От дома до кружка. — Новые люди
Павел Иванович пошел таким скорым шагом, что Лиза, которую он вел за руку, едва поспевала за ним. Она вся раскраснелась и запыхалась от скорой ходьбы. Но попросить его идти тише девочка стеснялась. И так уже, по её мнению, новый знакомый был слишком добр к ней и утруждать его чем бы то ни было еще Лиза не хотела. А Павел Иванович, казалось, вовсе и позабыл, что рядом с ним шагает маленькая десятилетняя девочка, а не взрослый человек: он говорил без умолку, поверяя свои дела и мысли едва поспевавшей за ним Лизе.
— Ну вот, ты у меня теперь будешь принцессой, девочка, — говорил он, радостно улыбаясь, — и все роли принцесс я передам тебе. Ты одна только и будешь играть их. Ты у меня заменишь Мэри Ведрину. Я уже давно хотел ее заменить другою девочкою, но не мог никак подыскать подходящей. Надо тебе при этом знать, что Мэри Ведрина презлая девчонка. Ты слышала, что про нее говорил аптекарь? Мэри и дома была отвратительной девчонкой и ее отдали ко мне, чтобы только от неё избавиться. Слушай, Лиза, если она тебя когда-нибудь обидит, ты прямо ко мне. Слышишь? Не к Анне Петровне, моей супруге, а ко мне, помни это. Моя супруга, хотя и очень справедлива, но требовательна и строга. Ты её, пожалуйста, не бойся. Она только не любит злых и фальшивых детей, как Мэри. Мэри мы видим насквозь и ждем только, когда она вырастет настолько, что ее можно будет поместить в какой-нибудь большой театр, где играют взрослые актеры, и тем избавиться от неё.
Лиза мало понимала из того, что говорил Павел Иванович, но она не решалась перебивать его и внимательно слушала все, что говорил он ей.
— Ну, вот мы и пришли, — весело произнес, между тем, г-н Сатин, останавливаясь перед небольшим домом на одной из улиц Выборгской стороны.
На дверной дощечке Лиза прочла четкую надпись, сделанную крупными буквами:
Павел Иванович
САТИН
директор
ДЕТСКОГО ТЕАТРА
— Вот мы и дома, — повторил еще раз директор, вводя Лизу на ступеньки высокого подъезда. — Мы почти не живем здесь, потому что все время кочуем по России, но когда кружок мой приезжает в Петербург, мы останавливаемся в этом доме, который составляет собственность г-жи Сатиной — моей супруги.
Говоря это, Павел Иванович нажал кнопку звонка у подъезда. Через минуту за дверьми раздалось топанье детских ножек, и, когда дверь отворилась, Лиза увидала пред собою прелестного, толстого, шестилетнего мальчика.
— Павлик, Павлик, — вскричал в ту же минуту господин Сатин, с отчаянием в голосе. — Зачем ты сам отворяешь двери, Павлик? Разве не могла этого сделать Матрена или кто-нибудь из старших детей? Ты простудишься, заболеешь, схватишь, чего доброго, какую-нибудь болезнь! Ах, Павлик, Павлик, что ты делаешь с твоим бедным папой! — заключил с дрожью в голосе взволнованный Павел Иванович.
— Я хотел только посмотреть на новенькую девочку, папа, — спокойно отвечал маленький толстяк, ни мало не смущаясь по-видимому испугом отца. — Мэри говорит, что у новенькой шишка на носу, как грецкий орех, и что она будет играть поэтому роли всех карлов и гномов.
— Твоя Мэри лгунья, — сердито проворчал несколько успокоившийся директор, — я привел хорошенькую, миленькую девочку, которой с сегодняшнего дня передаю все роли Мэри. А чтобы твоя Мэри злилась не даром, — заставлю ее играть всех злых волшебниц и колдуний. Это к ней куда больше подойдет, нежели её прежние роли, — заключил совсем уже сердито Сатин. — Ну, Лизок, — разом меняясь от ласковой улыбки, прояснившей его лицо, обратился он к девочке, — давай твою лапку Павлику и пойдем знакомиться с остальными детьми.
Длинным темным коридором, сплошь заставленным шкапами с блестящими, шитыми золотом и серебром, театральными костюмами детей, Лиза прошла за руку с Павлом Ивановичем и его бутузиком-сыном в большую, светлую комнату, где около полутора десятка детей — мальчиков и девочек—сидели вокруг длинного стола, шепотом читая что-то про себя по толстым тетрадкам, положенным перед каждым из них.
Худая, высокая дама в синих очках и теплой шали сидела в конце стола и вязала шарф из красной шерсти.
— Вот и моя маленькая труппа, — сказал, входя в комнату, директор, обращаясь к Лизе, — поздоровайся с твоей новою начальницею, Анною Петровною Сатиной, и обойди всех твоих будущих товарищей и подруг. Они будут рады подружиться с тобою.
Лиза немедленно исполнила его желание, подошла к даме в очках и присела перед нею, как учила ее мама.
— Здравствуй, девочка, — произнесла дама, не переставая вязать и оглядывая стоящую перед нею Лизу поверх синих очков быстрым и проницательным взглядом. — Да какая ты худенькая, однако… Что с тобою? Она, должно быть, больна, Навел. Зачем же ты привел больную девочку? — строго спросила директорша, обращаясь к мужу.
— О, что ты, Анюта, — поторопился тот успокоить жену, — девочка и не думает быть больною. Просто она исхудала в хлопотах во время болезни её матери.
— Ну, если она не больна, — тем лучше для неё, потому что больных нам не нужно, — сказала г-жа Сатина. — Только, зачем же ты плачешь, девочка? — обратилась она снова к Лизе, у которой, действительно, при напоминании о матери, навернулись на глаза непрошенные слезы. — Плакать нечего! Если тебе тяжело с нами, ты можешь уходить, откуда пришла.
Но Лиза отлично сознавала, что идти обратно ей некуда, и потому поспешно отерла слезы, чтобы не раздражать ими начальницу.
Между тем, Павел Иванович подвел к ней маленькую девочку, одного роста с нею, худенькую и болезненную на вид.
— Это Марианна — самая прилежная и умненькая девочка из всего нашего кружка, — произнес он, ласково погладив тщательно причесанную головку девочки. — Марианна, — обратился он к девочке, — познакомь Лизу с твоим братом и со всеми остальными, а мне надо переговорить с г-жей директоршей.
При этих словах супруга г. Сатина, Анна Петровна, с шумом отодвинула свое кресло от стола и, бросив строгий взгляд поверх синих очков на притихшее юное общество, последовала за мужем в соседнюю комнату. Полтора десятка будущих сотоварищей и подруг Лизы, сидевшие за длинным столом и заучивавшие свои роли к следующему спектаклю, с любопытством уставились на новенькую.