинъ изъ нашихъ Камчадаловъ. Иванъ Ѳедоровичъ Крузенштернъ разсказываетъ, какъ медвѣди ухитряются ловить рыбу, и способъ ихъ дѣлаетъ большую честь ихъ изобрѣтательности. Извѣстно, что рыба идетъ всегда противъ теченія рѣкъ; медвѣдь спускается въ воду и становится противъ теченія, оставляя небольшое разстояніе между задними ногами и сжавъ переднія. Когда между задними ногами натѣснится достаточно рыбы, онъ вдругъ сжимаетъ ихъ и такимъ образомъ выпрыгиваетъ на берегъ, съ своею добычей. Множество воронъ и морскихъ и рѣчныхъ птицъ летало около насъ; нѣкоторыя садились на воду; надъ головами пролетѣло нѣсколько орловъ, но попытки застрѣлить ихъ были безуспѣшны, и намъ оставалось только любоваться на величавый полетъ царей-птицъ. Здѣшніе орлы, такъ-же какъ и медвѣди, почти-исключительно питаются рыбою, въ которой здѣсь, слава Богу, не бываетъ недостатка, а потому владычество ихъ, вѣроятно, не такъ обременительно для пернатаго племени, какъ въ другихъ мѣстахъ. Плаваніе до Стараго-Острога шло весьма быстро; но за нимъ оба берега рѣки большей частію низменны и насъ встрѣтилъ на широкой части ея свѣжій противный вѣтеръ, который значительно замедлилъ наше плаваніе. Теченіе отсюда до устья Авачи было гораздо-слабѣе, нежели въ верховьяхъ рѣки; усталые Камчадалы съ трудомъ давали парому ходъ своими шестами; мы продрогли до-н е льзя отъ холоднаго пронзительнаго вѣтра, и къ 7 часамъ вечера едва добрались до деревни Авачи, находящейся при устьѣ рѣки и населенной по-большей-части посельщиками. Къ счастію нашему, лошади, посланныя впередъ изъ Каряковъ, успѣли прибыть въ Авачу какъ-разъ въ одно время съ нами, а потому мы, спѣша въ портъ, немедленно отправились далѣе. Путь нашъ пролегалъ по холмамъ, оврагамъ и косогорамъ; мѣстами, спуски были такъ круты, что приходилось слѣзать съ лошадей и вести ихъ въ-поводу; тропинки лѣпились иногда по краямъ обрывовъ, такъ-что еслибъ лошади случилось испугаться чего-нибудь и броситься въ сторону, то коню и всаднику предстояло бы летѣть съ высоты въ 300 или 400 футовъ внизъ, на камни взморья. Признаюсь, мнѣ не разъ приходили на мысль медвѣди, которыхъ появленіе было бы тогда какъ-нельзя-больше не кстати. Но, благодаря Бога, за исключеніемъ нѣсколькихъ счастливыхъ паденій, по причинѣ лопнувшихъ подпругъ, и тому подобныхъ неудачь, ночное путешествіе кончилось благополучно, и мы прибыли въ Петропавловскій-Портъ въ 10 часовъ вечера, послѣ четырехдневнаго отсутствія.

