Утром всех на ноги подняли призывные удары медного колокола. Первым вскочил с лежанки Сергей Оболенский. С тревогой он прислушивался к глухим, тяжелым ударам. «Как вечевой колокол», подумал Сергей.
— Пожар? — спросил Чайкин, подбегая к оконцу.
— Народ кличут на площадь, — пояснила Настя.
— Надо, стало быть, на фрегат являться — кончился мой отпуск, — сказал Чайкин. Он начал одеваться и с удивлением покосился на сына: — А ты, братец, куда собираешься? Посидел бы дома.
— Они же первые вояки! — усмехнулась мать. — Без них ни одно дело не обходится.
Вся семья Чайкиных ушла из дому. Сергей Оболенский нарочно замешкался и остался: итти на площадь было рискованно, его могли узнать, несмотря на то что внешность его изменилась.
Несколько раз Сергей прошелся из угла в угол маленькой избы. Он видел, как петропавловцы всё шли и шли по улице, направляясь к площади.
«Сам себя в клетку запер! — с досадой подумал Сергей. — Добровольное заточение! И в такое время…» Мысль о том, что в эти решающие дни, когда все горожане от мала до велика принимают участие в подготовке порта к обороне, а он вынужден томиться в бездействии, больно уязвила его.
От натопленной печки шел жар, было тяжело дышать. Сергей вышел на улицу. Она была пустынна. Только в конце ее показался дряхлый старик в разношенных унтах. Сергей хотел было уйти обратно в избу, но почему-то задержался и стал дожидаться старика.
— Чего, сынок, дома сидишь? — спросил тот, поровнявшись с Оболенским.
— Заболел я, дедушка! — вспыхнув, солгал Сергей. — Лихорадка мучает.
— Э-э, родимый, это пройдет! Завари малины да пей вволю — полегчает. Я, сынок, почитай, годов десять лихоманкой мучаюсь, все на печи отлеживаюсь. Да, вишь, теперь выбрался. Больно охота мне послушать, что люди говорят… Ну, будь здоров, пойду-ка я.
С минуту Оболенский глядел вслед согбенной удаляющейся фигуре старика, потом вернулся в избу, надел свой армяк, нахлобучил на глаза войлочную шляпу.
В это время в избушку заглянул Гордеев. Он рассказал Сергею, что произошло с Максутовым и Лохвицким.
— Где он теперь, Максутов? Как бы увидеть его? — заволновался Сергей.
— В госпитале лежит… А вы куда это, сударь, собрались?
— Не могу иначе, Силыч. Коль не судьба уехать, так вместе с народом быть надо.
— Это пожалуй, — подумав, согласился старик. — Лохвицкого теперь нету, охотиться за вами не будет, да и Завойко занят другими делами. Но все же, сударь, поосторожней будьте.
Гордеев ушел, а через некоторое время направился к площади и Сергей. Со всех сторон туда тянулись рыбаки, охотники, чиновники. Обгоняя взрослых, мчались мальчишки.
На площади возле небольшого помоста были выстроены в полной парадной форме солдаты и матросы.
Люди всё прибывали и прибывали и, собираясь небольшими группами, переговаривались о своих делах, о разных происшествиях. Их можно было отличить не только по одежде, но и по разговору, высказываемым мыслям. Вот поближе к помосту собрался небольшой кружок купцов. Грузный купец в суконном кафтане с недоумением спрашивал:
— Неужто англичане на наши земли позарились?
— Земля-то не пустая — богатая, — ответил ему другой купец. — А у них глаза завидущие — весь свет хотят под свое владычество захватить.
— Подавятся! — пробасил высокий купец с окладистой бородой. — Кус-то больно большой. Матушка Россия велика, ее за один раз не проглотишь. Наполеон тоже на наши богатства зарился, да подавился.
— Видать, не впрок урок!
Первый купец вскользь заметил:
— Большой убыток от войны купечеству: куда товары сбывать будем?
