ПОЙДЕМЪ, посмотримъ, что будетъ дальше, вонъ въ той горницѣ! — шепнулъ Мартынъ брату, и, взявшись за руки, оба мальчика кинулись бѣгомъ въ просторную, свѣтлую комнату, всю уставленную цвѣтами въ расписныхъ горшкахъ и кадушкахъ. Посреди комнаты былъ сдѣланъ фонтанъ, который билъ подъ самый потолокъ звонкою струею. На окнахъ стояли клѣтки съ диковинными птицами съ розовыми брюшками и зелеными хвостиками. Мальчики подошли было къ одной изъ клѣтокъ, и вдругъ Иванъ дико вскрикнулъ и въ страхѣ закрылъ лицо руками.

У двери горницы стоялъ страшный черный человѣкъ, съ ярко-красными губами, какъ-то смѣшно выпяченными впередъ, широкимъ, сплющеннымъ носомъ и съ бѣлыми, сверкающими бѣлками глазъ, рѣзко выдѣляющимися среди общей черноты лица и тѣла.

— Это, навѣрное, самъ дьяволъ! Гляди! гляди, какой страшный! — шепталъ, весь дрожа съ головы до ногъ, Ваня, въ страхѣ прижимаясь къ брату. Но тотъ уже во всѣ глаза смотрѣлъ на чернаго человѣка, который стоялъ неподвижно, какъ статуя, и въ свою очередь впивался взглядомъ въ обоихъ мальчугановъ.

Мартынъ смѣло сдѣлалъ шагъ впередъ по направленію къ черному человѣку, въ то время, какъ Ваня, убѣжавъ въ уголъ комнаты, оставался тамъ ни живъ, ни мертвъ.

Съ минуту-другую Мартынъ стоялъ, не двигаясь, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ чернаго человѣка и внимательно разглядывалъ невиданное имъ до сихъ поръ зрѣлище.

Вдругъ Мартынъ весело расхохотался:

— Не бойся, Ваня, это не живой человѣкъ, а просто черная кукла… Знатная кукла, что и говорить! Подойди — погляди-ка!

— Ни за что не пойду! — послышался изъ угла испуганный дрожащій голосокъ. — Я боюсь.

— Да онъ и не движется… глядь-ка… Кукла какъ есть! Ахъ, ты, глупенькій!

И, чтобы придать храбрости брату, Мартынъ подбѣжалъ къ нему, схватилъ его за руку и потащилъ къ черному человѣку.

— А вотъ ты сейчасъ убѣдишься, что это просто кукла!.. — говорилъ онъ и въ то же время, прежде чѣмъ Ваня успѣлъ сказать что-либо, подскочилъ къ черному человѣку и изо всѣхъ силъ ущипнулъ его за ногу.

Черный человѣкъ ожилъ мгновенно. Короткій, рѣзкій крикъ огласилъ комнату. Черная, словно вымазанная сажей, нога приподнялась и однимъ хорошимъ пинкомъ поддала Мартына такъ, что тотъ сразу очутился въ противоположномъ углу комнаты и растянулся во всю длину.

Лежа на полу, Мартынъ съ глуповато-растерянной улыбкой смотрѣлъ во всѣ глаза на чернаго человѣка и говорилъ съ самымъ сконфуженнымъ видомъ:

— А и впрямь живой… Живой и есть, коли лягается…

— Я говорилъ, я говорилъ тебѣ! А ты не слушалъ! — чуть не умирая со страха лепеталъ ему, стуча зубами, младшій братъ. — Побѣжимъ-ка отсюда скорѣе, а то онъ, кто его знаетъ, начнетъ лягаться снова. Только надо пробѣжать мимо такъ скоро, чтобы онъ не успѣлъ схватить насъ…

И оба мальчика со страхомъ посмотрѣли въ сторону чернаго человѣка. Но тотъ уже снова точно окаменѣлъ и не обращалъ на нихъ ни малѣйшаго вниманія. Только черные, какъ угольки, и круглые, какъ вишни, зрачки ходили по бѣлому полю глазного яблока, подобно часовому маятнику, да алыя губы оттопырились еще больше въ веселую насмѣшливую улыбку.

— Вишь ты, смотритъ! — подталкивая Мартына, прошепталъ Ваня.

— Ничего, не бойся! А мы все-таки пробѣжимъ! — также шопотомъ отвѣчалъ тотъ. — Только смотри, не зѣвай. Разъ, два, три! — отсчиталъ Мартынъ.

— Три! — эхомъ повторилъ Ваня. И, не чуя ногъ подъ собою, оба мальчика бросились во всю прыть мимо чернаго человѣка, перескочили порогъ и ворвались, какъ ураганъ, въ слѣдующую горницу.

— Чего вы испугались? — послышался за ними голосъ чернаго человѣка, — я такой же человѣкъ какъ вы, только кожа у меня черная, потому что я родился въ странѣ, гдѣ солнце очень припекаетъ. Я — арапъ государыни…

Они бросились мимо чернаго человѣка…

Но мальчики не слышали его словъ и бѣжали безъ оглядки.