Чрез два дня после этого, когда Мери проснулась утром, она сейчас же села в постели и позвала Марту.
-- Посмотри-ка на степь! Посмотри-ка.
Дождь прекратился, а облака унесло ветром. Ветер тоже утих, и над степью высился ярко-голубой свод неба. Мери никогда даже ни снилось, что небо бывает такое голубое. В Индии небо всегда было точно раскаленное, а здесь оно было такого ярко-голубого цвета, что казалось каким-то чудным, блестящим, бездонным озером; там и сям, высоко в этом голубом своде, носились маленькие белые перистые облачка. Широкий простор степи тоже был мягко-голубой, а не мрачно-багряный или серый.
-- Да, буря прошла, -- радостно сказала Марта. -- Всегда бывает так в это время года -- за ночь все проходит, как будто бури никогда не было и никогда не будет. Это потому, что весна идет. Она еще далеко, но все-таки идет.
-- А я думала, что в Англии всегда дождь и всегда хмуро, -- сказала Мери.
-- О, нет! -- сказала Марта. -- В Йоркшире, когда ясно, то яснее, чем везде на свете. Я тебе говорила, что ты привыкнешь и станешь любить степь. Ты только подожди -- увидишь, как зацветет золотистый дрок, и вереск, и пурпурные колокольчики; станут порхать бабочки, зажужжат пчелы, и запоют жаворонки. Тогда тебе захочется встать на рассвете и быть целый день в степи, как делает наш Дикон.
-- А можно будет мне пойти туда? -- с любопытством спросила Мери, глядя в окно на голубой простор.
-- Не знаю, -- ответила Марта. -- Мне кажется, что ты от роду не пользовалась своими ногами, ты не могла бы пройти пяти миль. До нашего коттеджа ведь пять миль.
-- Мне хотелось бы видеть ваш коттедж, -- сказала Мери.
Марта с секунду пристально глядела на нее, потом снова взялась за свои щетки и стала чистить каминную решетку. Она подумала, что в эту минуту маленькое некрасивое личико девочки вовсе не казалось таким кислым, как в та утро, когда она впервые увидела ее.
-- Я спрошу мою мать, -- сказала она. -- Она всегда найдет способ сделать что надо. Сегодня -- мой день, и меня отпускают домой. Я очень рада! М-с Медлок очень уважает мою мать, может быть, она с нею поговорит.
-- Я люблю твою мать, -- сказала Мери.
-- Еще бы! -- сказала Марта, продолжая чистить.
-- Я ее никогда не видала, -- сказала Мери.
-- Конечно, нет, -- ответила Марта, -- но она такая умная, работящая, добрая, опрятная, что ее любят вое, кто видел и кто не видел. Когда я иду домой по степи, я прыгаю от радости.
-- Я люблю и Дикона, -- добавила Мери, -- а я и его никогда не видала.
-- Я уже говорила тебе, -- гордо сказала Марта, -- что его любят и птицы, и зайцы, и дикие овцы, и даже лисицы. Знаешь ли, о чем я думаю, -- добавила она, сосредоточенно глядя на девочку, -- понравилась бы ты Дикону или нет?
-- Не понравилась бы, -- сказала Мери своим чопорным холодным тоном. -- Я никому не нравлюсь.
-- А сама себе ты нравишься? -- спросила Марта, как будто ей на самом деле надо было знать это.
Мери с секунду колебалась, как бы обдумывая ответ.
-- Нет... совсем не нравлюсь, -- ответила она. -- Но до сих пор я никогда не думала об этом.
Марта ушла, как только подала Мери ее завтрак. Ей предстояло пройти пять миль по степи, чтобы добраться до своего коттеджа.
Зная, что Марта ушла, Мери почувствовала себя особенно одинокой. Она быстро выбежала в сад и сначала обежала десять раз вокруг фонтана; когда она кончила, ей стало немного веселее. Потом она отправилась в фруктовый сад и там увидела Бена, который работал с двумя другими садовниками. Перемена погоды, очевидно, хорошо подействовала на него, и он сам заговорил с Мери.