-----

Населеніе Петропавловскаго-Порта, полагаемое до 500 человѣкъ обоего пола, состоитъ почти-исключительно изъ служащихъ. Духовенство съ причтомъ, военные и гражданскіе чиновники съ семействами, камчатская экипажная рота, 20 казаковъ безъ лошадей, трое камчатскихъ купцовъ, столько же прикащиковъ торгующихъ мѣхомъ сибирскихъ купцовъ, нѣсколько отставныхъ матросовъ и семейства всѣхъ ихъ -- вотъ жители Порта. Они размѣщены въ небольшихъ деревянныхъ домикахъ, необшитыхъ тесомъ и крытыхъ по-большой-части шаламайникомъ. Домы строятся изъ тополеваго или березоваго дерева, доставляемаго изъ окрестностей Порта; рабочихъ чрезвычайно-мало, да и тѣ служащіе, слѣдственно независящіе отъ себя, отъ-чего постройка домовъ идетъ весьма-медленно и обходится чрезвычайно-дорого. Изъ общественныхъ и казенныхъ зданій примѣчательнѣйшія: деревянный соборъ, крытый желѣзомъ -- величина его соразмѣрна народонаселенію; новый домъ начальника Камчатки, выстроиваемый изъ сосноваго лѣса, привозимаго изъ Нижне-Камчатска на казенномъ палубномъ ботѣ Алеутъ -- домъ этотъ кроютъ желѣзомъ; военно-морская полугоспиталь, отличающаяся величайшимъ порядкомъ, чистотою и удобствами для больныхъ, тѣмъ болѣе драгоцѣнными, что средства Порта весьма-ограничены; при полугоспитали больница для бѣдныхъ жителей. Каменныхъ строеній здѣсь нѣтъ; причины этому разныя: вопервыхъ, недостатокъ въ кирпичѣ, для котораго глина привозится изъ Таргинской-Губы {Въ прежніе годы, по словамъ жителей Порта, былъ недалеко отъ него небольшой кирпичной заводъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ находили глину.}, а другая причина -- частыя землетрясенія. 6 мая 1841 года, землетрясеніе было здѣсь такъ сильно, что самые древніе старожилы не запомнятъ на своемъ вѣку подобнаго. Колокола собора звонили сами собою; трубы и печи въ большей части домовъ развалились; вода нѣсколько разъ быстро уходила изъ Малой-Губы и потомъ вторгалась туда снова съ такою силою, что угрожала затопить Портъ; со стороны устья рѣчки Колохтырки, приливъ возвысился футовъ на 50, при чемъ утонула одна женщина и множество собакъ, бывшихъ тамъ на привязи; наконецъ, недалеко отъ Орловки, земля дала трещину, изъ которой била ключомъ горячая вода, -- Якутъ, жившій около того мѣста, убѣжалъ, пораженный паническимъ страхомъ. Всѣ жители Петропавловска въ неописанномъ ужасѣ ждали своего послѣдняго часа. Странно, что въ Камчаткѣ жители не выходятъ изъ своихъ домовъ во время "трясенія", полагая, что опасность внѣ ихъ больше. Послѣ 6 мая, ежедневно ощущались подземные удары, которые мало-по-малу ослабѣвали и наконецъ, около начала сентября, были весьма-рѣдки и слабы. При насъ было нѣсколько толчковъ, но, непривыкнувъ къ нимъ, я не могъ ихъ замѣтить, не смотря на все мое желаніе. Однажды только, это было около половины ноября, -- катаясь на собакахъ на покрытомъ льдомъ Колохтырскомъ-Озерѣ, я слышалъ въ окружныхъ горахъ какой-то странный, особаго рода гулъ, а вечеромъ, когда я сидѣлъ за чайнымъ столомъ у одного изъ моихъ знакомыхъ, чашки и стаканы вдругъ зазвенѣли, какъ-будто кто-нибудь толкнулъ столъ. Хозяинъ дома сказалъ, что это былъ ударъ землетрясенія, но я не чувствовалъ ничего.

Образъ жизни петропавловскаго общества, да и самое общество, значительно измѣнились послѣ преобразованій въ управленіи Камчатки и разныхъ преимуществъ, даваемыхъ отправляющимся туда на службу офицерамъ и чиновникамъ. Въ старинные годы, Камчатка была подъ управленіемъ сухопутнаго вѣдомства, котораго центръ былъ въ Нижне-Камчатскѣ. Офицеры, служившіе тамъ, были большей частію люди, сосланные въ Камчатку за дурное поведеніе изъ армейскихъ полковъ, расположенныхъ въ Сибири и внутри Россіи. Но когда начальникомъ Камчатки былъ назначенъ Петръ Ивановичъ Ракордъ, знавшій этотъ край не по однимъ слухамъ,-- потому-что онъ бывалъ уже тамъ во время своего путешествія вокругъ свѣта съ капитаномъ Головнинымъ, -- тогда весьма-многое измѣнилось. Вникнувъ въ положеніе страны, онъ исходатайствовалъ для нея особыя постановленія, которыхъ большая часть существуетъ и понынѣ. Офицеры и чиновники, отправляющіеся туда, избираются изъ охотниковъ, получаютъ передъ отъѣздомъ слѣдующій чинъ, и во все время службы ихъ въ Камчаткѣ и Охотскѣ имъ выдается двойное жалованье. Срокъ ихъ службы пять лѣтъ, по истеченіи которыхъ они имѣютъ право просить о переводѣ или остаться еще на пять лѣтъ. За пятилѣтнюю службу начальникъ Камчатки получаетъ пенсіонъ полнаго ординарнаго жалованья, а за десятилѣтнюю -- двойнаго, на все остальное время своей службы; помощникъ начальника получаетъ за десятилѣтнюю службу пенсіонъ полнаго ординарнаго жалованья. Вмѣстѣ съ тѣмъ, П. И. Ракордъ доставилъ Камчадаламъ много существенныхъ облегченій: главныя изъ нихъ -- продажа пороха, свинца и всякихъ привозимыхъ моремъ изъ Россіи матеріаловъ, по казенной цѣнѣ, безъ платы за провозъ и содержаніе магазиновъ.

