Земные, теплые движенья
на глину плещут и скользят
всё яростней, всё вдохновенней,
но чуда повторить нельзя.
Полураздавленный и липкий
овал неясного лица,
как вызов, шлет полуулыбку
глазам прищуренным творца.
Припоминая Божье слово,
дрожит бесформенная плоть.
Сырыми тряпками окован
и к муке приближаясь вплоть,
ты рассекаешь выход узкий,
чтоб голос вышел на простор,
чтоб пел и плакал каждый мускул,
не вздрагивавший до сих пор.
И вот, уже изнемогая,
сквозь вопль, исторгнутый борьбой,
ты слышишь — дышит грудь глухая,
ты видишь — солнце над тобой.