-- Весна идет, -- сказал он. -- Чуешь ее запах?
Мери понюхала воздух,
-- Пахнет чем-то хорошим, свежим и влажным, -- сказала она.
--- Это землей пахнет, -- ответил Бен. -- Вон там, в цветниках, скоро все зашевелится в темноте, под землей. Солнце греет, и ты увидишь, как из-под земли скоро станут показываться зеленые острия...
-- А что это будет? -- спросила Мери.
-- Подснежники, нарциссы... Ты их когда-нибудь видела?
-- Нет. В Индии все зелено, и тепло, и влажно после дождей. Мне кажется, что там все вырастает в одну ночь.
-- Нет, это не вырастет в одну ночь, -- сказал Бен. -- Тебе придется ждать и следить!
-- Буду, -- ответила Мери.
Скоро она услышала мягкий шелест крыльев и сразу догадалась,. что это опять прилетела малиновка. Она была очень хлопотлива и весела, прыгала возле самых ног Мери и, склонив головку набок, так хитро глядела на нее, что Мери спросила Бена:
-- Вы думаете, она меня помнит?
-- Помнит ли! -- негодующе воскликнул Бен. -- Да она знает всякую кочерыжку в овраге, не только людей. Она здесь никогда не видала маленькой девочки, и ей хочется все разузнать про тебя...
-- А в том саду, где она живет, тоже все шевелится под землей? -- спросила Мери.
-- В каком саду? -- проворчал Бен, опять став угрюмым.
-- А там, где розовые кусты. -- Мери не могла удержаться от этого вопроса, потому что ей страшно хотелось узнать это. -- Там все цветы умерли или некоторые опять оживают летом? А розы там есть?
-- Спроси у нее, -- сказал Бен, двинув плечом по направлению к малиновке. -- Она одна это знает. Там уже десять лет никто не бывал.
Мери подумала, что десять лет -- очень долгое время. Она родилась целых десять лет тому назад.
Она отошла, медленно соображая. Она начинала любить сад, как полюбила птичку, и Дикона, и мать Марты. Она начинала любить и Марту тоже. Ей казалось, что она любит очень многих людей, в особенности потому, что она не привыкла любить никого. (Она и о птичке думала, как о человеке.)
Она вышла на дорожку возле заросшей плющом стены, над которой виднелись верхушки деревьев, и, когда она проходила по ней во второй раз, с ней случилось нечто интересное и удивительное, и все благодаря птичке Бена Уэтерстаффа.
Мери услышала щебетанье птицы и, посмотрев на обнаженную клумбу слева, увидела малиновку, которая прыгала и делала вид, что вытаскивает что-то из земли, как будто желая доказать Мери, что вовсе не следовала за нею. Но Мери знала, что она шла следом за нею, и это наполнило ее таким восторгом, что она даже задрожала.
-- Ты помнишь меня! -- воскликнула она. -- Помнишь! Ты красивее всего на свете!
Мери болтала и манила птичку, а птичка прыгала и чирикала, точно разговаривая с нею.
Цветочная клумба была не совсем обнажена; на одном конце ее росла группа кустов, и когда малиновка прыгала меж ними, Мери заметила, что она перепрыгнула через маленькую кучку свежевзрытой земли. Земля была взрыта потому, что собака старалась поймать крота и вырыла довольно глубокую яму.
Мери посмотрела на это, не зная даже, каким образом там оказалась яма, и вдруг увидела нечто, почти совсем прикрытое свежевскопанной землей. Это было нечто похожее на ржавое железное или медное кольцо; когда малиновка взлетела на дерево, Мери протянула руку и подняла кольцо. Оказалось, что это не кольцо, а старый ключ, который, казалось, очень долгое время был зарыт в землю.
Мери поднялась и с испуганным лицом поглядела на ключ, висевший у нее на пальце.
-- Он, может быть, был зарыт целых десять лет, -- сказала она шепотом. -- Это, может быть, ключ от того сада!