Перемѣна въ образѣ жизни произошла не очень-давно отъ ежегоднаго прихода въ Петропавловскъ американскаго купеческаго судна. Все, что привозится въ Камчатку черезъ Охотскъ, необыкновенно-дорого, да, кромѣ того, по малости мѣста на казенныхъ транспортахъ и трудности доставки товаровъ извнутри Сибири въ Охотскъ на вьючныхъ лошадяхъ, количество привоза весьма-ограничено. На-примѣръ, пудъ ячневой крупы, привозимой изъ Охотска, стоитъ здѣсь 12 руб. ассигн.; фунтъ сахара, -- 4 руб., фунтъ восьми-рублеваго чая -- 17 руб., фунтъ двухрублеваго "Жукова" табака стоитъ 8 руб.; ведро пѣнника 56 руб., аршинъ простаго, узкаго рубашечнаго холста 1 руб.; глиняныя курительныя трубки, продающіяся въ Петербургѣ по 8 копеекъ мѣдью, стоятъ здѣсь по рублю; фунтъ дроби No 8 продается по 2 руб. 50 к. и проч. все въ тои же соразмѣрности. Нетрудно понять, что, при такой ужасной дороговизнѣ, двойное жалованье не можетъ доставить и самыхъ простыхъ удобствъ жизни, а часто и деньги не могли ничему помочь. Теперь дѣло другое: восемь лѣтъ сряду, Американцы, ознакомившіеся какъ-нельзя-лучше съ потребностями края, привозятъ туда все, что нужно, и этимъ дѣлаютъ истинное благодѣяніе. Разумѣется, при этомъ случаѣ они больше всего заботятся о своихъ собственныхъ выгодахъ и пускаются на край свѣта недаромъ; но цѣны ихъ товаровъ; хотя и даютъ имъ барыша по 100 процентовъ и болѣе, все-таки кажутся умѣренными Петропавловцамъ, привыкшимъ къ чудовищнымъ цѣнамъ привозимыхъ изъ Охотска товаровъ.

Весною и въ началѣ лѣта, когда запасъ муки, сахара, вина, табака и проч. истощится, и только весьма-разсчетливые хозяева имѣютъ у себя эти рѣдкіе и лакомые припасы, физіономіи жителей Порта вытягиваются, уныніе распространяется всюду, и рыба почти-исключительно является на всѣхъ столахъ, во всякое время дня, въ разныхъ костюмахъ, а наиболѣе въ видѣ юколы. Счастливъ тотъ, кому удастся добыть дичинки! Отчаянные курильщики искрашиваютъ свои чубуки, чтобъ чѣмъ-нибудь утолить нестерпимую жажду "затянуться". Взоры всѣхъ вопросительно смотрятъ въ "туманну даль", не идетъ ли Американецъ, котораго прибытія ждутъ какъ пришествія Мессіи... Наконецъ, желанный гость пришелъ. Начальникъ Камчатки отводитъ ему мѣсто, гдѣ онъ устроиваетъ свою временную лавку, и вдругъ всѣ лица, незадолго мрачныя и угрюмыя, расцвѣтаютъ; всѣ торопятся закупить что нужно, и Петропавловскій-Портъ пируетъ и радуется радостію веліею. Такъ-какъ звонкая монета извѣстна тамъ только по наслышкѣ {Особенно внутри Камчатки; не всякій Камчадалъ возьметъ полуимперіалъ или Червонецъ, а дайте ему "пятитку", т. е., пяти-рублевую ассигнацію, или "краснутку", и онъ предпочтетъ ихъ всѣмъ золотымъ монетамъ въ свѣтѣ. Изъ бѣлыхъ ассигнацій, только 25-рублевыя пользуются уваженіемъ, а 50 и 100 рублевымъ Камчадалъ не вѣритъ.}, то купецъ продаетъ свой товаръ на ассигнаціи и потомъ, передъ отходомъ, отдастъ ихъ въ окружное казначейство, откуда получаетъ билетъ, по которому послѣ, вѣроятно, по сношеніямъ консуловъ, ему выдаются деньги. Какъ ни малъ Петропавловскъ, а не проходитъ ни одного года, чтобъ Американецъ не продалъ туда товаровъ на 100,000 руб. ассигнаціями. Тѣмъ, кто покупаетъ на звонкую монету, дѣлается уступка пяти процентовъ. Да какъ не благодарить Американца, когда его приходъ даетъ возможность зачинить прорѣхи въ хозяйствѣ, а ему какъ не ходить въ благодатную страну, гдѣ все, что бъ онъ ни привезъ, будетъ у него расхватано, потому-что во всемъ нужда? Въ столовыхъ и чайныхъ сервизахъ, которые Янки везетъ сюда, рѣдко тарелки или чашки сходствуютъ между собою форматомъ и рисункомъ; у него есть и чашки безъ блюдечекъ, и блюдечки безъ чашекъ, разнохарактерные стулья, стаканы и рюмки -- словомъ, всякая всячина. Тутъ нѣтъ ничего страннаго и смѣшнаго; надобно только вспомнитъ, что въ Камчаткѣ бываетъ рѣшительно невозможно достать самыхъ обыкновенныхъ вещей. Что станете дѣлать, если въ цѣломъ домѣ одна только рюмка, да и та безъ ножки? или если, въ случаѣ прихода двухъ-трехъ гостей, надобно посылать просить у сосѣдей чашекъ и тарелокъ? Можно ли тутъ подбирать столовый сервизъ по рисунку, когда не гдѣ купить тарелку въ замѣнъ разбитой, -- а вѣдь Американецъ приходитъ только разъ въ годъ, и, упустивъ случай запастись, надобно ждать еще цѣлый годъ, потому-что на привозимое изъ Охотска плохая надежда.