— На англичанах свет клином не сошелся! Торговать есть с кем.
— А в такое время можно об торговле и не помышлять! — сердито сказал купец с окладистой бородой. — Не всё о прибылях заботиться, надо нашему купечеству и об пользе государства подумать!
Первый купец насмешливо бросил:
— Пафнутьев в Минины метит…
В группе охотников и отставных солдат разговор шел о превосходстве русского солдата перед иностранным.
— Против нашего солдата у англицких кишка тонка, — усмехаясь, говорил пожилой охотник, дымя самокруткой. — Наш солдат хлебушка поел, водицей запил — и в бой, все ему нипочем…
— Англицкие штуцера дальше бьют, — заметил охотник помоложе.
— Штуцера сами не стреляют.
— Оно конечно, да ведь к нему не подберешься! Издалека бить будет.
— Подберемся! Эка невидаль штуцер!
Особый круг составляли мальчишки. Их собралось здесь много, со всего порта. Подражая взрослым, они тоже солидно говорили о приближающейся войне и высказывали свои планы будущей кампании.
Ваня был в центре внимания. Затаив дыхание, мальчишки слушали его рассказ о том, как фрегат «Аврора» в самый шторм ушел из-под самого носа англичан и французов.
— Батя мой вернулся с «Авророй»! — радостно сообщил приятелям Ваня.
— Правда? — с некоторым сомнением переспросил кто-то из ребят.
— Чтоб мне провалиться! И что он мне рассказывал! Вокруг всего света объехал, всего насмотрелся…
— А что он тебе привез? — спросил Егорушка.
Как ни хотелось Ване похвастать перед мальчишками, что отец привез ему из далеких, неведомых стран какой-нибудь таинственный, необычный подарок, но похвастать было нечем.
— Что я, маленький!
— Не только маленьким подарки привозят, — усмехнулся Егорушка.
— Ладно, — нахмурился Ваня, — не твоя печаль.
Разобиженный, он хотел было отойти от Егорушки, но тот схватил его за руку и отвел в сторону:
— Новость слышал? Лохвицкий сбежал куда-то!
— Это который мне пятак дал?
— Вот, вот! Батя говорит, он хуже царского разбойника. Только его найти никак не могут…
Между тем Сергей Оболенский медленно переходил от одной группы к другой, с живым интересом прислушиваясь к разговорам горожан. Его удивляли и радовали точные, меткие слова, осведомленность в происходящих событиях и глубокая заинтересованность в судьбе родины. По всему чувствовалось, что рыбаки, охотники, мещане — все эти простые русские люди твердо знали одно: Россию нельзя отдать иноземному завоевателю.
— Смирно! — раздалась зычная команда. Солдаты и матросы взяли под ружье, на караул.
Дробно забил барабан. Все взоры обратились в ту сторону, откуда к площади приближались Завойко и Изыльметьев. Оба были в мундирах и при всех орденах.
Офицер подбежал к Завойко и отдал рапорт. Завойко поздоровался с солдатами и матросами. Затем он и Изыльметьев поднялись на небольшой помост.
Наступила тишина. С океана дул свежий ветер, донося сюда запах водорослей и рыбы.
Завойко оперся руками о край перил, оглядел толпу и чуть сипловатым, но ясным голосом произнес:
— Жители Петропавловска! Уже вам всем ведомо — на нашу землю идет враг. Англия и Франция объявили нашему государству войну. Вражеская эскадра может с часу на час появиться у наших берегов. Как верные слуги отечества, приняли мы решение всеми средствами оборонять далекий аванпост нашей империи на Тихом океане. Солдаты и матросы преисполнены решимости биться за родную землю, не щадя своих сил. Одних солдат мало, чтобы защитить порт в случае нападения неприятеля. Надеемся мы на вашу помощь, жители Петропавловска! Земли нашей мы врагу не уступим, будем биться с врагом не на живот, а на смерть. Всех недругов России сбросим в океан!
