Через несколько дней после званого обеда в замке почти всем, кто читает газеты в Англии, стало известно о происшествии в Доринкорте. Об этом говорили, толковали, писали -- новость была необыкновенно интересная. Прошел слух, что граф очень недоволен таким поворотом событий и намерен защищать права любимого внука и что, вероятно, предстоит большой судебный процесс.
Никогда еще в окрестностях замка не было такого оживления. В базарные дни собирались толпы фермеров, их жены и обсуждали происшествие: говорили, что старый граф вне себя от бешенства, он решил не признавать нового лорда Фаунтлероя и ненавидит его мать. Но, конечно, самые подробные сведения можно было получить в мелочной лавочке. Хозяйка говорила покупателям:
-- Это Бог наказал нашего графа за то, что он так обращался с молоденькой вдовой капитана и разлучил ее с мальчиком. А эта приезжая самозванка совсем не похожа на леди, у нее какие-то нахальные черные глаза. Томас говорит, что, если она останется в замке, никто из лакеев не захочет ей служить. И мальчишку-то ее нельзя сравнить с нашим красавчиком. Бог знает что из всего этого выйдет, Я так и обомлела, когда Джейн прибежала ко мне с этим известием.
В замке тоже чувствовалось сильное волнение: в библиотеке тихо разговаривали граф и мистер Хэвишем, в людской перешептывались лакеи, горничные болтали и ахали на своей половине, в конюшне кучера и конюхи рассуждали меж собой и жалели маленького лорда.
Среди всей этой суеты один только Седрик оставался спокоен. Когда ему растолковали, в чем дело, он удивился и встревожился, но не из корысти.
-- Как это странно! -- сказал он. -- Как странно!
Граф молча глядел на мальчика, ему тоже все это казалось странным -- он никогда не испытывал такого чувства. Особенно ему стало не по себе, когда он увидел озабоченное выражение на детском лице, которое обычно было таким счастливым.
--. И они отнимут у дорогой ее дом и ее коляску? -- спросил Седрик с некоторым страхом.
-- Нет! -- решительно отвечал граф. -- Они ничего у нее отнять не могут...
-- Правда? -- обрадовался Седрик и, видимо, успокоился. Он кротко взглянул на деда и неуверенно спросил: -- А что же мальчик? Другой мальчик? Он будет теперь вашим внуком вместо меня?
-- Никогда! -- граф крикнул так резко, что Седрик подпрыгнул на стуле.
-- Никогда? -- переспросил он. -- Я думал... -- Он вдруг вскочил и подошел к деду. -- Дедушка, скажите: останусь ли я при вас, если даже не буду лордом?.. Буду ли я жить с вами, как до сих пор? -- и личико его покраснело.
-- Ты -- мой и всегда будешь моим, пока я жив! -- голос старого графа дрогнул. -- Да, ты всегда будешь при мне!.. Видит Бог, иногда мне кажется, что, кроме тебя, у меня никогда не было детей.
Седрик вспыхнул от радости, он положил руки в карманы и, глядя в глаза своего знатного деда, сказал:
-- Тогда мне все равно, буду ли я графом. Я думал, что тот мальчик займет мое место при вас, и... и мне это было обидно.
Граф положил руку ему на плечо и притянул к себе.
-- Они не отнимут у тебя то, что я сам имею право тебе дать, -- сказал он, -- тяжело переводя дух, -- Да я и не верю, чтобы у них оказалось какое-нибудь законное право лишить тебя родового наследства. Помни одно: что бы ни случилось, ты получишь все, что принадлежит лично мне, -- все!
Казалось, граф забыл, что говорит с ребенком, рассуждал, как будто сам с собой. Он теперь только понял, до какой степени сильна его привязанность к внуку и какие надежды он возлагал на мальчика. Упрямому графу казалось невозможным -- больше, чем невозможным, -- уступить тем, против кого он был настроен. И граф приготовился к отчаянной борьбе.
Через несколько дней после того, как женщина, назвавшаяся леди Фаунтлерой, виделась с мистером Хэвишемом, она явилась в замок и привезла с собою сына. Ее не приняли. Лакей передал, что граф не желает ее видеть и предлагает ей обратиться к мистеру Хэвишему.
-- Надеюсь, -- говорил после ее отъезда Томас, -- что я довольно послужил в знатных домах, чтобы уметь отличить настоящую знатную леди от самозванки. И если эта особа леди, то я ничего не понимаю в женщинах.
Незнакомка уехала, лицо ее выражало злобу и страх. Поверенный, разговаривая с ней, заметил, что, несмотря на бойкость на словах, дерзость ее была напускная; она, видимо, была сама обескуражена тем положением, в которое себя поставила. Казалось, она не ожидала, что получит такой сильный отпор.
В замке ее не приняли, но поверенный уговорил графа съездить к ней в гостиницу. Когда он вошел, она побледнела как полотно, потом наговорила ему дерзостей, грозила законом и требовала -- все одним духом.