Петропавловскій-Портъ пользуется правами вольнаго торговаго порта (porto franco). За исключеніемъ чая и крѣпкихъ напитковъ, позволяется привозить все; запрещеніе на чай произошло въ-слѣдствіе хлопотъ сибирскихъ купцовъ, торгующихъ съ Кяхтою, а ромъ и водка запрещены съ тою цѣлью, чтобъ дешевизна не увеличила пьянства, къ которому Камчадалы и вообще люди низшаго сословія имѣютъ большую наклонность. Послѣднее распоряженіе, конечно, благодѣтельно; но неуже-ли сибирскіе купцы обѣднеютъ, еслибъ они лишились монополіи продавать въ Камчаткѣ чай? Между-тѣмъ, дешевизна чая была бы большимъ благодѣяніемъ для жителей, проводящихъ большую часть своего существованія на холоду, на охотѣ, рыбной ловлѣ и разныхъ тяжелыхъ работахъ.

Живущему въ Камчаткѣ необходимо заниматься хозяйствомъ, потому-что тамъ нѣтъ ни сытныхъ рынковъ, ни даже благодѣтельныхъ мелочныхъ лавокъ, и часто даже всесильныя деньги бываютъ безполезны. У всякаго, кто живетъ домкомъ, есть корова, нѣсколько куръ, а у нѣкоторыхъ и свинки. Живность является здѣсь въ большемъ количествѣ противъ прежняго съ-тѣхъ-поръ, какъ нынѣшній начальникъ Камчатки принялъ строгія мѣры, чтобъ собаки жителей были на привязи круглый годъ. Прежде, они гуляли на-свободѣ и питались какъ могли выбрасываемою на берегъ рыбою; тогда нельзя было оставлять безъ самаго бдительнаго надзора куръ, свиней, телятъ и даже коровъ; собаки бросались на нихъ и загрызали ихъ.-- Страннѣе всего, что собака не съѣдаютъ своихъ жертвъ, а преспокойно оставляютъ ихъ на землѣ.