По толпе прошел одобрительный гул.
Завойко сказал еще о том, что силы защитников Петропавловска умножились — к ним пришел многопушечный фрегат «Аврора», и моряки вместе с ними будут оборонять порт.
Затем он и Изыльметьев стали запросто беседовать с горожанами и охотниками, отвечать на их вопросы.
— Что же они, чужеземцы, только с судов стрелять будут, а на землю не сойдут? — спросил у Завойко Гордеев.
— Попервоначалу попытаются разгромить наши береговые батареи, а там, возможно, и десант высадят.
— Вот ладно было бы! На земле нам их сподручней бить будет, — раздались голоса.
— Сразу в штыки ударить!
— Пуля — дура, штык — молодец!
— И пулей врага достанем! — сказал Гордеев. — Главное дело — нам, стрелкам, не скопом итти, а в одиночку.
Завойко с удивлением оглядел Гордеева, который так спокойно предлагал новые формы борьбы с неприятелем.
— Так ты, старина, говоришь: рассыпаться стрелкам по всему полю и врага в одиночку бить?
— Верно, ваше превосходительство. Оно лучше будет. Враг идет на виду, шеренга за шеренгой. Тут их и бить, как зверей бешеных. Охотники — стрелки меткие. Каждый выстрел — цель. Сначала офицеров посшибать, а потом и солдат.
— Это надо будет обдумать, — сказал Завойко.
— Вашему превосходительству виднее, — с достоинством ответил Гордеев.
Какой-то охотник спросил, будет ли казна выдавать казенный порох или придется расходовать свой. Соседи сердито зацыкали на охотника, и тот скрылся в толпе.
Завойко попросил жителей приступить к работе: надо помочь свезти с «Авроры» часть пушек на берег и срочно закончить строительство береговых батарей. Люди стали расходиться по батареям.
Сергей примкнул к той группе, которая направилась к первой батарее, на Сигнальном мысу.
До полудня он долбил камень и помогал солдатам устанавливать пушки.
В перерыв, когда Сергей присел отдохнуть, он неожиданно услышал ребячий шопот. Он оглянулся и заметил за выступом камня Ваню и Егорушку Завойко.
Егорушка испуганно смотрел на Сергея и дергал приятеля за руку:
— Смотри, это он… он!
— Кто «он»?
— Царский разбойник…
— Придумаешь тоже! Это рыбак из Большерецка. Он у нас живет. И он вместе со всеми воевать будет.
Сергей вздрогнул и, поднявшись, шагнул к мальчикам. Егорушка невольно подался назад. Сомнений не было: перед ним стоял «царский разбойник». И хотя Сергей оброс бородой, был одет в заношенный зипун, а шляпа низко надвинута на глаза, Егорушка сразу узнал в нем того самого человека, который жил в их доме под именем путешественника Пимма, а потом оказался беглым каторжником. У мальчика болезненно забилось сердце. Ему хотелось бежать назад, но он не в силах был сдвинуться с места.
— Вы, мальчики, зачем сюда прибежали? — спросил Сергей.
— А мы тоже воевать будем! — задорно ответил Ваня. — Как и все!
— Да, — тихо проговорил Сергей, отвечая каким-то своим затаенным думам, — как все… Это хорошо!
Неожиданно он положил руку на плечо Егорушке:
— Ты, верно, узнал меня, Егорушка. Да, я тот самый человек, которого ищут царские слуги. Но этот человек ничего плохого не сделал. Он хочет быть полезным своему народу, хочет сделать его счастливым…
Светлым, задумчивым и чистым был взгляд Сергея, и Егорушка почувствовал, что ничего страшного в этом человеке нет.
Сергей наклонился к мальчику и еще тише добавил:
— А о нашей встрече дома никому не говори.
— Даю слово — никто не узнает! — взволнованно ответил Егорушка.
— А теперь, дружки мои, бегите домой! — сказал Сергей.
Мальчики переглянулись и побежали к городу.