Граф стоял перед ней во весь рост, с достоинством чистого аристократа, и презрительно, молча глядел ей прямо в лицо. Он спокойно дал ей высказаться, накричаться вволю, и, когда она наконец выдохлась, он заговорил:
-- Вы уверяете, что вы жена моего старшего сына. Если это правда, закон на вашей стороне, и ваш сын -- лорд Фаунтлерой. Суд нас разберет и решит этот вопрос. Если вы правы -- получите приличное содержание, но, пока я жив, я не желаю видеть ни вас, ни вашего сына. После моей смерти все родовое состояние, к несчастью, перейдет к вам. Я так и думал, что мой сын Бевис выберет себе такого сорта жену, как вы.
Он повернулся к ней спиной и вышел.
Несколько дней спустя миссис Эррол сидела у себя в спальне и писала. Испуганная горничная прибежала доложить о приезде гостя.
-- Сам граф! -- воскликнула она со страхом.
Миссис Эррол прошла в гостиную: высокий старик с орлиным профилем и длинными седыми усами стоял на тигровой шкуре.
-- Вы миссис Эррол? -- спросил он.
-- Да, -- отвечала она.
-- Я граф Доринкорт. -- Он немного помолчал, всматриваясь в ее глаза, так похожие на глаза ребенка, которого он видел каждый день в течение последних месяцев.
-- Мальчик очень похож на вас, -- сказал он отрывисто.
-- Мне это часто говорят, милорд; но я рада, что он похож и на отца. -- Она вовсе не была смущена внезапным посещением.
-- Да, -- сказал граф, -- ое похож на моего сына... -- и стал нетерпеливо дергать седые усы, -- Вы знаете, зачем я приехал?
-- Я видела мистера Хэвишема, -- начала миссис Эррол, -- он говорил мне о требованиях,
-- Я приехал сказать вам, -- перебил граф, -- что о них наведут справки и, если возможно, права их будут оспорены. Я намерен отстаивать права мальчика всею силою закона. Его права...
Миссис Эррол прервала его:
-- Он ничего не должен получить, на что права не имеет, даже если бы закон был за него.
-- К несчастью, тут закон не властен, -- сказал граф. -- Эта отвратительная женщина и ее сын...
-- Она, может быть, любит его, как я Седрика, -- опять прервала миссис Эррол. -- И если она была женой вашего старшего сына, то ее мальчик, а не мой лорд Фаунтлерой.
Она боялась графа не больше, чем Седрик, и глядела на него так же спокойно. Это нравилось старому деспоту, перед которым все трепетали.
-- Полагаю, -- сказал он насмешливо, -- что вы даже предпочитаете, чтобы он никогда не сделался графом Доринкортом!
Она покраснела.
-- Очень почетно быть графом Доринкортом, милорд. Но я прежде всего хочу, чтобы он всегда был добр, справедлив и честен, как его отец.
-- А не как дед? -- заметил иронически граф.
-- Я не имею чести знать его деда, но я знаю, что мой мальчик считает вас... -- она внезапно запнулась, затем спокойно посмотрела на него и прибавила: -- Я знаю, что Седрик вас любит.
-- А любил бы он меня, если бы знал, отчего я не разрешаю вам приезжать в замок? -- сухо спросил граф.
-- Я думаю, нет, -- отвечала миссис Эррол. -- Потому я и не хотела, чтобы он это знал.
-- Похвально, -- произнес граф, -- не всякая женщина так бы поступила.
Он стал ходить взад и вперед по комнате, дергая сильнее, чем обычно, усы.
-- Да, он меня любит, -- говорил старик, -- и я его тоже. До сих пор я никого не любил, а его люблю. Он мне понравился с первой минуты. Я стар, жизнь мне надоела, а в нем я вижу смысл жизни, горжусь им, и мне отрадно было думать, что он с достоинством займет мое место.
Граф остановился перед миссис Эррол.
-- Я в горе... большом горе! -- Голос гордого графа дрожал. На мгновение миссис Эррол показалось, что в его суровых глазах стояли слезы. -- Наверно, поэтому я и приехал к вам, -- продолжал граф. -- Я вас ненавидел, ревновал вас. Это ужасное дело все изменило. После свидания с той особой, которая уверяет, что она жена моего старшего сына, я ищу в вас утешения. Я старый дурак, я виноват перед вами... Вы очень похожи на мальчика, а он моя первая радость в жизни... Я очень несчастен и пришел к вам, потому что мальчик похож на вас и я люблю его. Ради него будьте добры ко мне, если можете.
Голос его был, как всегда, суров, но старик, видимо, был убит, и миссис Эррол стало его жаль. Она подвинула кресло и сказала:
-- Садитесь, милорд, отдохните, вы измучены.
Такое внимание было для него ново. Он вспомнил про внука и сел. Если бы не это несчастье, возможно, он продолжал бы ее ненавидеть, но она много выиграла в сравнении с леди Фаунтлерой.
Граф немного успокоился и продолжал.
-- Что бы ни случилось, -- сказал он, -- я обеспечу мальчика. О нем позаботятся -- теперь и в будущем.
Перед отъездом граф оглядел комнату.
-- Вам нравится этот дом?
-- Очень, -- отвечала, мать Седрика.
-- Это уютная комната, -- сказал граф. -- Позвольте мне приехать опять, чтобы поговорить об этом деле.
-- Когда вам угодно и сколько угодно, милорд, -- отвечала она.
Когда граф вышел и сел в карету, лакеи и кучер были ошарашены таким поворотом событий.