Кромѣ огорода и миньятюрнаго скотнаго двора, мѣстныя пособія жителей Петропавловска состоятъ изъ рыбы, разнаго рода прекрасной дичины, топорковыхъ лицъ и нѣкоторыхъ весьма-скудныхъ произведеніи растительнаго царства. Добываніе топорковыхъ яицъ и уриловъ, для тѣхъ, кто хочетъ получить много этихъ птицъ, не тратя пороха, сопряжено съ опасностью. Топорки кладутъ свои яйца въ пропастяхъ, Въ мѣстахъ почти-неприступныхъ, въ родъ Старичкова-Острова; надобно, во-первыхъ, пристать туда въ бурное время года, потомъ подняться по закраинамъ камня наверхъ, а оттуда спускаться по веревкѣ въ пропасть. Топорковыя яйца довольно-вкусны. Добываніе уриловъ также весьма-нелегко. Я разспрашивалъ объ этомъ извѣстнѣйшаго ловца уриловъ, матроса камчатской экипажной роты Бѣлокопытова. Онъ отправляется на ботѣ съ товарищемъ къ Старичкову-Острову, котораго берега весьма-обрывисты и почти-неприступпы. Урилы, топорки и старички, не опасаясь быть встревоженными, несутъ тамъ свои яйца и обыкновенно сидятъ въ несметномъ множествѣ на закраинахъ утесовъ. Ловецъ взбирается на эти самородные карнизы, съ опасностью сломать себѣ шею, запасшись петлею на палкѣ или кулемкой и мѣшкомъ. Приблизясь къ уриламъ, онъ вѣжливо снимаетъ имъ шапку и кланяется; урилы, вѣроятно слѣдуя за движеніемъ его головы или шапки, отвѣчаютъ на его поклонъ. Послѣ этого взаимнаго привѣтствія, онъ протягиваетъ кулёмку къ ближайшей птицѣ, и та, не воображая ничего, всовываетъ туда свою голову; ловецъ обмахиваетъ палку вмѣстѣ съ птицей за спину, беретъ ее подъ мышку, свертываетъ шею, такъ чтобъ она не успѣла пикнуть, и опускаетъ свою добычу въ мѣшокъ. Потомъ онъ протягиваетъ кулёмку другому, третьему, четвертому, и т. д. уриламъ, пока не наполнится мѣшокъ; тогда онъ передаетъ его товарищу, а отъ него получаетъ другой, который наполняетъ такимъ же образомъ, пока количество птицъ не покажется ему достаточнымъ. Странно, что урилы, видя, какъ убываютъ одинъ за однимъ ихъ сосѣди, не поднимаются; но это можно объяснить себѣ тѣмъ, что они, вѣроятно, воображаютъ, что попавшіе въ кулёмку улетаютъ; кромѣ того, они въ это время бываютъ такъ жирны, что едва въ состояніи тронуться съ мѣста. Рыбы, какъ я уже сказалъ, здѣсь несметное множество. Кромѣ большихъ рыбъ, кижуча, горбуши и т. п., сюда приходятъ лѣтомъ въ огромномъ количествѣ сельди и вахня или навага. Сельдей солятъ: онѣ превосходны и не уступятъ голландскимъ; вахня, или "вахнюшка", чрезвычайно-нѣжная и вкусная рыба -- она слишкомъ-нѣжна для соленія. Чтобъ составить себѣ понятіе о количествахъ, въ которыхъ она ходитъ, скажу только, что, закинувъ судовой неводъ, мы однажды вытащили за-разъ столько вахни, что она не умѣстилась въ двухъ шлюпкахъ, изъ которыхъ одна была десятивесельный катеръ. Ходъ сельдей тогда давно уже кончился, такъ-что намъ не удалось полакомиться свѣжими селедками.

Недостатокъ капиталовъ -- отчасти и предпріимчивости, не во гнѣвъ будь сказано, и разныя мѣстныя обстоятельства, препятствуютъ камчатскимъ купцамъ завести свое судно и пользоваться выгодами, которыя теперь достаются Американцамъ. Еслибъ они рѣшились завести себѣ хоть порядочную грузовую шкуну или бригъ, то, нѣтъ сомнѣнія, хозяева получили бы большіе барыши. Лѣтомъ это судно могло бы ходить въ Нижнетагильскъ за лѣсомъ, какъ для казны, такъ и для частныхъ людей, а на зиму въ Манилу за мукою, рисомъ и всякаго рода товарами, которые распространились бы не только но Камчаткѣ, но и черезъ Охотскъ по всей Восточной-Сибири. Оно бы даже успѣло сходить въ Сингапуръ, гдѣ всѣ англійскія мануфактурныя произведенія дешевле, нежели въ самой Англіи; стояло имъ только выйдти изъ Манилы въ послѣдній мѣсяцъ NO муссона и, переждавъ перемѣну муссоновъ въ Сингапурѣ, возвратиться, когда настанетъ SW муссонъ, т. е. въ исходѣ апрѣля. Къ началу іюля, судно могло бы прійдти въ Камчатку, выгрузиться и сходить за лѣсомъ. Выгоды камчатскихъ купцовъ были бы очевидны: пудъ ячневой крупы, привозимой изъ Охотска, стоитъ 12 руб. асс., а въ Манилѣ пикуль (т. е. 3 1/2 пуда) риса обходится въ два испанскіе піастра (10 рублей асс.). Тогда можно бы было несравненно-дешевле и лучше продовольствовавать Камчатку и Охотскъ провіантомъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ барышъ отъ этой торговли оставался бы въ рукахъ русскихъ купцовъ. Камчатскіе купцы приписываются къ третьей гильдіи, но пользуются правами всѣхъ трехъ гильдій: странно, что они не могутъ рѣшиться воспользоваться столь выгоднымъ положеніемъ!

