Перед зеркалом в театральной уборной сидит Ninon. Она почти готова. Парикмахеру остается ишь завить несколько черных локонов, красиво сбегающих ей на плечи и грудь. Они, как рамкой, окружили ее худенькое смуглое личико. На черной головке — жемчужная повязка.
Воздушная розовая туника окружает маленькую фигурку танцовщицы словно облаком цвета утренней зари.
Крошечные ножки босы…
Донна Анжелика внимательным взглядом окидывает хрупкую, изящную фигурку и, удовлетворенная вполне видом Ninon, спешит из уборной в кабинет директора. За нею уходит и парикмахер. Горничная Матреша помогает докончить туалет Ninon.
— Тук, тук, тук… — стучится кто-то в двери.
— Войдите!
Просовывается чья-то рука.
В руке большой сноп лилово-синих ирисов.
— Для госпожи Нинон, — раздается голос за дверью.
— Ах!
Худенькое смуглое личико Ninon вспыхивает от счастья.
Она привыкла к цветочным и ценным подношениям. Она избалована ими. Но в этот раз она особенно счастлива, решив, что неведомые почитатели или почитательницы ее таланта, о котором они узнали из европейских газет, шлют ей свой привет, чтобы ободрить ее, танцующую еще впервые в России.
О, как это трогательно и мило с их стороны!
Ирисы — любимые цветы Ninon… Они напоминают ей многое… И вот как раз — лиловые ирисы несут ей в дар от неведомых друзей…
Ninon приказывает горничной подать ей букет, погружает в него вспыхнувшее личико и, заметив в глубине букета записку, быстрым движением руки схватывает ее.
На белом картоне карточки всего одна фраза: «Прелестной Ninon от украинок».
Ninon бледнеет… Потом вспыхивает снова… Сердце бьется в ее груди шибко, шибко… И снова бледнея, она быстро подносит букет к губам и целует лиловые цветочки…
«Украинки!» О, милое, милое слово! — шепчет она чуть слышно, и, заботливо поставив цветы в воду, принесенную ей Матрешей, снешит на сцену.