-----

8-го октября выпалъ первый снѣгъ, но онъ вскорѣ стаялъ; однако, около исхода октября его выпало столько, что, при помощи морозовъ, въ нѣсколько дней установилась санная дорога, къ неописанной радости любителей катанья на собакахъ. Съ этой вождѣленной поры, большая часть разговоровъ начиналась и оканчивалась собаками. Каждый выхвалялъ достоинство своего пестряка, чернышки, или двоеглазки, спорили за нихъ и горячились не хуже всякихъ любителей лошадей. Г. Т--ій, страстный любитель собакъ, разумѣется, ѣздовыхъ, клялся мнѣ, что онъ предпочитаетъ собакъ лошадямъ, и что для него хорошая санка (т. е. шесть собакъ съ сайкою) имѣетъ несравненно-болье цѣны, нежели любой орловскій рысакъ. При этомъ не излишне замѣтить, что собаки стоятъ дешевле орловскихъ рысаковъ, а это обстоятельство, конечно, можетъ имѣть вліяніе на человѣческій вкусъ.

Ничѣмъ нельзя сильнѣе задѣть записнаго ѣздока или отчаяннаго любителя, хотя и не всегда отчаяннаго ѣздока, какъ сказавъ ему, что онъ не умѣетъ ѣздить, что собаки его никуда не годятся, что онѣ не пословны, запалены, прѣлы, горѣлы и проч.; или что онъ имѣетъ привычку, выѣхавъ на собакахъ, возвращаться пѣшкомъ съ ошталомъ въ рукахъ. Въ санку для катанья запрягаютъ обыкновенно шесть собакъ, по двѣ въ рядъ; упряжь -- алыки, нѣчто въ родѣ кожаныхъ хомутовъ съ одною постромкою: она привязывается къ среднему ремню, къ которому, на извѣстныхъ разстояніяхъ, немного-болѣе длины собаки, придѣланы коротенькія цѣпочки съ кляпышками. Алыкъ надѣвается такъ, чтобъ собака всегда была по внѣшнюю сторону постромки. Санка довольно-высока и весьма-легка, а слѣдовательно не слишкомъ остойчива, почему ѣздокъ долженъ безпрестанно думать о сохраненіи своего равновѣсія. Ѣздокъ садится бокомъ -- слабые ѣздоки верхомъ, это легче -- и беретъ въ руки ошталъ, согнутую палку съ острымъ желѣзнымъ наконечникомъ, которую онъ закладываетъ за передній или задній копылокѣ санки, для того, чтобъ, упершись концомъ въ снѣгъ, забороздить и тѣмъ убавить скорость ѣзды на спускахъ и косогорахъ; или чтобъ остановиться, когда понадобится. Передовыя собаки избираются изъ самыхъ умныхъ и непремѣнно должны быть пословныя, т. е. понимать и умѣть выполнять команду: чтобъ поворотить направо, говорится кахъ, кахъ; на лѣво -- хуга, хуга, а чтобъ остановиться, надобно вдругъ сильно забороздить ошталомъ и сказать на, на! Возжей нѣтъ. Ѣздокъ долженъ быть особенно-остороженъ на спускахъ и косогорахъ, потому-что подъ гору собаки несутся во весь духъ {Бываютъ случаи, хотя и весьма-рѣдкіе, и не со всякимъ ѣздокомъ, что собаки останавливаются на половинѣ спуска; но это происходитъ отъ особенныхъ причинъ.}, и легко опрокинуться вмѣстѣ съ санкой. Въ такомъ случаѣ, ѣздокъ старается схватиться за санку, чтобъ не упустить собакъ, которыя, урвавшись разъ, не дадутъ себя догнать и задержать; правда, ему прійдется влещись по снѣгу подобно Гектору, привязаиному къ торжественной колесницѣ Ахилла, но зато ѣздокъ избавится отъ неудовольствія и посрамленія тащиться пѣшкомъ, съ ошталомъ въ рукахъ, всю остальную часть дороги. Въ случаѣ неудачи, прійдя въ портъ, онъ старается укрыться отъ встрѣчъ съ знакомыми и незнакомыми, но это не спасаетъ: въ самомъ непродолжительномъ времени, всѣ узнаютъ, что такой-то прогулялся съ ошталомъ. Нарта гораздо-шире и ниже санки; на нартахъ возятъ дрова, рыбу, сѣно и проч.

Собакъ всегда держатъ на привязи около домовъ ихъ хозяевъ; ихъ кормятъ разъ въ сутки, всегда въ то же время дня, и обыкновенная порція -- одна юкола; нѣкоторые даютъ и по полуторы, даже по двѣ юколы. Передъ отправленіемъ въ дальнее путешествіе, собакъ не кормятъ, чтобъ сдѣлать ихъ легче, да къ-тому же голодныя лучше везутъ. Собаки, запряженныя въ санку, рвутся впередъ и изъявляютъ свое нетерпѣніе громкимъ воемъ, которому вторятъ другія, находящіяся на привязи: стоитъ завыть одной собакѣ, и часто случается, что всѣ собаки Петропавловскаго-Порта подхватываютъ и произведутъ такую гармонію, что непривычнымъ ушамъ приходится плохо.

Камчатскія собаки похожи видомъ на волковъ и не имѣютъ многихъ врожденныхъ собакамъ качествъ, между прочимъ главнаго -- бдительности: дюжина собакъ, лежащихъ передъ домомъ на привязи, вовсе не сторожитъ его, и ни одна не тронется при видѣ чужаго человѣка. Къ-счастію, воровство здѣсь неизвѣстно, а потому всякій хозяинъ дома смѣло можетъ быть увѣренъ, что у него никогда ничего не украдутъ- Камчатскія собаки не лаютъ, а воютъ, что съ непривычки производитъ самое непріятное впечатлѣніе, тѣмъ болѣе, что въ Европейской-Россіи вой собаки имѣетъ зловѣщее значеніе.

Въ началь ноября мы задали вечорку, на которую созвали все петропавловское общество. Г. К--въ былъ такъ добръ, что ссудилъ насъ на этотъ вечеръ своимъ домомъ, лучшимъ въ городѣ и единственнымъ, обшитымъ тесомъ. Многія изъ дамъ пріѣхали на собакахъ, и разумѣется, по примѣру маленькихъ городковъ, время пріѣзда, соразмѣрялось съ степенью важности каждой:

Gens de ton se font toujours attendre (*)...

E. de Parny.

(*) Тонные люди всегда заставляютъ себя ждать.

Наконецъ, гости собрались, оркестръ грянулъ, и веселье началось. Оркестръ состоялъ изъ двухъ скрипокъ -- казака Карандашова и слуги одного изъ нашихъ офицеровъ; французская кадриль была подобрана изъ русскихъ пѣсень, и при каждой перемѣнѣ фигуръ музыкантамъ командовалось; "чижика! перепелку! Татарина!" и проч., потому-что они не знали порядка фигуръ. Ужинъ заключилъ балъ, которымъ всѣ гости остались до крайности довольны; были, правда, весьма-немногія исключенія, но гдѣ же ихъ не бываетъ?-- На другой день, вчерашніе наши гости, встрѣчаясь съ нами на улицѣ, послѣ обыкновеннаго привѣтствія, приговаривали: "за угощеніе"; намъ слѣдовало бы отвѣчать: "за посѣщеніе" -- но незнаніе принятыхъ обычаевъ заставляло насъ каждый разъ провиняться противъ правилъ сибирскаго этикета, за что, впрочемъ, на насъ никто не сердился.

Вскорѣ послѣ вечорки, намъ привелось видѣть камчадальскую пляску -- бахію. Въ ней заключается цѣлое драматическое представленіе: тайонъ, послѣ утомительной охоты, располагается въ лѣсу на отдыхъ вмѣстѣ съ сопутствовавшими ему Камчадалами; съ нимъ, какъ водится, винтовка, лыжи и юкола, которую онъ, для развлеченія, погрызываетъ. Чтобъ усладить кратковременное отдохновеніе тайона, спутники его начинаютъ плясать и представляютъ ему волокитство медвѣдя за медвѣдицею и счастливое окончаніе ихъ любви. Припѣвъ: "бахія, бахи! бахія э-хо-хо! бахія э-цо-цо!.." прерывался болѣзненными восклицаніями, выражавшими страстное нетерпѣніе косматаго обитателя лѣсовъ, которому сочувствовалъ тайонъ, вторя ему судорожными кривляньями и восклицаньями. Когда любовь медвѣдя начинала увѣнчеваться вождѣленнымъ успѣхомъ, плясуны разгорячились, а тайонъ пришелъ въ совершенное изступленіе и оглашалъ воздухъ испускаемыми изъ глубины груди тяжкими стонами. Подъ конецъ, въ самую минуту развязки, плясуны сбились съ толку, и тайонъ, отъ сильнаго негодованія вышелъ изъ своей роли, началъ ихъ бранить по-русски...

Добрые наши знакомые наперерывъ старались сдѣлать наше пребываніе въ Петропавловскѣ какъ-можно-пріятнѣе. Собаки всѣхъ были къ нашимъ услугамъ для катанья; во всѣхъ домахъ насъ ожидалъ самый ласковый пріемъ; нѣкоторыя домовитыя хозяйки, зная, что мы живемъ по-бивачному, простерли свою любезность до того, что всякій день то отъ той, то отъ другой присылались намъ пироги собственнаго печенія, или какія-нибудь диковниныя произведенія камчатской кухни. Незадолго до нашего отправленія, они задали намъ балъ, на которомъ мы протанцовали до упада до 6 часовъ утра, а послѣ того, какъ дамы разъѣхались, пиръ продолжался еще до 9 часовъ.

Между-тамъ, зима шла своимъ чередомъ, и морозы доходили до 13о. Малая-Губа замерзла совершенно, и Авачинская начала покрываться льдомъ. Въ Петропавловскѣ сильные морозы рѣдки; зимою, они доходятъ до 15о, но 20о уже большая рѣдкость, случающаяся не ежегодно. Зато, въ Камчаткѣ ужасны пурги: слишкомъ-сильныхъ при насъ не было, но разсказываютъ, что иногда онѣ заносятъ совершенно домы, такъ-что дорога идетъ наравнѣ съ крышами. Бывали примѣры, что когда не успѣвали отгрести снѣга отъ дверей и оконъ, санки въѣзжали со всѣми собаками въ слуховыя окна домовъ. Весною, снѣгъ, покрывающій горы; ослѣпительно отражаетъ солнечные лучи, что весьма-вредно для глазъ; бывали примѣры, что нѣкоторые теряли отъ-того зрѣніе.

Передъ отправленіемъ, мы сдѣлали на прощанье съ нашими добрыми хозяевами еще вечорку, и потомъ распростились съ ними -- можетъ-быть навсегда!

21 ноября, отецъ-протоіерей отслужилъ намъ на транспортѣ напутный молебенъ.

23-го, приготовившись совершенно къ отправленію и выстрѣливъ штормовыя брамстеньги, мы начали пропиливать ледъ для выхода изъ Малой-Губы. Матросы камчатской роты, вооруженные пилами, работали такъ усердно и такъ успѣшно, что къ вечеру, при помощи попутнаго вѣтра, мы уже бросили якорь въ Авачинской-Губѣ. Выходить изъ устья не было возможности, потому-что оно было загромождено льдомъ. Къ счастію нашему, великій Кутха сжалился надъ нами: онъ послалъ ночью своего болванчика разломать ледъ, и на слѣдующее утро, 24-го, выходъ былъ совершенно-чистъ. Погода была прекрасная; снѣгъ, отъ котораго ослѣпительно отражались солнечные лучи, покрывалъ высокіе берега гостепріимной Камчатки, и мы не разъ оглядывались назадъ.

Мало-по-малу берега уходили подъ горизонтъ, и только авачинскія сопки, Вилючинскій и Поворотный Пики возвышались надъ синимъ океаномъ. Заходящее солнце освѣщало ихъ розовымъ свѣтомъ, и онѣ все-еще были видны, хотя мы и находились отъ нихъ уже миляхъ въ семидесяти. Наконецъ стемнѣло совершенно, и на другое утро мы могли бы отвѣчать на вопросъ:

.....Que vois-tu?-- je vois l'immensité!... (*)

(*) C. Dolavigne: "Les trois journées de Christophe Colomb"

А. БУТАКОВЪ.

1840.

"Отечественныя Записки", No 7, 1844